— Я почему спрашиваю, — она снова хмурится, — вернее, почему сбита с толку, — поясняет она, — она только что ушла с Хард-Рок Эллисон.
Я стою и тупо смотрю на неё.
— Они пошли ужинать.
***
Я, будто зомби, плетусь домой, съедаю половину коробки рисовых хлопьев и, надев наушники, работаю, как маньяк, до трех ночи. Я словно переключилась в режим, где даже не думаю о том, что сказала Оля, иначе просто разломаюсь пополам.
Когда около семи просыпаюсь, я спотыкаюсь об свой компьютер и просто пялюсь на него, закрывая и открывая глаза, чтобы восстановить ясность зрения. Ничего. Ничего не помогает. Мне нужна еда. Нужен свежий воздух.
Когда я захожу на кухню, застаю Васю за кофе, она наливает мне его и молча протягивает мне чашку.
— Спасибо, — бормочу я.
У меня в руке жужжит телефон, и я вижу групповое сообщение Васи, отправленное мне, Кате и Полине:
«Она встала».
Я поднимаю взгляд на Васю.
— Сейчас половина восьмого… Вы что это, ждали, когда я поднимусь с постели?
— Типа того, — мягко улыбаясь, отвечает она.
Полина отвечает:
«Тася, мы сегодня вечером идем к Фреду».
Какое-то время я смотрю на экран, после чего кладу телефон на стол и делаю глоток кофе. Я еще не готова иметь дело с Полей.
Вася обходит стойку и идет в гостиную.
— Ты придешь?
Я сажусь.
— Вряд ли.
— Это означает «да»?
— Это означает «скорее всего, нет», — я морщусь, извиняясь. — Мне надо работать.
Она садится рядом со мной на диван, и впервые за все время, что я ее знаю, глаза Васи не улыбаются.
— С субботы ты выползала из своей комнаты в общей сложности часа на полтора. А сейчас уже четверг.
Отхлебнув кофе, я киваю.
— Я увлечена процессом. Это хорошо.
— Слушай, — начинает она, — ты не можешь делать вид, что с тобой все в порядке и при этом ни с кем не разговаривать. Если тебе грустно, скажи, и я останусь и предоставлю тебе свои свободные уши. Если же не хочешь с нами разговаривать, продолжай притворяться, что быть отшельником-трудоголиком — это нормально, но притащи свою задницу в бар хотя бы на один чертов вечер.
— Лера придет?
— Да, — отвечает она. — Твоя подруга Лера придет.
Откинувшись на спинку дивана, я закрываю глаза. Мое сердце разогналось до двухсот ударов в секунду.
***
Сегодняшние сборы занимают уйму времени. Я в ярости или чувствую вину? Сама не знаю. У меня полный шкаф одежды, что я купила для автограф-сессий и появлений на публике, и кто бы знал, до чего я ее терпеть не могу! Одно платье слишком короткое, другое слишком длинное, третье — обтягивающее. Стоит ли мне показать декольте, или все скрыть? Одеться ли мне неряшливо, чтобы показать, что мне плевать, с кем она там ужинает, или приложить все усилия, чтобы выглядеть потрясающе? В конце концов я надеваю черный свитер с V-вырезом (немного декольте), мои любимые джинсы и ботинки. Сейчас мои волосы длиннее обычного — до середины спины — и вместо хвоста или пучка я оставляю их распущенными. Я заправляю их за уши — так, по крайней мере, смогу, если надо, ими прикрыться. Никогда особо не пользуясь косметикой — у меня не было нужды ни в тональной основе, ни в пудре, — сегодня я все же наношу блеск для губ.
Я ненавижу целоваться с ней на губах, так что это своего рода страховка от невинных поцелуев под градусом с отчаянно любимой женщиной, которая, по всей видимости, вчера вечером отправилась на что-то вроде свидания.
Когда я приезжаю, все в сборе за нашим постоянным столиком. Вижу Свету, Катю, Настю, Олю, Васю и Леру, сидящую спиной ко мне и широкими плечами закрывающая от меня Полину, хохот которой слышен за несколько метров.
Мой желудок подпрыгивает к горлу. Я машу рукой Фреду и останавливаюсь у столика, ожидая, что Лера заметит меня и пропустит. Это немного похоже на падающие домино: одна за одной, каждая замечает мой приход и инстинктивно улыбается, после чего улыбка вянет, когда она вспоминает и, повернувшись, смотрит на Леру.
