— Поздно. Ты не смогла её уберечь…
В пелёнку завернута Шанель, чёрные круглые глаза широко распахнуты, шея неестественно изогнута.
Проснулась я с криком. Сердце стучит, как бешеное, в горле пересохло. На тумбочке возле постели стакан с водой, но я опасаюсь пить её, я не хочу больше спать, поэтому иду в ванную и напиваюсь воды, отдающей хлоркой, прямо из под крана.
Утро ранее, но Динар уже дома. Или ещё дома? Я не поспеваю за его передвижениями. Подозреваю, что у него появилась постоянная любовница, но это меня только радует. Несмотря на то, что Ясмин я родила легко, забеременеть больше у меня так и не вышло. И пытаться никакого желания.
— Ясмин уже позавтракала? — не могу скрыть своего огорчения. Я всегда старалась завтракать с ней. — Что ты сказал ей о собаке?
Маленькая Шанель была связующим звеном между мной и дочерью. Любопытная собачка плевала на запреты мужа и носилась, где ей вздумается, часто забегая в комнаты Ясмин и её няни.
— Паршивка опять подрыла клумбы, — отставил кофе мой муж. — Я начинаю думать, что эту собаку пора сажать на цепь. Эти клумбы лицо нашего дома, а я весьма заметный человек, Зайнаб. И если уж мы даже собачку свою усмирить не можем…
Отшатываюсь, не понимая, о чем он говорит. Снова воздуха не хватает. Хочу забиться в туалет, закрыться, свернуться калачиком на полу. Думать о чём-нибудь хорошем. На улице звонко лает собака. Её лай отдаётся в моей голове грохотом.
Покачиваясь, выхожу на улицу. Собака облаивает жирного голубя, что сидит на ветке яблони, слишком высоко для такого маленького песика.
— Шанель умерла! — воскликнула я. — Вчера! Я сама видела трупик, её шея…
Опускаюсь на прохладный пол веранды. Пальцы дрожат. Ноги не слушаются, кажется, я просто не смогу встать. Раиль ловит собаку и передаёт её Динару.
— Это твоя собака, — говорит он. — Смотри, этот ошейник ты сама ей выбрала.
Пёсик поворачивает ко мне мордочку. Живые любопытные глаза. Ушки торчком. Шоколадная, со светлыми подпалинами шерсть.
— Это не моя собака, — упрямо качаю головой я.
Динар вздыхает, опускает животное, оно тут же уносится куда-то в кусты. Из дома выходит няня, чёртова миссис Дженкс. Ясмин останавливается и смотрит на меня.
— Идите, — мягко отсылает Динар. — Твоей маме снова нехорошо, не стоит тебе это видеть, Ясмин.
Поднимаю взгляд на Раиля. На няню. В их глазах жалость и немного брезгливости. Они-то трупик не видели. Глаза маленькой дочки непроницаемы, я не знаю, что кроется в их глубинах. Но впервые мне хочется бороться. Руслан… Его близость придаёт мне силы. Я не хочу быть такой, не позволю Динару себя растоптать.
— Ты прав, — говорю я Динару. — Мне просто кошмар приснился.
Глаза его загораются нехорошие огнём, но он улыбается:
— Все будет хорошо, Зай, я позабочусь о тебе.
На следующий день к нам пришел доктор. Он появлялся часто, не реже раза в месяц. Участливое лицо, длинные тонкие пальцы, похожие чем-то на лапки паука. Он складывал ладони, соединяя вместе подушечки пальцев, смотрел внимательно поверх узких прямоугольных очков и задавал неизменно вопросы, по большей части абсолютно дурацкие. Я и чувствовала себя рядом с ним так — дурой. Сумасшедшей, точней.
— Доброе утро, Зайнаб Ильдаровна, — поздоровался он, голос вкрадчивый, за такие деньги, что мозгоправу платит муж, он и не так лебезить будет, — Динар Камилевич сказал, что у Вас вчера произошла некая спорная ситуация…
— Я видела труп своей собаки, — перебила я, — но это был сон, Динар не так понял меня. Просто — очень реалистичный, возможно, я слишком эмоционально описала его.
