Микаса молилась о скором приближении весны.
Её «избавитель» явился с щедрыми дарами. Как и обещал, Дементьев купил семье Микасы новый дом в приличном районе города, недалеко от школы. Вместе они ходили покупать дорогую мебель, бытовую технику, выбирали обои и ковры. Радость в глазах матери ненадолго затмевала чувство вины: «Я всё сделала правильно. Пусть я предала, но оно стоило того. Однажды я всё забуду. И обязательно стану хорошей! Непременно завтра. Завтра…»
Развешивая шторы тёплым майским днём, Микаса любовалась цветением яблонь из открытого окна и представляла себе будущее, полное путешествий и роскоши. Ничто не помешает ей упиваться своей победой. Внизу, у пешеходного перехода, загорелся красный свет, автомобили рванули вперёд: иномарки обгоняли допотопные элдийские рухляди, ставшие изюминкой парадизского автопрома из-за случившейся год назад внезапной волны любви американцев к их экзотической старомодности. Микаса наблюдала за бурным течением машин, пока её взгляд не упал на человека, идущего по тротуару вдоль домов.
Она всегда узнавала его походку ещё издалека.
Тёмная макушка подплыла к пешеходному переходу, широкая ладонь прижалась ко лбу козырьком. Микаса сглотнула ком в горле и сдвинула вбок только что закреплённую на карнизе штору. Ей захотелось быть рядом с ним, идти по цветущим улицам и вдыхать полной грудью свою невозможную любовь. Эрен чуть развернулся и с воодушевлением посмотрел на белую шапку одной из яблонь. Микаса прижала к груди кулачок: «Продала… Продала, продала тебя! За этот чёртов дом. Продала за грёбаные дорогие тряпки! За гнусные фантазии о богатой, сытой жизни. Хорошо, что ты вовремя избавился от омерзительной меня».
Её взгляд упал на чугунную оградку под окном, на пикообразные балясины⁴{?}[фигурный столбик, ряд из которых составляет балюстраду.], покрытые чёрным лаком, сверкающим на солнце.
«Ты больше не будешь с ним дружить, ты больше не сможешь его любить. Это моё условие — моя цена».
В ушах Микасы раздался призрачный хруст вспоротой грудной клетки, налетевшей на блестящие чугунные колья. Зажёгся зелёный свет, и Эрен двинулся на другую сторону улицы. Голова Аккерман сделалась ватной и невесомой — покинутой всеми мыслями.
Микаса забралась на подоконник и подалась вперёд, готовая шагнуть вниз, но позади неё скрипнула дверь.
— Глупышка, ты уже закончила со шторами? — спросил её Дементьев. — Собирайся скорее, спектакль начнётся через полтора часа.
Она обернулась и посмотрела на него пустыми воспалёнными от слёз глазами, чернеющими на бледном лице.
Микаса больше не знала, чему молиться.
Вечеринка в доме Хоука вернула ей уходящую из-под ног почву.
Армин с трудом уговорил подругу прийти, обосновав это тем, что Джордан даже собирался принести ей извинения за прошлый год. Микаса понимала, что бывший решился на это лишь потому, что получил по морде от Эрена. Да и к чему лукавить? Она хотела вновь ощутить радость юности, хотела выпить с друзьями, с которыми редко общалась из-за того, что они в первую очередь были друзьями Йегера.
Микаса взахлёб болтала с Сашей и Конни, уплетающими куриные крылышки с пивом, и изредка поглядывала в сторону обжимающихся на противоположном диване Жана и Пик.
― Они всё-таки решили встречаться? ― Аккерман указала донышком полупустой бутылки в сторону целующихся.
― Ну, они говорят, что дружат. ― Конни, смешно выкатив глаза и поджав губы, развёл руками.
― Правда, это не мешает им сосаться при первом же удобном случае! ― хихикнув, добавила Саша. ― Поначалу я отговаривала Жана, мол, так неправильно, что за эмоциональные качели. Но, как выяснилось, качелей там никаких нет. Всё оказалось куда ржачнее: они договорились, что, если до тридцатника никого по-серьёзке себе не найдут, то поженятся. В ноябре они поцеловались на днюхе Армина, когда ты ещё не смогла прийти, помнишь? Отшутились тогда, что это авансом за тот предстоящий брак. Додики. ― Саша покрутила пальцем у виска. ― Короче говоря, они с тех пор прям такие друзья не разлей вода. И вот иногда тискаются, но до секса у них не дошло. Пик предложила ему притормозить, чтобы больно не делать, а Жанчик знаешь, что ей выдал?
