А охранник тем временем неумолимо приближался, и… хмм, как-то жалко его. Добрый он, только нудный и нотации будет читать о том, как нам не стыдно бухать на виду. Я-то не пошлю его, а вот Макс — тот еще зажравшийся ублюдок, и обложит Михалыча матом. Вроде и не должно меня это волновать, но коробит, когда обижают тех, кто этого не заслуживает.
— Эй, ты, Лола, — прищелкнул я пальцами, увидев свою сдобную одногруппницу.
— Она Лера, — заржал Макс.
— Вообще-то, я Лиза, — булочка остановилась напротив нас, и улыбнулась. — Бедненькие, три буквы из четырех запомнить не можете. Ну, оно и понятно, — она кивнула на бутылку в моих руках, а затем взглянула на пустые у ног. — Итак, что вам нужно, товарищи тунеядцы?
— Иди, Михалыча отвлеки, — указал на остановившегося отдышаться толстячка.
— Ага. Поговорите с ним о сале, о борщах с пампушками, — снова заржал Макс. — Толстяк поймет толстяка, да? Иди, давай.
И Макс начал забивать новый косячок. А Лиза подошла к нему, и метким щелчком выбила из пальцев.
— Эй, ты не охренела ли? — разозлился Макс, но как-то лениво, слишком он накуренный для боевых действий.
Тем временем Михалыч подошел к нам, а за ним и вездесущие любопытные девчонки из группы в погоне за новой сплетней.
— Молодые люди, вам не стыдно? — задыхаясь, спросил Иван Михайлович. — Что здесь происходит? Курение на территории ВУЗа запрещено.
— Он уже не курит, Иван Михайлович, — улыбнулась охраннику Лиза.
Причем, улыбнулась мило, а не колюче, как мне.
— А это…? — нахмурился охранник, подслеповато разглядывая меня, и бутылку, из которой я отпил.
— Это «Буратино», — хмыкнул я.
— Не алкаш ли у нас зреет? — сморщила девчонка хорошенький носик. — Иван Михайлович, не тратьте силы, он ничего не поймет.
— И что же я не пойму? — вдруг разозлился я.
Девчонка не сказала ничего резкого, но как же выбесила! Встала тут — свежая, аккуратная, явно с любящими мамкой и папкой, которые ей в попу дуют, и нос морщит, будто перед ней не человек, а помойка, которую месяц не вывозят.
Как же раздражают подобные святоши! Вечно с гребаными нотациями, будто я прошу, чтобы меня научили, как правильно жить. Не пойти ли в задницу всем этим непрошенным учителям?!
— Ну, ты же крутой парень, да? — подмигнула Лиза. — Крутые парни не слушаются обычных охранников, крутые вообще плюют на мнение взрослых. Они пьют, прогуливают, курят дурь. Обижают тех, кто ответить не может, и живут по принципу «В жизни нужно попробовать всё», вот только ничего хорошего не пробуют. Лучше ведь не в шахматы научиться играть, а на спор гонять пьяным на машине, завязав глаза, да? Ты же у нас крутой парень?
Хм, значит, мои вчерашние похождения уже в сеть выложили, и Лиза видела. Только схренов она мне нотации читает?
— Несомненно, — усмехнулся я.
— А мне что-то сомненно, — мило поморщилась она. — Ты не круто себя ведешь, а как лузер. Учиться приехал, да? Так иди, скоро пары начнутся, а это, — она вырвала бутылку у меня из руки, и швырнула в урну, — в учебе мешает. Пустые сам выброси, а я пошла. Аривидерчи, неудачники!
* * *
ЛИЗА
Проснулась я, без шуток, с петухами. Оказывается, орут они дай Боже. Вернее, не дай Боже!
Не выспалась жутко, сначала вспоминала наш с Андреем разговор, и злилась. А еще временами думала, что его приезд мне показался, что это просто сон. Ну не бывает ведь таких совпадений, что бывший парень живет по соседству. Страна-то огромная, даже в одном средних размеров городе, бывает, люди годами не пересекаются.
Подоила козу, вооружившись видеоинструкцией, что заняло час моего времени. Зарядка, душ и макияж отняли еще час времени, и мамин видеозвонок застал меня на кухне.
— Привет, мам, — улыбнулась я ей.
— Как ты там, детка? Что делаешь?
— Готовлю, — пожала я плечами. — Десерт Павловой сначала, а потом что-нибудь основное.
