Злится. Однозначно. Хоть и пытается это скрыть за маской небрежности.
— О нас думал. И об отношениях на расстоянии.
— Понятно, — протянула Анечка, — значит, думал-думал и надумал?
— Да.
— Готов теперь, да?
— Да.
— Здорово. К сожалению, не могу сказать того же самого про себя, — нос сморщила и отвернулась, раздраженно постукивая пальцами по рулю.
— Ань, не пенься. Мы же не ругались. Расстались тихо-мирно, без выяснения отношений.
— Конечно. Ты просто сказал: иди на хер, Анечка, в моей жизни есть более важные вещи, чем ты.
— Я так не говорил.
— Именно так и сказал. Просто другими словами.
— Но…
Она посмотрела на меня исподлобья, как на дурака.
— Ладно, — в пораженческом жесте поднял руки, — было дело.
— Кто мне даст гарантию, что спустя некоторое время тебя снова не накроет идея самопожертвования во имя великой цели? Заработать миллиард, покорить Эверест, сменить пол? И ты снова не попросишь меня с вещами на выход?
— Не накроет, — произнес категорично, за что получил еще один выразительный и не очень добрый взгляд.
— Мерз, я тебе не верю, — строго произнесла Осипова. — Я не буду строить из себя из себя сахарную королеву и говорить, что мне плевать, что даже не вспоминала. Вспоминала. Еще как. Ты мне дорог. Наверное, я тебя даже люблю. Но подставляться и снова из-за тебя помирать? Нет, спасибо. Что? Что ты лыбишься, как придурок?
— Ты сказала, что любишь.
— Типа сюрприз? Типа ты не догадывался? — нагло взглянула, ничуть не смущаясь своего признания и явно не ожидая ответного.
— По тебе трудно угадать, что у тебя в голове творится.
— Это защитный механизм, чтобы всякие не лезли и не топтались грязными ногами, где ни попадя, — отмахнулась она, — мне, знаешь ли, на пути вечно козлы всякие попадаются. Приходится выкручиваться.
— Меня, как я понимаю, ты тоже к категории козлов приписала.
— Нет. Ты не козел. Ты — Мерз.
— Звучит как ругательство.
— Может быть, — Анька пожала плечами, — ты для меня много сделал. Больше, чем кто бы то ни было. И я тебе за это всю жизнь благодарна буду. Но и потоптался знатно. И я вовсе не про студенческие шалости, а про твое одностороннее желание поставить точку.
— Я был неправ.
— И чего ты теперь от меня ждешь? Радостных криков? Счастливого обморока? Или, может, я должна броситься к тебе на шею с воплем: как здорово, что ты вернулся?
— Было бы неплохо.
— Перебьешься, — сказала, как отрезала, а потом и вовсе завела машину и сорвалась с места.
— Мы не договорили, — недовольно заметил, но останавливать ее не стал.
Оса злилась. Нет смысла набиваться в друзья, когда она в таком состоянии. Пусть погоняет, пар спустит, может, потом посговорчивее станет. Поэтому устроился поудобнее и уставился на пролетающие мимо осенние деревья. Днем трасса выглядела совершенно иначе. Без покрова темноты пропадала таинственность и ощущение того, что мир за окном — лишь смазанное пятно.
Осипова вела резко, жестко — явно просматривалась школа Гордеева. В повороте машину занесло, но Аня поймала ее, даже глазом не моргнув — железная девица. Впрочем, чему я удивляюсь? Пора бы привыкнуть.
— Нам надо с тобой как-нибудь погонять, — предложил насмешливо.
— Непременно. В следующей жизни, — ответила равнодушно и, завершив круг, вывернула в сторону города...
— Все, приехали, — резко ударила по тормозам, когда мы оказались в ее дворе, выскочила наружу, громко хлопнув дверью.
Я вышел следом.
— Стоять! Я тебя не отпускал.
— Еще как отпускал. Забыл? — огрызнулась и направилась к подъезду.
Я оказался быстрее, поймал ее в два шага, схватил за руку, вынуждая остановиться.
— Так не пойдет. У нас с тобой проблема, которую надо решить.
— Нет проблем, — она резко вырвалась.
— Еще как есть. Хватит кусаться.
