— Рынке?
— Как скот, — выплюнула Вера, вытирая ладонями щеки Ронни. — Выставляли на показ, чтобы люди покупали их в качестве рабов для уборки, траха или чего угодно другого. — Знаменитый гнев Адли пульсировал в голосе Веры. Она злилась на то, через что прошла ее подруга.
— Куда они тебя отвезли? — спросила Ческа. — За границу?
Ронни убедилась, что Ческа смотрит прямо на нее, когда сказала:
— Найтсбридж.
— Но… что? — прошептала Ческа.
— Меня держали в клетке, в подвале в Найтсбридже. Меня насиловала и била пара, у которой был пунктик на боль. Долгие годы я служила им, давала все, что они хотели от меня. Пока они не уехали по делам, а человек, наблюдавший за их домом, не получил сердечный приступ и не умер у меня на глазах.
— Ты сбежала, — сказала Ческа с гордостью за Ронни в голосе.
Ронни кивнула.
— Я была из Ист-Энда. И знала только одну семью, которая могла мне помочь. Знала только одну группу людей, которые могли бы защитить меня и, возможно, помочь мне привлечь моих похитителей к ответственности. — Ронни ухмыльнулась и посмотрела прямо на меня. Я вспомнил тот день, когда она появилась на пороге нашего дома, вся в синяках, но сказала, что сделает для нас все, что угодно, если мы ей поможем. — Я знала, что полиция мне не поможет. — Она улыбнулась еще шире. — Итак, я попала к хорошим ребятам.
— Хорошим ребятам, — эхом отозвалась Ческа и встретилась со мной взглядом. Взгляд, который она бросила в мою сторону, заставил мои гребаные легкие гореть. Она знала. Моя девчонка понимала это, потому что сделала то же самое.
— И они помогли мне. Помогли найти эту парочку и позволили отомстить.
— Эта пара… они не сказали тебе, кто продал тебя им? Что за организация?
— Там все под прикрытием, — сказала Вера. — Чертов лабиринт прикрытий. Хорошо продуманные обманные маневры.
— Мой отец взял ее на работу в одно из наших предприятий, — сказал я, и краска медленно вернулась к лицу Ронни. — Подняв архивы о ней, мы узнали, что в детстве она была хакером. После этого отец Веры взял ее под свое крыло.
— Она сразу же привлекла мое внимание. — Вера поцеловала подругу в губы. — Тогда я ее и покорила.
Ческа тяжело вздохнула.
— Это то, что они сделали бы со мной? — спросила она, осознав реальность и серьезность своего положения. — То же, что и с этими девушками, если бы я не нашла тебя в твоем клубе... — Она повернулась ко мне, и выражение ее лица, этот гребаный взгляд вывернул мою душу наизнанку, снова превращая трещину в груди в гребаный каньон. — Хороших ребят, — сказала она, используя слова Ронни. Она придвинулась ближе и прижалась ко мне так, как будто могла объединить нас в одного гребаного человека.
— Они застрелили моего отца и Хьюго так же, как застрелили твоих родителей, — сказала Ческа Ронни. Потом прижала руку к моей щеке. — Но ты спас меня, Артур. Ты спас меня от этой ужасной жизни. Спас меня от того, что Ронни пришлось терпеть так много лет. — Ческа взяла Ронни за руку. — Ты мой герой.
Ронни поцеловала руку Чески, а затем откинулась на спинку сиденья. Ронни встретилась со мной взглядом.
— Они наращивают обороты, — устало сказала она, имея в виду торговцев. Ронни бросила быстрый взгляд на Ческу, а я так крепко обнял свою женщину, что, казалось, она не сможет дышать. Им нужна была Ческа.
Они знали, что она со мной.
Я не знал откуда, но они, черт возьми, знали, что она со мной.
Вера и Ронни, должно быть, подумали то же самое, потому что на их лицах застыло грозное выражение. Им нравилась Ческа. Черт, они любили ее, и не только потому, что она была моей.
Они ее не получат. Я поклялся себе, что они никогда не получат ее.
Ческа не отходила от меня, когда мы подъехали к церкви. Я не отпускал ее, пока мы не вошли внутрь и не сели в гостиной. Один за другим члены моей семьи возвращались домой вместе со своими сумками. Мы все останемся здесь до тех пор, пока ублюдки, которые связались с нами, не будут пойманы.
