Глава 21. Кавры
Гилья сшила для меня два платья и безрукавный плащ с капюшоном. Платья фермерские: не совсем убогие, но и не парадные. Они отлично подходили для прогулок на природе, но работать в них было неудобно, а на званый ужин такое надевать стыдно. Я как можно тактичнее объяснила служанке, чего желаю, и даже нарисовала выкройки на бумаге, после чего Гилья сшила для меня рубашку, жилетку и шорты. А через неделю дополнением к одежде привезла из города шляпу с завернутыми полями и сапоги. Солнце припекало с раннего утра, а под ногами вились колючие сорняки. Так что и то, и другое было как нельзя кстати в садовых работах, которым я посвящала большую часть времени. В самый пик пекла я убиралась в замке, но больше заботилась о восстановлении фруктовых деревьев и облагораживании огорода. Шеймас хоть и не упрекал меня куском хлеба, все равно мне хотелось поскорее стать независимой.
— Этого не хватит, — задумчиво проговорил Шеймас, сидя на стволе давно поваленного дерева, жуя ягоды и разглядывая помятые бумаги.
— Что? — переспросила я, выпрямившись и поправив шляпу.
— Ты рассчитываешь продать из замка все ненужное, а на эти деньги подлатать крышу. Если ты собираешься крыть дыры заплатками, то да — хватит. А если менять кровлю, то нет. Ты же не станешь светофорить. На всех башнях должна быть одинаковая черепица.
— Так может, сделаешь доброе дело и внесешь свою лепту в восстановление замка? Я десять дней в этом саду горбачусь, а ты не единой травинки здесь не вырвал!
— Это твой замок, — уточнил Шеймас, беззаботно закинув в рот еще горсть ягод. — Какие ко мне могут быть претензии?
— Тогда займи мне денег на ремонт.
— Ты и так мне должна.
— Скупердяй, — проворчала я и продолжила рыхлить землю мотыгой.
— В восемнадцати верстах к востоку резервация флиомов. С ними можно договориться. Они любой товар за полцены найдут.
Я вспомнила Стона и Блина и улыбнулась. Те ради лазаньи были готовы на все. Почему же не допустить, что их соплеменники столь же сговорчивы?
— Флиомы, говоришь? — я заинтересованно сощурилась, опять посмотрев на Шеймаса. — Сможешь привезти мне кое-что из продуктов? Я напишу список.
— Ты умеешь готовить? — удивился Шеймас.
— Нет. Но им понравится.
— Валяй! Я все равно в город собирался. А если отравишь флиомов, возможно, я найду на их складах недостающие запчасти для своего свейха.
— Губу закатай. В городе заодно заскочи к Вейцу, узнай, как дела со зроу. Не до пенсии же мне ждать их ответа.
— Ты наивно полагаешь, что они согласятся? Твоя вера меня поражает. За десять дней ни один желающий не прибыл к тебе на подмогу. Аглам плевать на комфорт.
— Не суди всех по себе, — буркнула я. — И перестань таращиться на мою задницу, когда я работаю. Дыру прожжешь.
— По-моему, ты поправилась. Аппетитней стала, — Шеймас подмигнул и закинул в рот еще ягод.
Я приподняла шляпу выставленным вверх средним пальцем, отчего Шеймас лишь усмехнулся. Встав с бревна, он размял шею и сказал:
— Сегодня пойдешь со мной кормить Стражей.
— Еще чего!
— Скоро они станут твоими. Они должны знать новую хозяйку. Так что побереги силы. Кавры кидаются на слабых.
— Очень обнадеживающе, — вздохнула я и, отставив мотыгу, сняла перчатки.
Взяв бумагу и карандаш, я быстро написала список и протянула Шеймасу.
— Что ты собираешься готовить? — спросил он, хмуро прочитав заказ.
— Лазанью.
— Томаты в Трейсе — овощ экзотический. Может, картошечкой заменишь?
— Найди томаты! — заявила я и зашагала к замку. — А я пока отдохну. Перед встречей с каврами. И я знаю, что ты снова пялишься на мою попу!
— А нехрен так сексуально одеваться, — проворчал Шеймас, сминая листок.
Услышав это бурчание под нос, я хихикнула и прибавила шаг.
До самого вечера я выслушивала беззлобные причитания Гильи о том, что задуманное — зря. Трейс — место, где никто никому не нужен. Жизнь — боль. Впрочем, за десять последних дней это стало ритуалом Гильи во время завтрака, обеда и ужина — что-то вроде молитвы. Но я привыкла черпать силы из своего подсознания, радоваться мелочам и стоять до последнего. Чтобы лишить меня стремления, надо очень постараться. Если у кого-то вдохновение — это море с сезонными штормами и штилем, то у меня — незатухающий вулкан. Именно моя энергичность принесла мне успех в прошлом, и принесет в будущем, в чем я не сомневалась ни на секунду.
Трейсовские ночи в корне отличались от привычных мне. Вроде то же небо, напоминающее бесконечное темное покрывало, распростертое над землей; тот же обломок спутника, который все называли молодым месяцем; но всюду тихо, будто мир сговорился и вмиг замолчал. Даже в отдаленном поселке, как в пустыне — ни души. Он отдыхал, готовясь к новому дню.
Я вышла на крыльцо и, поежившись от опустившейся на землю прохлады, посмотрела вдаль.
— Его долго нет, — с беспокойством сказала я вышедшей следом Гилье.
— Волнуетесь?
Я выдержала недолгую паузу, обмозговывая, как правильно выразиться, потом ответила:
— У меня странные чувства к Шеймасу. Вроде то же самое запечатление, что и с Луисом, но ощущения иные.
— С господином Луисцаром вы были запечатлены тридцать лет. А с господином Саймусом две недели. Кроме того, с господином Саймусом вы как брат и сестра, оставшееся от палал наследие. Не представляю, какая каша у вас в голове и в сердце.
Я грустно улыбнулась.
— Он как ребенок.
— Это же мужчины, — засмеялась Гилья. — Все они — дети. Господин Саймус стал смиренней. Вы меняете его.
— Я действительно поправилась? — опомнилась я.
— Простите?
— Он сказал, что я растолстела, — я слегка преувеличила, в силу того, что была готова поверить словам Шеймаса. Ведь в Трейсе у меня нет личного фитнес-тренера.
— Ну может, слегка округлились. Вас это тревожит? Господину Саймусу нравятся формы.
— В мире, где я жила, определенные стандарты красоты.
