– Джозеф. Но зовите меня Дэниэл.
– Хорошо, Дэниэл, наш исполнительный директор сейчас очень занят. – Занимается хрен–пойми–чем. – Но я с радостью дам вам обзор вакантной должности.
Он пожал плечами.
– Я просто ищу работу…
Сложив руку, он закашлялся и прикрыл рот. Откашлялся. Снова прокашлялся.
– О, нет… дело в салфетках, да?
Лидия защелкнула крышку на упаковке «Лизола» и убрала контейнер. Затем взмахнула руками над столом. Когда Дэниэл снова закашлялся, как будто она только усугубила ситуацию, Лидия выругалась себе под нос.
– Я открою окно.
– Все в порядке, это просто аллергия.
– Я все равно голосую за свежий воздух. – Она приоткрыла вертикальное окно за своим столом. – Я немного помешана на чистоте.
– В этом нет ничего страшного.
Обернувшись, Лидия потерла нос в знак солидарности, хотя ее ничего не щекотало и не раздражало. С другой стороны, ее пазухи, вероятно, уже привыкли за много лет к этому свежему запаху.
– Надеюсь, так лучше.
– Спасибо.
– Эм, хотите кофе? Буду рада предложить.
– Я стараюсь его не употреблять. – Он закашлялся в последний раз. – Около двух лет назад я решил заняться здоровьем и завязал со всем, кроме чизбургеров.
– Как у новорожденного. В смысле, я про здоровье.
Иииии вот почему она изучала поведение других видов. Потому что ей самой нужно научиться вести себя.
– Так и есть, – Дэниэл сцепил руки и наклонился вперед, и стул под ним издал стон при перемещении веса на ножках. – Послушайте, я буду с вами честен. Я здесь ненадолго, и, возможно, это лишает меня всех шансов. Я бродяга, и мое резюме тому яркий пример. Но оно также покажет, что я надежен, хорошо работаю и не доставляю особых хлопот.
– «Ненадолго» – это на сколько?
– Не знаю, на теплое время года и до осени. Может, и на зимний период, но к весне следующего года я пойду дальше. Если это делает меня непривлекательным кандидатом, я пойму.
Даже метла в руке не приучит человека к дому, – подумала Лидия.
– Что ж, мы, конечно, предпочли бы постоянного кандидата, но это не станет причиной отказа. И я рада, что вы открыто сказали о своих намерениях. Скажите, где вы в последний раз работали?
– В Гленс–Фолс, в жилом комплексе. А до этого в штате Мэн. – Мужчина ткнул большим пальцем за плечо. – Я передал свои документы…
Кэнди снова появилась с папкой, как будто подслушивала в холле.
– Его заявление и резюме, мисс Суси.
Лидия забрала у нее у нее папку и бросила на Кэнди многозначительный взгляд. Розоволосая женщина вскинула брови и покинула кабинет.
Когда они снова остались одни, Лидия усиленно делала вид, что внимательно изучает документы. Высшее образование. Опыт работы подсобным рабочим в жилых комплексах и кондоминиумах. Начальная школа. Торговый центр в Джерси. Нет упоминаний больших городов. Рабочих мест продолжительностью более восьми–десяти месяцев, но и перерывов в трудоустройстве тоже не было.
– Похоже, вы в основном придерживались района Новой Англии.
– Я люблю холод, поэтому толкнуть меня на юг дальше Пенсильвании сложно. О, и да, конечно, я сдам анализ на наркотики и соглашусь на проверку биографических данных. Мне нечего скрывать.
Он писал ответы в анкете от руки, аккуратными печатными буквами.
– Вам нравится холодный климат? – она спросила.
– Да, и предпочитаю проводить много времени на улице. Поэтому ваша вакансия мне подходит. Я могу позаботиться о ваших тропах, ваших зданиях и транспортных средствах. Я могу справиться с чем угодно, от водопровода до электричества и гипсокартона.
– Мастер на все руки.
– Точно. И я не боюсь сверхурочных.
– Вы родились в Рочестере, да?
– Ага. Но мы часто переезжали. Маме приходилось браться за любую работу. Она была со мной в значительной степени одна. Маленькая семья, вы понимаете, о чем я.
Лидия подняла глаза. Его лице не выражало эмоций, но разве это уместно? Дэниэл пришел на работу, а не на терапевтический сеанс.
– Я тоже из небольшой семьи, – тихо сказала она.
– О, правда?