Наверное, стейк. Андрей, помнится, не любил Рибай, как и я. Нам подавай стейк Фланк хорошей прожарки, чтобы мясо духмяное, нежирное. Да, сделаю Фланк, а к нему листья салата и гранат.
— Что-то не так, — нахмурилась мама. — С Витей поругалась? Он хотел сегодня к тебе приехать, вчера заглядывал. Никита подумывал с ним съездить.
— С Виком все хорошо, — улыбнулась я, и немного усовестилась, что вчера забыла пожелать своему парню спокойной ночи. — А папа… мам, поклянись, что удержишь его! Он же, дай ему волю, будет дважды в день меня навещать, как в больнице было.
Мама рассмеялась.
Папа у меня классный, с мамой они поженились, когда я была первоклашкой. И вообще, он мне по крови не родной, а душевно — роднее не бывает. Классе в четвертом у меня жуткая аллергия разыгралась — мама какое-то моющее средство заказала для пола, и я начала чесаться так, что неделю в палате провела. И папа дважды в день ко мне приезжал, я даже тогда гадала, откуда он время берет на это? Больница не рядом с домом, и не рядом с его офисом, но в одиннадцать и в семнадцать часов папа был у меня. Сидел рядом, и также как я морщился от расчесанной кожи, будто ему было также неприятно, как мне.
— Никита неисправим, смирись, Лизок.
— Мам, поклянись, что удержишь его!
— Ладно, клянусь, — легкомысленно пожала мама плечами.
— Клянись жизнью Ани, — не на шутку перепугалась я, что папа приедет, увидит Андрея, и утащит меня домой. Еще и Андрею морду начистит.
— Может, я поклянусь жизнью Пашки? — предложила мама на откуп жизнь брата взамен младшей сестренки и, глядя на мое удивленное лицо, рассмеялась. — Лизка, давай-ка без клятв. Теперь я убедилась, что что-то случилось. Рассказывай, иначе к тебе не только Витя приедет, но и мы с Никитой, и его родителями. Ты этого хочешь?
Этого я не хочу.
Семью я свою обожаю, к младшим брату и сестренке никогда ни маму, ни папу не ревновала. Но хочется попробовать уже самостоятельную жизнь на вкус. Хотя я понимаю, что пока той самостоятельности — шиш, ведь живу я в доме бабушки, а деньги по-прежнему на карту скидывает папа. Но все впереди, нужно лишь начать.
— Мам, Андрей здесь живет, представляешь? — шмыгнула я носом. — Прямо по соседству.
— Андрей? Тот самый? — насторожилась мама. — И…?
— И я высказала ему все! — вздохнула я, вспоминая, как вчера бросила ему в лицо все.
Он даже отрицать не стал, и оправдываться, ведь как оправдаться, если я своими ушами слышала?!
А ведь в любви клялся. И это не преувеличение, он правда, в своем безумном стиле, резанул ладонь ножом, и поклялся, что любит меня. Так мы и начали встречаться. Сначала про нас слухи распускали, ведь я перестала быть тихоней, и начала отвечать на нападки. Андрею я отвечала с особым удовольствием, и начала замечать его взгляды.
Да что там взгляды? Он, не отрываясь, смотрел на меня во время пар. И это все заметили, и я уже начала думать, что, может, нравлюсь ему, но…
… но затем увидела, как он обнимается с красивой девушкой. С худенькой, а волосы у нее как из рекламы шампуня — темные, прямые, блестящие. Они стояли у универа в обнимку, и Андрей улыбался ей, а она — ему.
Я не стала плакать, я просто застыла, глядя на них, а потом… пошла домой. Пошла, четко намереваясь выкинуть Андрея из сердца, но он догнал. Его лицо в тот момент я до сих пор помню: испуганное, взволнованное, смущенное. И его объяснение. И карманный нож, которым он разрезал ладонь — инфантильный жест, но как же мне это зашло!
— Это Маша была, — Андрей тогда держал меня за плечи, — девушка моего старшего брата. Вернее, бывшая девушка, и…
— И это не мое дело. Высокие у вас отношения, — голос у меня дрожал от обиды.
— Это твое дело! Прости, я… ох, твою мать! — Андрей выругался, смахнул с волос снег, который сыпался на нас крупными, пушистыми хлопьями.
— Не трогай мою мать! И вообще, обнимайся и спи с кем хочешь. Меня это не волнует, ясно? Мы ведь не встречаемся, мы никто друг другу, — я хотела уйти от него, и даже сделала два шага.
