Я смотрел в карие глаза кузена, пытаясь заставить свой мозг успокоиться.
— Ее нет. Черт, ее больше нет! — взревел я. Потребность уничтожить того, кто это сделал, полностью поглотила меня. Я крепче прижал к себе Ческу. Она была такая теплая. И все еще в моих объятиях. Моя девчонка из Челси. Единственная девчонка, которая когда-либо могла пробиться сквозь тьму и мрак, терзавшие мое гребаное полумертвое сердце.
— Арти, шевелись. — Чарли взял меня за руку и поднял на ноги. Я еще крепче прижал к себе Ческу и двинулся к машинам. В глазах стояла красная пелена. Я не мог дышать, каждый чертов вдох ощущался, будто я вдыхаю кипяток.
Я поднял глаза и увидел Веру, обнимающую Ронни, ее чертовы глаза смотрели на Ческу в моих руках. Я огляделся, видя бушующий огонь и тела на земле. Фредди и Винни бегали вокруг, вытаскивая людей из огня. Эрик обнимал Бетси и Джина. Ческа обмякла в моих гребаных руках.
Вся жизнь улетучилась из моих вен, и в этот миг я сам стал смертью. Я стал ничем иным, как злом, местью — всем, чего я мог желать. Горький, вызывающий привыкание вкус жажды крови наполнил мой рот.
До моих ушей донесся шум, и я опустил взгляд. Я замер, когда веки Чески затрепетали, а ноги и руки пошевелились.
— Ческа, — прохрипел я, и ее глаза, наконец, открылись. Она моргнула, а потом эти чертовы зелено-карие глаза посмотрели на меня.
— Артур, — сказала она удивленно, но я видел, что туман в ее голове рассеивается с каждой секундой. Потом ее глаза распахнулись, и она снова посмотрела на контейнер, на языки пламени, поднимающиеся все выше, и на последний из ночных фейерверков, угасающий в небе над нами.
— Девушки, — прошептала она, вырываясь из моих рук, пока ноги не коснулись земли. — Те девушки! — она попыталась вернуться к контейнеру. Но я крепко держал ее за талию. Она повернулась, тяжело дыша. Я никогда больше не позволю ей отойти от меня. — Артур! — закричала она, пытаясь вырваться из моей хватки. — Те девушки!
— Они мертвы, — сказала Бетси позади нас. Я услышал чертовски мучительный вопль Ронни. Она все еще была в объятиях своей подруги, рыдала, прижимая к себе Веру, как будто завтрашний день не наступит. — Никто из них не выжил после взрыва, — сказала Бетси, когда фургоны начали подъезжать и наши солдаты прибывали, чтобы разобраться с этим дерьмом. Мне нужно чертово доказательство того, кто это был. Чтобы я мог обезглавить ублюдков, которые напали на нас, раз и навсегда. Чтобы я мог уничтожить их, разорвать на части.
Никто не смеет трогать мое.
Никто не смеет трогать мою женщину!
— Уходим. — Я потащил Ческу, брыкающуюся и отбивающуюся от меня, обратно к машине. Я втолкнул ее внутрь, кивнув Вере, чтобы она тоже посадила Ронни в нашу машину. Солдаты выходили из фургонов. Их глаза побагровели, когда они увидели кровавую бойню. Сегодня вечером я поговорю с Сэмми и выясню, что ему известно.
Солдаты смотрели на меня, пока я стоял у своей машины.
— Уберите здесь все, но обыщите территорию в поисках каких-либо доказательств того, кто это сделал. Я заплачу кучу денег любому из вас, кто даст мне наводку или ответ. — Я встретился с каждым из них взглядом. — Кто-то пытается нагадить нашей фирме. Теперь они покушались на мою семью, и это уже не просто гребаная детская игра, а самая настоящая война. Смотрите в оба и найдите мне ублюдков, которые подумали, что будет разумно связываться со мной.
Я сел в машину и позвонил Чарли.
— Выстави людей вокруг нашего дома. Ни один ублюдок, кроме членов семьи, не входит и не выходит. Мы собираемся все вместе — скажи всем, чтобы собирали чемоданы и тащили свои задницы в церковь.
— Понял, Арт, — Чарли повесил трубку.
Ческа смотрела в окно на горящий контейнер, не сводя глаз с единственной девчонки, которую им удалось вытащить. Но она тоже уже была мертва. Я обнял Ческу за шею и притянул к себе. Повернув ее лицо к себе, схватил за щеки и поцеловал в дрожащие губы. Слезы потекли по ее лицу, и я почувствовал на языке соленый вкус.