― Нашла уши для сплетен, картофельная башка! ― с хохотом огрызнулся Жан, оторвавшись от своего приятного занятия.
― Так что ты выдал-то? ― сверкая любопытными глазами, надавила Микаса.
― Он придурок, не слушайте его, ― вставила Пик.
― Я сказал, что она всё равно сдастся рано или поздно, потому что я классный! Я красавчик и без ума от неё. И нет, я не обижаюсь, что она сейчас меня френдзонит из вредности. Я своё ещё заберу! ― Жан с молодцеватой уверенностью сжал руку в кулак, чуть подавшись в сторону Микасы. ― Ладно бы у неё кто-то был, так ведь нет же никого! Только я. Значит, я сделаю всё, чтобы так и оставалось.
― Вау! Это… смело.
― А что? Я не успокоюсь, пока она не трахнет меня, ― заплетающимся языком проговорил Жан и с ласковым задором посмотрел в глаза Пик. ― Вот когда твёрдо скажет катиться на все четыре стороны и ни на что не надеяться, я так и сделаю: не собираюсь зависеть от своих чувств.
Пик обмотала указательный палец прядью на его затылке и с восхищением вздёрнула подбородок.
― Я тебя?
― Ага, ведь это именно тогда будет считаться моей победой.
― Жопы подвиньте! ― скомандовал им Райнер, приглашая вместе с собой сесть Армина.
― Идите сосаться на другом диване, ― съязвила Пик, крепче прижимая к груди голову Жана, ― здесь уже занято.
― Сейчас ещё Эрен придёт, так что это вам придётся освободить диванчик для нашего гейского трио! ― Райнер обернулся и крикнул в сторону кухни: ― Где ты там шастаешь?! В одиночку решил выжрать весь виски?
― Я колу долго искал, чего ты разорался? ― ответил ему Эрен и замер на полпути, увидев, что свободное место осталось лишь подле Микасы. Явно милостью Райнера.
― Да садись уже, хули стоишь там? ― процедил Браун.
Эрен неуверенно опустился на диван и раздал друзьям выпивку, а сам нервически вцепился в свой стакан.
― Извини, ― буркнул он Микасе.
― Всё в порядке, ― чуть слышно отозвалась она.
Сделав большой глоток, он зажал в зубах сигарету, но Армин молниеносно потянулся через столик, вытащил её и метко швырнул в мусорную корзину, стоящую неподалёку.
― Хорош уже! Говно своё опять в рот тянет! ― возмутился Арлерт.
― Охренеть, вот это меткость! ― ничуть не обидевшись, воскликнул Эрен. ― И почему ты до сих пор не в нашей баскетбольной команде? Может, они хоть тогда перестали бы быть такими отстоями?
― Я серьёзно, ты слишком много куришь.
― Поверь, это не самое худшее во мне.
Он, без сомнения, шутил. Но Микасе было знакомо это самобичевание сквозь наигранный смех. Только теперь она не могла взять его за руку, отвести в сторону и спросить, всё ли в порядке.
― А вот и Энни! Эй, дуй сюда! Мы здесь. ― Райнер замахал руками со вкусом одетой блондинке, озирающейся по сторонам.
Микаса вспомнила её. Полтора года назад на вечеринке в этом же самом доме Энни провожала её своим голубоглазым взглядом, выражающим не то брезгливость, не то жалость. «Это она та самая девушка из качалки, о которой говорил Армин? Никогда бы не подумала».
― Джорди, как обычно, уже в хлам. Сейчас встречал меня и чуть весь порог не заблевал, ― буднично отметила Энни, беря со столика стакан, который для неё заранее принёс Эрен.
― Это Армин, кстати, ― представил Йегер лучшего друга с сияющей лыбой.
― А, так это он тот «клёвый всезнайка», о котором вы с Райнером столько рассказывали? ― Она оценивающе оглядела Арлерта, но без особого интереса. ― Щупленький, ― подытожила Энни, пожав плечами. ― Что, не любишь спорт?
― Да я, э-э…
― Он больше по книжкам, кино и компьютерным играм, ― любезно продолжил за него Эрен, ярко жестикулируя, и случайно опустил ладонь на колено Микасы.
― Я примерно таким миленьким задротом его себе и представляла.
Аккерман разглядела в глазах Армина стыд и ужас. Она понимала, что Энни, очевидно, всегда так небрежно общалась с людьми, но едва ли осознавала, как её сухая прямолинейность ранила их. Скорее всего, её это даже не волновало.
