Мужчина - брат Вуэррэ, молча поправил ему штаны, взвалил на плечо тело, уже окаменевшее, а женщины - жёны покойника, оплакивали его по закону х`васынскх`, громко и протяжно завывая. Голосами своими, да пострашнее, выть нужно было - они отгоняли злых духов, слетевшихся на мертвечину…
… Северус проводил ночь без сна, наслаждаясь пришедшей грозой и свежестью озона от разрядов молний, одна из которых ударила в землю неподалёку от его окна. Он сидел на подоконнике и курил один за другим эрзацы сигарет, страстно мечтая выкурить хотя бы одну, но настоящую, от которой закружилась бы голова, наполнились настоящим никотиновым дымом лёгкие и гулко забилось сердце от подупавшего давления так, что похолодели бы кончики пальцев и нос.
- А аромат! Боги, Мерлин, я ведь помню… настоящий аромат табака в ещё не зажжённой сигарете. Интересно было бы научить Квотриуса курить эти незамысловатые, практически безникотиновые эрзацы. Понравилось бы ему?
А может, действительно стоит научить его затягиваться и не кашлять при этом?
Нет, анахронизм…
Но это же ненастоящие сигареты, не из настоящего табака, значит можно. А потом научить его самого творить эрзацы посредством магии, ведь он - маг теперь, и от него, именно от этого избранного ради красоты матери бастарда, одного из множества, и пойдёт род магов Снепиусов - Снеп - Снейп…
Нет, нельзя, он же воин, ему вредно курить, особенно при скоплении народа - это покажется чудовищным, и его будут бояться, как сейчас рабы, да и домочадцы тоже, остерегаются меня самого, в том числе и из-за появляющихся «из воздуха» эрзацев…
Но для начала ему нужно расстаться со мной и найти невесту. Уверен, что, когда я исчезну из этого времени, а это произойдёт обязательно - я уповаю на это и только этим, да, пожалуй, ещё любовью Квотриуса, и живу, он, мой «брат» - бастард, всё же бросит гомосексуальные обычаи и вернётся в… лоно женщины, дабы дать продолжение роду.
А, Дементор меня поцелуй, мне всё же больно думать о разлуке с ним - навсегда. Никогда больше не увидеть его прекрасного кельтского лица с мягкими чертами, но римским носом, атлетически сложенного обнажённого тела.
Да, как же хочется увидеть его, касаться его розовых сосков, прикусывать мочку, проводить влажным, горячим языком дорожку из-за уха к адамову яблоку и снова вниз, к ключице, нежно дунуть на кожу, щекоча её и будоража плоть, чтобы мелкие курчавые волосики на груди, да и волоски на всём теле, встали дыбом от этой невиннейшей, но так нравящейся емутакой нежной ласки.
Боги! Я не выдерживаю, я хочу вновь оказаться в нём!
Но нет, он не придёт потому, что, видите ли, сон у меня был странный. И заради глупого, в сущности, сна я отказался от пиршества плоти и духа, ведь не только тело его принадлежит мне, но и сердце, и душа…
Я, кажется, всё-таки уверен в том, что полюбил его. Да, именно так: «кажется» и «уверен» одновременно… Пока.
А теперь он ещё и маг!
Да, несмотря на эту его Карру, он чист и целомудрен. А как он прекрасен!
Как же не любить его?
Его душа чище моей, познавшей море жестокости у Волдеморта, и хоть я лично не участвовал в пытках - любимом «хобби» Тёмного Лорда, я был рядом, я всё видел, видел, как жертвы мучаются и погибают страшной, тяжёлой смертью от приготовленных мною ядов.
Как бывали ужасны эти минуты! Да, всего лишь пара - тройка минут. Я, всё же, старался изготавливать быстродействующие яды.
Но вот сам Волдеморт - крупная фигура в алхимии и зельеварении - когда принимался за «дело», варил только медленные яды, продлевающие агонию жертвы с кровохарканьем, выворачиванием внутренностей, ослеплением, да попросту, выжиганием глазных яблок и прочих «приятных и зрелищных» моментов.
Он от души, если она, конечно осталась у него после второго пришествия, развлекался сам и давал толику радости своим Пожирателям, а они-то и давай радоваться да благодарить Господина.
Фу, какая гадость лезет в голову…
Лучше думать о прекрасном Квотриусе, в крайнем случае освобожу себя от спермы сам, как привык делать с двенадцати лет.
А что в этом зазорного? Ровным счётом, ничего.
Кроме того, что этот грешок - от полного и одуряющего одиночества, которым была пропитана вся моя жизнь с самого раннего отрочества.
Что послужило тому причиной?.. Быть может, мой нелюдимый характер, пришедшее в школе ранее увлечение зельями, страсть к Тёмным Искусствам, напротив, бесстрастность в выражении сексуальности… Не время сейчас, когда такая славная гроза играет маггловским органом на трубах и трубочках моей измученной этим миром, этим временем, этой миссией, души… Кажется, гроза уходит… А жаль… Но не сейчас предаваться жалости о… бывшем одиночестве, преследовавшем меня всю жизнь…
… О, как льёт, вот сейчас и ополоснусь, только разденусь. Всё равно все, кроме, наверное, Квотриуса, спят.
Разделся, а теперь босиком, боги, как же я люблю ходить босиком по траве, но здесь тёплый, сухой земляной пол. Как приятно ступать на него босыми ногами, как летом в Хогвартсе, когда идёшь купаться, или в Гоустле, на лугу около затейливых излучин Устера, стреножив пегаса и заклинанием слепив ему крылья.
Брр, ветерок, однако, но надо же душ принять.
Всё, я под ливнем, гроза ушла и погромыхивает где-то на востоке, куда через день мы отправимся на боевых квадригах в поисках неприкаянных врагов, неведомо, как - а я - ведомо, что ли? - заброшенных в эту эпоху. И купаюсь я, как последний варвар - под дождём…
Так, потереть поясницу руками…
Мерлин всеблагой! Какой же я грязный! Нет, завтра с утра я встаю пораньше, готовлю себе лепёшки, штук пять, да сколько влезет на две сковорды, уж не меньше. Буду нажираться, как дикарь, сразу и много, а потом весь день всё равно ведь не есть, вот, как сегодня до ночи, когда спать не хочется из-за голода, пришедшего, как всегда вовремя - на ночь глядя. Худею, понимаешь, на диете сижу, а то толстый такой, аж в дверь не пролезаю…
Итак, потом, взяв сопровождение, захожу на торжище и прикуплю имбирный корень - буду надеяться, торговец не обманет меня и ещё затемно ему привезут его из Вериума. Это же такая выгодная для торгаша сделка, хоть и пришлось посылать кого-то, кто у него в услужении, наверное, всё-таки раба, в соседний город, но бритты хорошо ездят верхом даже на неосёдланной лошади - сёдел-то ещё со стременами не придумали. Это удел ромеев - византийцев.