Доктор, чье имя не отложилось в памяти, закивал, снова начал задавать вопросы, но я смотрела в окно, отвечала вяло. Заставить не может, и пока Динара нет рядом, я могла закрыться. А если и вправду я не в себе, не замечаю этого просто? Доктор ушел, наверняка, пропишет кучу новых препаратов, каждое его появление сопровождалось обновлением аптечки. Я равнодушно смотрела ему вслед, болела голова, а из приоткрытого окна так заманчиво тянуло утренней свежестью после дождя. Я вышла в сад, оглянулась по сторонам: няни не видно, время заниматься с Ясмин, Раиль пялится в монитор в своей комнате. Бродить по саду мне никто не запрещал: бассейн, беседка, розарий. Хочешь — загорай, хочешь — купайся. Утонуть не дадут, да и не стала бы я ничего делать с собственной жизнью, у меня есть Ясмин. И ради неё надо оставаться живой, а по возможности, ещё и душевно здоровой.
Я шла по территории, босые ноги ступали по чуть влажному газону, трава щекотила пятки, одуряюще пахли цветы. Из детской лилась музыка: дочка играла на пианино, удивительно одаренная для своих лет, мелодия текла легко и плавно. Моя Ясмин… Я любила ее всем сердцем, тяжело было пережить, когда врачи поставили ей аутизм, но любовь моя от этого меньше не становилась. Но самым сложными оказалось другое — позволить чужим людям воспитывать малышку, потому что так надо, так лучше для нее. Динар убеждал меня в этом долго: я сама не в себе, что я дам своему особенному ребенку?
Я сглотнула горечь, с которой привыкла жить столько лет, и пошла дальше.
Где-то здесь должны располагаться камеры наблюдения, Раиль наверняка увидит меня, ну и пусть. Сделав с десяток шагов, я остановилась напротив того места, где, как помнила, Шанель проделала подкоп. Газон идеально ровный, никаких дырок, никаких камней. Может, не здесь, может, дальше? Сердце ухнуло, я побрела дальше, сначала в одну сторону, затем в другую, стараясь не вызывать интереса своими метаниями, если вдруг за мной наблюдали.
Подкопа не было, ни единого следа. От отчаяния хотелось взвыть, неужели и вправду мне показалось все? И не было никакой собаки мертвой, все это — только плод фантазии воспалённого мозга?.. Я покачнулась, цепляясь подолом платья за кусты роз. Рванула вперёд, ткань треснула, и по легкому шифону расползалась дыра. Я смотрела на нее с тупым равнодушием, только левый глаз мелко-мелко подергивался в нервном тике.
А что если Динар прав?
И я зря отказываюсь от помощи врача и не пью таблетки?..
Где-то залаяла звонко собака, должно быть… Шанель. Нужно поймать и посмотреть на нее ещё раз, все это время Йорк избегала моего общества.
Я шла по плитке, огибая дом, чтобы зайти с заднего входа, когда услышала голос дочки. Теплый ветер раздувал парусом тюль в ее комнате, а у меня мурашки побежали, когда Ясмин заговорила:
— Ты хорошая собака. Ты не наша Шанель, но я буду дружить с тобой.
Коснулась одной рукой стены, пытаясь найти баланс и не упасть.
Значит, все это правда. Ясмин тоже заметила, что собака чужая, а по всему выходит, что мой муж затеял со мной жестокую игру. Только вот зачем?
Я снова вспомнила о Руслане. Здесь, в этом городе, ближе его людей не было. Пять лет назад я расставалась с ним в полной уверенности, что мы больше не увидимся, а теперь жаждала этого больше всего на свете.
Мой телефон обычно находился либо у Раиля, либо у Динара, а мне нужен срочно доступ в интернет. Компьютер есть в комнате охраны, только как туда пробраться?
Я зашла на кухню, задумалась, а потом скомкала в кучу бумажные полотенца, положила на тарелку и запихнула в микроволновку, поставив ее на максимум. На потолке сигнализация, в прошлый раз она уже срабатывала от дыма. Я спряталась в коридоре, за дверью, надеясь, что сработает. Глаза закрыла, кровь в ушах стучит — быстрей шагов и крика Раиля. Он пробежал мимо, а я — к нему в каморку.
Ноутбук открыт, на нем крупным планом женская голая задница, ничем не прикрытая. Окно с порно свернула, в новой вкладке вбила "Руслан Сафин". Газету, которую Динар выкинул, я подобрать не успела, но чувствовала, что там что-то важное.
Статья вышла в одной из первых ссылок, ткнула мышкой, прислушиваясь к звукам с кухни, пока она загружалась. Если что — окно открытое, первый этаж, подоконники низкие. Выпрыгну.