Никто не произнес ни слова, пока мы сидели в комнате. Ческа сидела у меня на коленях. Я смотрел на ножи в ее руках, пока она изучала подарок Ронни. Ее пальцы гладили сталь и замысловатые узоры на рукоятках.
— У меня еще есть ножны для тебя, — сказала Вера, кивая на клинки в руках Чески.
— Ножны? — спросила Ческа.
— Чтобы прятать их, — Вера показала на рукава и низ брюк. — Они лежат ровно, так что никто не узнает, что они у тебя. Это даст тебе время спланировать побег.
Ческа кивнула, но ее глаза расширились. Потом я увидел, как что-то промелькнуло на ее лице. Что-то, чего я никогда не видел в ней раньше — чертова тень, вспышки тьмы.
Тьмы, которая соответствовала моей собственной.
Телефон зазвенел у меня в кармане. Я вытащил его, ожидая увидеть сообщение от Майки о том, что полиция подкуплена и док чист. Вместо него было сообщение, отправленное с зашифрованного номера.
Я открыл его, пока Эрик и Чарли рассказывали о том, что Майки уже нашел, а остальные слушали. Ческа была занята тем, что снова и снова вертела в руках свои клинки, а я сосредоточился на присланном видео.
Видео было темным, а качество зернистым. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, на что я смотрю. Но когда камера развернулась, и я увидел знакомую крышу и ухоженный сад с деревянным забором, все понял.
Я напрягся, каждая клетка в моем теле была готова взорваться. Ческа резко повернула ко мне голову, очевидно, почувствовав, что во мне что-то изменилось. Мое дыхание стало быстрым и тяжелым, когда я смотрел, как какой-то ублюдок во всем черном идет к дому, который хранил все хорошие детские воспоминания, которые у меня когда-либо были. И я смотрел, как эта мразь кружит вокруг дома и поливает бензином стены.
И я, черт возьми, смотрел, как вышла моя мама, проверяя какой-то шум, который она услышала. Я не пошевелил ни единым гребаным мускулом, наблюдая, как ублюдок бросился на нее из своего укрытия и затолкал обратно в дом. Запер внутри, забаррикадировав дверь металлическим засовом. Мама стучала по стеклу в двери. Затем она подбежала к окну гостиной как раз в тот момент, когда пламя вспыхнуло, поймав ее в ловушку внутри.
— Малыш? — сказала Ческа ласковым голосом, но все, что я слышал — это белый шум в голове, когда на видео наш дом начинал гореть. Я видел, как мама отбегает от окна, когда жар становится невыносимым. Видел ее чертовски испуганное лицо, когда она попятилась, а пламя поглощало дом, будто челюсти самого ада.
Камера выключилась, и комната погрузилась в тишину. Но голоса мамы и Перл все еще звучали у меня в голове. Крича о помощи, которая так и не пришла. Когда горел дом, а моя младшая сестра, которая, наверное, была в постели, нашла маму в густом черном дыму и крепко обнимала ее, пока все вокруг рушилось в огне. Как жизнь покидала их.
Это был не несчастный случай.
Поджог.
Это был чертов поджог.
Их убили. Мама… Перл... они были убиты. Я даже не почувствовал, как столкнул Ческу с колен. Я ни о чем не думал, когда отдался ярости и начал крушить комнату. Бутылки из бара разбивались, когда я опрокидывал столы и стулья. И все, что находил вокруг.
Их убили. Мою маму... мою сестру… Какой-то ублюдок...
Я поискал свой телефон и нашел его на полу. Промотав видео, я увидел...
Я снова выронил чертов телефон, когда увидел его. Когда ублюдок, держащий камеру, стал отключать видео… Этот круг. Этот ублюдочный круг со странной, как дерьмо, V-образной фигурой посередине. Клеймо.
Меня трясло. Трясло от чистой ярости, поглощающей меня, топящей меня в огне. От гребаной трещины, которую Ческа пробила во мне, когда ворвалась в дверь клуба. Трещины, которая позволила чувствам просочиться в мою кровь и отравить меня эмоциями, слишком многими гребаными эмоциями, которые я не должен был чувствовать. Которые никогда не хотел чувствовать.
— Малыш, пожалуйста, ты меня пугаешь, — голос Чески прорвался через шум в моей голове. Через гребаные крики, стук сердца, звуки крови, несущейся по венам с бешеной скоростью… Но я мог слышать ее, Ческу… Ческа… Ческа…