– Только я и мой дедушка. Однако мы жили на одном месте до самой его смерти.
– Сочувствую вашей потере. Где вы выросли? Если не против, я спрошу.
– Вообще, на Тихоокеанском Северо–Западе [7].
– А, вот почему вы здесь. Вам нравятся деревья и горы.
Лидия улыбнулась.
– Да, точно. Я тоже люблю бывать на свежем воздухе.
– Чем вы занимаетесь?
– Я что–то вроде переписчика волков. Отслеживаю количество и местонахождение стай по всему заповеднику и изучаю модели поведения, от кормления до размножения. Я также работаю с нашим ветеринаром, отслеживая здоровье особей. Популяция серых волков практически вымерла в Адирондаке и северной части штата Нью–Йорк в конце восемнадцатого столетия, но они были вновь представлены здесь, в заповеднике, в шестидесятых, когда сместился баланс.
– Баланс?
– Биологические системы – это все о равновесии. Убираешь со стола одну часть, и равновесие смещается, причем не всегда в лучшую сторону. Лучше всего оставить природу в покое. Но люди считают иначе... – Она замолчала. – Извини, я сразу начала выступать.
– Не извиняйся. Мне нравится твоя страсть.
Лидия откашлялась.
– У тебя есть еще вопросы по работе ко мне? О работе?
Он склонил голову набок.
– Ага, как ты за ними следишь?
– Ними? Ты имеешь в виду волков. У них есть чипы GPS, как и у домашних собак, и у нас достаточно камер наблюдения, размещенных по всему заповеднику. Еще я выезжаю в поля и использую дроны с большой высоты. У нас здесь две тысячи акров, места хватает.
– Это очень интересно.
– Ты шутишь.
– На самом деле, у меня нет чувства юмора.
Лидия засмеялась.
– Что?
– Нет, это правда. Я не умею шутить и редко улыбаюсь.
Закрыв папку, она, хмурясь, подалась вперед.
– Это ужасно.
– Что есть, то есть. У меня есть другие навыки.
– Ты никогда не смеешься? Совсем?
– Нет, никогда, – Дэниэл пожал мощными плечами. – Я просто родился без этого гена.
– Я никогда не считала чувство юмора рецессивной чертой. Твои родители и в цирке не смеялись?
Его взгляд стал далеким, как будто он мысленно пробегал по своему генеалогическому древу.
– Ну, у меня был дядя Луи. Он считался паршивой овцой в семье, в плане смеха.
– Как так?
Мужчина со странными красивыми глазами снова сосредоточился на ней.
– Тук–тук.
– Кто там?
– Дядя Луи.
– Какой дядя Луи?
– Видишь? Это не смешно.
– Подожди, что? – Лидия покачала головой и снова засмеялась. – Фишка шутки не в этом.
– В чем и дело. Он использовал одну жалкую шутку, и это провал. Никакой фишки.
Вскинув ладонь, Лидия действительно старалась не улыбаться во все зубы.
– Но раз он был паршивой овцой, значит, мог рассказывать смешные истории.
– Нет, вот в такой мы глубокой несмешной дыре. Даже паршивая овца далеко не ушла. Такие мы унылые.
Лидия покачала головой, и даже не пыталась скрыть улыбку, потягивая кофе из кружки. Рискуя тем, то кофе польется и носа.
– Ты смешнее, чем думаешь, Дэниэл Джозеф.
– Это дает мне шанс на эту работу? Если мне нужно встать на сцену и... выдать стэнд–ап, я получу ее?
– Я не знаю, как это могло бы помочь в решении основных вопросов.
– Ну, у тебя есть что–нибудь сломанное для демонстрации моих навыков?
Как насчет нашего исполнительного директора.
– Как много ты знаешь о туалетах? – пробормотала Лидия себе под нос.
– Отведите меня к водопроводу, мэм. – Он встал. – Я в деле.
– Правда?
– Если унитаз сломан, ты вызовешь мастера, верно? Вместо того, чтобы тратить деньги на парня с изображением гаечного ключа на грузовике, позволь мне починить все.
Лидия тоже встала.
– Туалет женский.
– Показывай.
Обходя свой стол, Лидию подмывало сказать что–нибудь максимально глупое, а также она ощущала покалывание в теле, указывающее на то, о чем она думать не хотела. А еще совсем нелепое желание перекинуть волосы через плечо: учитывая, что она вызывала мужчину для выполнения работы, она не пойдет по сценарию инженю [8]. Не–а.