Клянусь, мое сердце сейчас вот-вот пробьет грудь. Господи боже мой. У неё перехватывает дыхание, когда я встаю рядом, она просто молча смотрит мне в лицо, и кажется, что миг затянулся на вечность.
Прямо сейчас я чувствую, будто схлопотала по лицу: мне не просто её не хватает, — я нуждаюсь в ней. Я не хочу эту дистанцию. Не хочу, чтобы все закончилось. Не хочу её потерять. Какого хрена я воображала, что смогу сегодня с этим справиться?
Наконец она меня пропускает, слегка улыбаясь и глядя вниз.
— Садись.
На ней темно-зеленая футболка с Preacher и те джинсы, что я стащила с неё той ночью и впервые сделала куни.
Я все еще помню ощущение её кожи у меня на губах и прикосновение подрагивающих рук к моим волосам. Все еще помню её стоны в душе. И что мы там сделали.
На панно изображена стоящая перед зеркалом девушка, а вокруг нее в воздухе кружат слова «Я НЕ ГОТОВА К ЭТОМУ. Я НИ НА САМУЮ МАЛОСТЬ К ТАКОМУ НЕ ГОТОВА!»
— Привет, — наконец выдаю я.
— Привет, — она сглатывает, взгляд на мгновение падает на мои губы, а затем она берет выражение своего лица под контроль, как на это способна только Лера. С воскресенья я вижу её в первый раз, и это ощущается, будто сердце вывернули наизнанку.
Господи, если это так трудно для меня, я даже не могу себе представить, до чего трудно ей. Ужасающе. Но вы только посмотрите на неё: спокойная и уравновешенная, как, впрочем, и всегда. Не думаю, что я когда-либо восхищалась кем-то еще, как ей.
— Привет, Тася, — говорит Света и улыбается настолько широко, что её ямочки кажутся бездонными.
Я улыбаюсь ей в ответ.
— Ну и как дела с книгой? — чересчур громко спрашивает Полина.
Я взглядом отвечаю ей: «Что, правда? Мы сейчас станем это обсуждать?» — а вслух говорю:
— Хорошо.
— Ну да, все хорошо, — бормочет она, и Настя легонько толкает ее локтем.
Это самый неловким момент в истории человечества, а я сижу тут, ощущая себя, будто меня пытают раскаленной кочергой, в то время как вокруг меня начинаются осторожные разговоры ни о чем серьезном. Не долго думая, я откидываюсь назад, вытаскиваю из сумки ручку и начинаю выводить каракули на салфетке. И чувствую, как Лера поворачивается и смотрит, что я рисую. А это уже её неосознанный порыв, и у меня все внутри разливается теплом от того, что она всегда так делает: придвигается ближе, будто хочет стать частью этого.
Между нами словно тонкая пленка, некая сдержанность, которая тут же растворилась бы от поцелуев. Раньше мы обе испытывали друг к другу чувства, но при этом были в состоянии продолжать дышать, общаться, шутить, выпивать. Сейчас же я просто… оголенный провод, находящийся слишком близко к искрам. Мне хочется стукнуть её за ужин с Эллисон и тут же приласкать, умоляя простить. Воздух между нами словно искажен от нагрева. Я почти ощущаю её руку — такую теплую и твердую, лежащую на бедре рядом с моим. Уголком глаза замечаю, как подрагивает её большой палец. Я тоже это чувствую, — молча говорю ей я.
Думала, что приняла трудное, но правильное решение, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что та Тася была самой наивной на свете. Понятия не имею, что сейчас делать — стоит ли мне просто повернуться и сказать, как сожалею… Но, сидя рядом с ней, я уже не помню, с чего я вообще решила, что смогу быть вдали от неё. Я выползла из кромешного мрака работы и сижу сейчас рядом с ней — в близости аромата её кондиционера для белья, вида её сильных рук и ног, гладкой шеи, её тихого смеха… Она права, так это не сработает.
Я люблю её. И хочу быть с ней. Просьба о паузе была чушью собачьей.
Боже мой, я идиотка.
Резким движением Лера выпрямляется, глубоко вдыхает и, видимо, принимает решение покончить с жуткой тишиной.
— Оль, что ты там смотришь?
Оля убирает волосы с лица.
— Видео, как доят коров.
Я поднимаю голову. Остальные тоже молча смотрят на неё, приподняв брови.
Полина поднимает руку, останавливая обсуждения:
