Банки были небольшого объема. Набрал Васильича, посоветоваться, тот не ответил. Наверняка носится по пристани, а из-за шума волн не слышит. Тогда я добавил ещё одну емкость и направился в сторону касс. Одно из колес на прихваченной тележке крутилось через раз, её постоянно заносило куда-то вправо, следовало ручную брать, пери теперь эту дуру. С трудом объехал горы ламината и свернул в главную аллею.
Я бы сто процентов преодолел эти несколько метров, оставшиеся до касс, и даже не обратил на них внимания, не зацепи я тот стенд с макулатурой. Два верхних журнала соскользнули на пол, я поднял их, вернул на законное место и увидел её. С противоположной стороны магазина она неторопливо шла навстречу. Я зажмурился и помотал головой абсолютно киношным жестом. Сто раз прокручивал нашу встречу, сто раз представлял где увижу её впервые, но не в строительном, черт, магазине, заскочив на минуту за лаком! Так буднично, что кажется — не правда. Быть не может.
В руках держит блокнот, перелистнула страницу, закрыла его и… подняла глаза. Увидела. Резко остановилась. Точно, блядь, она! И нас разделяет несчастных метров двадцать… Я смотрел не мигая, будто, если моргну она рассеется туманным облаком. Ася вспыхнула, покрываясь румянцем, отвела глаза. Суетливо осматривается вокруг, словно защиты ищет. От меня защищаться собралась? Вцепилась руками в тележку скучающего рядом мужика. Я поначалу не обратил на него внимания, а теперь дошло — они вместе. Ася — моя Ася! — и гребаный армянин выбирают себе обои! Долбануться можно. Нет, я ничего против армян не имею, но на этом месте любой мужик — гребаный мудак.
Этого ей показалось мало — недостаточно ещё меня добила — Ася подхватила его под руку и стала разворачиваться, пытаясь одновременно пихать его и тележку. Мужик не сразу сообразил, чего от него хотят и поначалу упирался, она что-то шептала ему, а мне хотелось орать на весь зал. Перекрикивать эту дебильную мелодию, льющуюся из динамиков. Они скрылись за ближайшими стеллажами, я подхватил банки с лаком в обе руки.
Не смог. Я так долго искал её и не смог подойти. А сейчас не могу уехать. Припарковал машину ближе к выходу и сижу, как долбанный Пинкертон, в машине. Жду. Не хочу ставить в неловкое положение.
— Блядь, ты дебил? — спросил я себя. — Какое, на хрен, положение!
Они спустились через двадцать четыре минуты. Она осмотрелась по сторонам, я на всякий случай прижался к сиденью. Увидеть не должна, на парковке полумрак, а стекла машины затемнены. Ася, в огромных, темных очках, резво направилась к Жигулям, нетерпеливо скрылась внутри, её спутник складывал покупки в багажник. Белая «семерка» выглядело плачевно.
— Он её выкрал, держит в заложниках… что? Что?! Что, блядь! — долбанул я по рулю. Я ни черта не понимаю в этой женщине.
Я «проводил» их. Негласно, но не особо скрываясь. Оказывается, приехала к тетке, надо же. А потом долго стоял на углу и ждал, что армянин уедет. Поможет разгрузиться и уедет. Мне не хватило и часа, чтобы понять — человек не наемный и не случайный. Ворота и не думали открываться, а он выезжать. Я посчитал брошенные у машины окурки, захлопнул дверь и уехал.
Уехал недалеко, до ближайшего бара. Сто грамм виски и стейк, к которому даже не притронулся. Вискарь, напротив, опустошил до дна и попросил повторить. К черту! Все эти стенания и душевные муки, к чертям собачим. В топку их! Напьюсь, чтобы не думать, чтобы ни единой паршивой мысли не осталось.
Я дурак переживал, мучился, казнил себя за то опоздание, а она преспокойно обои выбирает! Не удивлюсь, если она тогда, восемь лет назад, и вовсе не пришла на эту встречу. И смыться наверняка планировала заранее. Да, пошла она! Я хлопнул второй стакан, чувствуя разливающееся тепло по жилам, заказал такси и махнул в «Пьяную устрицу», самый непотребный клуб в городе.
