— О чем ты думаешь?
— Я думаю о том, с чем мне придётся столкнуться в Лос-Анджелесе. Мне нужно что-то сделать с этим секс-видео.
Он замирает, затем его руки опускаются на мои бедра, разворачивает меня лицом к себе.
Указательным пальцем приподнимает мою голову за подбородок.
— Скажи, чего ты хочешь, и все будет сделано, детка.
— Нет, — я качаю головой, проглатывая страх, который заполняет мое горло. — Я не хочу, чтобы ты в это ввязывался, Мэддокс. У тебя карьера.
— Нах*й карьеру.
Я пытаюсь вырваться из его хватки, но Мэддокс пальцами сжимает мой подбородок, притягивая мое лицо к своему. Он наклоняется, его губы касаются моих.
— Я чертовски серьезен, Аметист. Если я тебе понадоблюсь, то пошлю нах*й, что угодно или кого угодно.
Сосредоточиваю все свое внимание на нем. Люди всегда говорили, что я могу с ним справиться. Что я единственная девушка на этой планете, которая знает, как обращаться с Мэддоксом Стоуном, но это неправда. Я не знаю, какого хрена мне делать. Он пугает меня до смерти. Его преданность пугает меня, потому что знаю, что он убьет или будет убит за меня. Как девушки могут хотеть этого? Это слишком большая ответственность. Это означает, что он может пойти и сделать что-нибудь глупое, и я ничего не смогу с этим поделать. Так что, по сути, я не имею никакой власти.
Облизываю губы.
— Я не хочу, чтобы ты делал это для меня, Мэддокс. Я могу преодолеть все сама. У меня есть команда, которая может справиться с этим профессионально.
Он молчит, его челюсть напрягается. Чем я могла его разозлить?
— Я знаю, что не должен спрашивать тебя об этом, но ради моего спокойствия, скажи, что именно ты собираешься с этим делать?
Мои глаза сужаются.
— Ну, я не собираюсь продавать видео порно-компании, если ты на это намекаешь! — рявкаю я, складывая руки перед собой. — Во-первых, я подам на него в суд. После того, как поговорю со своим адвокатом.
— Подашь на него в суд? Детка, ты не можешь. Я имею в виду, то, что он сделал, было неэтично, но ты не можешь судиться с ним из-за того, что он это сделал. То, что ты позволила ему снимать видео, означает, что ты подписала согласие на это. Я думаю, ты можешь отправить DMCA (прим. пер.: DMCA (англ. Digital Millennium Copyright Act — Закон об авторском праве в цифровую эпоху) — закон, дополняющий законодательство США в области авторского права директивами, учитывающими современные технические достижения в области копирования и распространения информации), на все сайты, на которых есть это видео, но подать на него в суд?
— Насчёт этого… — говорю я, стиснув зубы не в силах смотреть Мэддоксу в глаза. — Я ему не позволяла.
Тишина. Затем его рука снова касается моего подбородка, заставляя меня посмотреть ему в глаза.
— Что?
Я вздыхаю.
— Я не знала, что он записывает нас. Я приняла наркотики, Мэддокс. Тяжелые наркотики. Была не в себе. После того как мы расстались, я какое-то время была в полном дерьме. Дольше, чем я хотела бы признать. Когда встретила Трэвиса, я прыгнула в омут с головой. Принимала наркотики, курила травку и заливала в себя алкоголь. Я была омерзительна. В тот вечер было много «дорожек», мы курили «Бонг» (прим. пер.: Бонг — устройство для курения конопли и табака), и пили с обеда. У нас был идиотский секс втроем. — Вытираю слезы с глаз и зажмуриваю их. Я не хочу смотреть на него, не могу справиться со взглядом Мэддокса прямо сейчас. — Мы поднялись наверх, в его комнату, я ничего не заметила. Боже. — Я открываю глаза и смотрю прямо на него. — Я ничего не слышала, ничего не видела, ничего не чувствовала. Я думала, что умру, — вот как низко я пала. Не помню этого видео.
Мэддокс склоняет голову, откидываясь назад и хватаясь за перила. Его плечи поднимаются и опускаются, дыхание тяжелое.
— Мэддокс?
Он качает головой, все еще не глядя на меня.
Я разочаровала его. Мое сердце разрывается.
— Не стоит меня провожать.