— Ты жива, — сказал я, чувствуя, как часть расплавленного гнева внутри меня превращается в дым от того, что она была здесь, рядом со мной, чертовски живая.
— Эти девушки... — сказала Ческа, ее дыхание сбилось. — Она покачала головой. Взяла меня за руку и, черт возьми, изо всех сил сжала мои пальцы. — Та, которую мы вытащили… — Она закрыла глаза, и снова потекли слезы. — Она была похожа на Фрейю. На минуту… — Ее подруга, чье горло было перерезано у нее на глазах. — Я пыталась спасти ее. Мне нужно было спасти ее. — Ческа подняла глаза и посмотрела на Ронни. Она потянулась через сиденье и схватила ее за руку. — Ронни…
— У них было клеймо, — сказала Ронни всем нам и никому одновременно. Ее темные глаза были, как чертово стекло, кожа побледнела. Вера крепче прижала подругу к себе, целуя ее в лоб, но Ронни, черт возьми, потерялась в прошлом. Запертая в тех днях, когда она жила в гребаной клетке, заклейменная точно так же, как те девушки, от которых теперь остались только пепел и обугленные останки.
— Я познакомилась с ними в ночном клубе, — сказала она, и Ческа напряглась. Ронни встретилась с ней взглядом. — Я пробралась туда, будучи несовершеннолетней. Встретила их в баре. Они угостили меня выпивкой. Предложили мне работу, сказав, что им все равно, что я слишком молода. — Голос Ронни был напряженным и слабым, но она продолжала говорить. Она, черт возьми, изливала свое прошлое на заднем сиденье «Бентли», пока он вез нас туда, куда никто не посмел бы за нами прийти. Единственное гребаное место, где я мог бы защитить нас.
Чертова крепость моей семьи.
— Я была слишком юной, — сказала Ронни. — Я сказала, что им нужно поговорить с моими родителями. — Ронни сглотнула, словно подавилась каменным комком. — Я не знала, что у моего отца были проблемы с азартными играми. Я не знала, что он накопил тысячи фунтов долгов у ростовщика. — Она покачала головой. — Только это был не ростовщик. Это была фирма, организация. — Ронни посмотрела на сосредоточенное лицо Чески. — Стая демонов, притворяющихся хорошими людьми.
— Что они сделали? — спросила Ческа.
Вера притянула Ронни к себе, и та продолжила:
— Они подошли к нашей двери. Я думала, что они пришли получить разрешение на мою работу, чтобы я могла помочь своей семье заработать. Мы были бедны, — Ронни уставилась в окно. — Но мы были счастливы. Когда папа открыл дверь, я поняла, что что-то случилось. Его голос задрожал, и мама тоже поняла, что что-то не так.
Свободная рука Ронни сжала бедро Веры.
— Они пришли туда, чтобы предложить моему отцу сделку: долг прощен, если он отдаст меня. Если родители позволят им забрать меня.
— Сколько тебе было лет? — спросила Ческа.
— Семнадцать, — сказала Ронни. — Отец, конечно, сказал «нет». Моя мама кричала и молила Бога спасти нас от их зла. Но он не помог. — Голос Ронни стал хриплым. — Они их расстреляли. — Воздух в машине наполнился ненавистью и яростью. Не только от меня, но и от Веры, Ронни, и, судя по тому, как сжались ее губы, от Чески тоже. — Они поставили их на колени и убили. Расстреляли их за отказ продать меня.
— Кто мог это сделать? — спросила Ческа, ее наивность в этой жизни давала о себе знать. — Какой человек продаст своего ребенка? Свою семью?
— Я бы сказала, что, по крайней мере, половина этого контейнера были платой отчаявшихся или дерьмовых родителей за свои долги, — холодно сказала Ронни.
— Нет, — сказала Ческа, но Ронни кивнула.
— Похищенные, плата за долги, беглянки, проститутки. Называй, как хочешь. Они делают людей уязвимыми или охотятся на уже слабых.
Ческа посмотрела на меня и по моему невозмутимому лицу поняла, что это правда. Мы держались подальше от такой работы, но это все равно процветало в лондонском преступном мире. Секс и торговля людьми — это беспроигрышная лотерея. Куча гребаных денег гарантирована.
— Куда... — Ческа расправила плечи. — Куда ты попала потом? Что с тобой случилось?
— Меня продали. На рынке...