Клуб оказался закрыт — рано. Я настойчиво постучал, куда они денутся, пустят, клиентами в это время не разбрасываются, не сезон. Недовольный охранник потребовал выметаться, но хрустящая купюра сделала своё дело. Бармен встретил постной миной. По барабану мне его недовольства.
— Текилу! Сразу три, — добавил я и спросил: — А музыка где?
— Ди-джей ещё не пришел, — ответил парень и наполнил мне три шота, как я велел. Я опустошил их друг за другом и махнул ему рукой — повтори. Тот повторил и заинтересованно уставился: — День не задался?
Ха! День! Стоит ли мелочиться…
— Бери выше, жизнь!
— Бывает, — пожал он плечами. — А вот и ди-джей, сейчас вам музыку включит.
Музыку врубили. Пока я уже не торопясь расправлялся с налитым, в клубе материализовались две девчонки. Расположились неподалеку, за столиком, глазищами стреляют. Я сделал бармену заказ и перебазировался к ним, барышни не противились, а увидев принесенную шустрой официанткой текилу и вовсе развеселились.
Вскоре я уже танцевал между ними, вяло подумывая которую из них трахнуть. Не против, по-моему, были обе. Народ прибывал, музыка долбила — ве-се-лу-ха.
По части выпивки девочки от меня не отставали, мы заказали ещё одну бутылку. За ней, кажется, была ещё одна…
Торкнуло меня внезапно. Хотя кто его знает, может я весь вечер к этому шёл, заливаясь алкоголем. Идея, посетившая в туалете, куда я отправился отлить, показалась на удивление толковой.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — покачнувшись, поинтересовался я у отражения. Сфокусировал взгляд и надавил в стекло костяшками пальцев: — Неет… ты слишком долго ждал, слишком долго и ты имеешь право знать. Так пойди и спроси.
Такси искать не пришлось, у клуба уже паслись желающие заработать, прыгнул в первую тачку, назвал адрес.
Ткнулся в запертую калитку, приложился плечом к металлу и стал долбить. Про звонок я даже не вспоминал. Мне до зарезу необходимо её увидеть. Помешать им. Разрушить их возможно уютный вечер.
— Ася, — позвал я в темноту и ещё громче взревел: — А-ся!
Они и не думали открывать, притаились, как тигры в засаде. Долбил, пинал — безрезультатно.
— Чем я был плох, милая? Чем, черти тебя дери?! — орал я, пытаясь направить звук, как можно дальше, за ворота. Чтобы слышала наверняка.
Затем я решил внедриться нелегально. Схватился за приваренные сверху, металлические завитки калитки, носами туфель уперся в железный массив двери, подтянулся, но из этого ничего не вышло — рухнул на спину, да так и остался лежать на стылой земле.
Тело начало знобить, но не голову, там ещё бушевала стихия — дурь ей название. Я подтянулся на локте и уперся спиной в ворота — ледяные, аж отрезвляют. Похоже, пиджак в «Устрице» оставил… Я прижался затылком к холодному металлу и покрутил головой, остужая. Уже без прежнего пыла, но не менее отчаянно стукнул локтем в ворота несколько раз.
— Армяшка, хоть ты, будь человеком, выйди! Просто поговорим!
В голове противно гудело, засуха терзала горло — паршивее утра не представить. Милка, разгуливающая по квартире в моей грязной рубахе на голое тело, успела засечь, что я проснулся, до того, как я прикрыл глаза.
— И что это было? — потребовала она. — Ты свою рубашку видел?
Она покрутилась, демонстрируя мне её со всех сторон, как неопровержимую улику моего падения. Честно, и без неё тошно. На кой хрен я вчера к Милке поперся… А если бы к ней одной, блин. От воспоминаний башка казалось совсем распухнет и треснет.
— Выкинь, — сказал я и попросил: — Воды принеси.
— Нет, мне это нравится… У меня что, вытрезвитель? Тусоваться, так он один, а как воды — Милана?
— Господи, ты можешь просто принести глоток воды? А, впрочем, не надо, — сжав виски, поднялся я и отправился в душ.
Дежурная зубная щетка и вода из-под крана — две волшебные силы. Вода, конечно, дерьмо, но хотя бы рот прополоскал. Не панацея, но чуток оптимистичнее дышится. Вышел, смог попасть конечностями в брюки.