Я иду к выходу, но он встает передо мной, кладет руки мне на бедра и приподнимает меня. Обхватываю его ногами и смотрю в лицо. Его глаза дикие, безумные. Темные и расширенные.
— Видишь это? — говорит Мэддокс, раздувая ноздри. Бл*дь, он злится. — Ты делаешь это со мной, Аметист. Ты сводишь меня с гребаного ума!
Он несет меня обратно в комнату, пинком закрывая дверь. Бросает меня на матрас и следует за мной.
Мэддокс притягивает меня к себе.
— Я убью его.
— Нет, Мэддокс. — Я поворачиваюсь к нему лицом и кладу ногу ему на бедро. Прижимаю ладонь к его лицу. — Я серьезно!
Он издает громкое и протяжное рычание, затем отталкивает меня от себя и бьет кулаком по матрасу. Я не вздрагиваю, ни в коем случае. Я доверю этому человеку свою жизнь. Знаю, что он скорее оторвет себе левое яйцо, чем подвергнет меня опасности.
Ладно, может быть, не яйцо, а руку или что-то в этом роде.
— Бл*дь, Аметист. То, о чем ты просишь меня, неразумно.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Нет, это не так. И вообще, завтра я возвращаюсь, чтобы все уладить.
Глава 37
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я собираю свою одежду дома у Мэддокса, в моем кармане начинает звонить телефон. Мэддокс уехал рано утром, но сказал, что вернется, чтобы отвезти меня в аэропорт. Мне удалось убедить его не ехать со мной, сказав, что они с Кен могут приехать ко мне в гости на выходные. Он согласился только после того, как я сказала, что воспользуюсь его самолетом.
Я отвечаю на звонок.
— Да?
— Привет, я поговорила с адвокатами, и они сказали, что в дополнение к Закону об авторском праве есть другие законы, которые помогут удалить видео с веб-сайтов, мы также можем подать на него в суд за нанесение ущерба, унижения, эмоционального расстройства и вторжения в частную жизнь, но… — она делает глубокий вдох, а затем выдыхает, — произошло кое-что чертовски странное.
— Хорошо? — отвечаю я, бросая сумки у входной двери.
— Итак, прошлой ночью Трэвис очнулся и сказал, что принесет тебе официальные извинения, и уже удалил все видео в автономном режиме. Ты все еще можешь подать на него в суд за все остальное, но…
Я останавливаюсь.
— Что?
— Я знаю, верно? Он сказал, что получил то, что хотел. Его намерение было выполнено.
— Что, черт возьми, это значит?
Она свистит, затем дышит в трубку.
— Понятия не имею, но Аметист, он чудак и мерзавец. Я бы посоветовала тебе держаться от него подальше.
— Поняла, — рассеянно отвечаю я, вешая трубку.
Все это не имеет смысла. Я иду на кухню и готовлю кофе. С чего бы ему отказываться от всего, после того, как он устроил это гребаное шоу? Каковы были его намерения? Он хотел причинить мне боль? Навредить Мэддоксу? Нет, должно быть что-то другое или, может быть, я слишком много думаю о мотивах Трэвиса. Он не настолько умен.
Мэддокс приходит домой и кладет мои сумки в свой Фантом (прим. пер.: Rolls — Royce Phantom — автомобиль представительского класса).
— Ты владеешь машиной мафиози… — поддразниваю я, садясь на пассажирское сиденье.
— У меня много машин, детка.
— Кто бы сомневался.
Я пристегиваю ремень безопасности и жду, пока он сядет за руль. Поворачиваюсь к нему лицом.
— Алиша, мой личный ассистент, звонила мне, пока тебя не было. Она сказала, что Трэвис пришел в себя прошлой ночью и все исправил. Он удалил видео из сети — хотя мы оба знаем, что невозможно удались все, где-нибудь что-нибудь обязательно всплывет, и также он приносит официальные извинения.
Мэддокс наклоняет голову, выезжая на шоссе.
— Во что он, бл*дь, играет?
Он сжимает челюсть.
Я делаю паузу, включаю радио. Играет «Glycerine» исполнителя Bush, и я делаю громче. Я люблю эту песню. Голос солиста напоминает мне Курта Кобейна. Я не скажу об этом Мэддоксу, он наверняка обидится. Никто не может быть Куртом Кобейном, кроме Курта Кобейна.