По глазам же вижу, что хочет примирения! Ну что за ослица упрямая!
— Простите. Вы Осипова Анна? — раздался за спиной голос какого ушлепка. Обернувшись, я увидел мелкого дрища с огромным букетом розовых роз. Как только не переломился, пока тащил.
— Да, я, — Аня оттолкнула меня в сторону.
— Вам доставка, — облегченно протянул букет, — поставьте подпись.
Аня не глядя подмахнула бумажку и перехватила поудобнее этот сраный веник.
— Вот видишь, Мерз, все у меня прекрасно. Никаких проблем.
— Мне срочно нужен компромат на тебя, — произнес, задумчиво рассматривая букет и испытывая острое желание найти того баклана, что его прислал.
— Зачем?
— Чтобы к рукам прибрать.
— Мечтай больше. Хотел свой Питер — вот и отправляйся, — Оса махнула рукой, дескать, проваливай туда, откуда пришел.
— Тогда тебе придется ехать следом, — подступил к ней ближе.
— Еще чего!
— Кстати, красивые цветы. Нежные.
— Да, — язвительно согласилась она, принюхиваясь к крупному розовому бутону.
— Позволишь? — не дожидаясь ответа, бесцеремонно забрал у нее этот веник.
— Зачем? — Оса опешила.
— Затем! — буркнул и быстрым шагом направился к мусорному контейнеру.
— Мерз! — завопила она мне вслед. — Не смей!
— Еще как посмею!
— Отдай! — побежала за мной. Я только букет повыше поднял, чтобы не дотянулась. — Это мои цветы!
— Они тебе не идут! Тебе росянку надо дарить, для гармонии! Или крапиву с чертополохом! — чуть не споткнулся, когда она мне дорогу перегородила и уперлась в грудь. Схватил ее поперек талии одной рукой, к себе прижал, от земли отрывая, и дальше пошел, не обращая внимания на вопли.
— Меранов! Поставь меня! Немедленно!
— Нет, — с победным видом бросил цветы в контейнер. Вот так-то лучше.
— Это что такое было? — она все-таки вывернулась из моих рук и теперь стояла напротив, полыхая от гнева.
— Порядок навожу. А то стоило уехать, и все, в разнос пошла, — произнес строго, а самому так смешно было, что еле держался. Смеяться нельзя — точно побьет, — все, погуляла — и хватит.
— То есть теперь ты меня ревнуешь?
— Ревную, — не стал отпираться, — и раньше ревновал.
— Так не отпускал бы! Не вычеркивал бы из своей жизни. А то захотел — свалил, захотел — приехал! — ее все-таки прорвало, закипела, выплескивая то, что накопилось внутри.
— Да тебя даже если захочешь, хер вычеркнешь! Ты как заноза в одном месте.
Задолбала уже! Схватил ее за затылок и к себе рывком дернул, тут же в губы впиваясь. Осипова замычала, попыталась меня оттолкнуть, потом попыталась укусить, потом зарядить коленом между ног. Я держал крепко, прижимая так, чтобы до стратегически важных мест добраться не могла, а у самого голова кругом, и ощущение такое, будто домой вернулся. Мое. Вот просто мое и все.
Она еще побрыкалась, повыкручивалась, а потом обмякла в моих руках, вцепилась лапками в толстовку и сама жадно навстречу потянулась.
Так и целовались бы, наверное, до самого утра, если бы не вредная бабка, которая прошла мимо, сердито нашептывая во весь голос:
— Лижутся тут! Срамота.
Анька очнулась. Отстранилась от меня, хмельным взглядом блуждая по сторонам:
— Ненавижу тебя, Мерз.
— Помнится, кто-то сказал совсем обратное, — напомнил ей о признании.
— Одно другому не мешает, — вздохнула она, — скажи честно, ты от меня отстанешь?
— Нет.
— Мне есть смысл снова тебе верить?
— Да.
— Уверен? — нахмурилась, словно пытаясь мысли мои прочесть.
— Абсолютно.
— Давай так договоримся, — произнесла она устало, сдаваясь, принимая, что никуда ей от меня не деться, — полгода.
— В смысле?
— Пробуем эти самые отношения на расстоянии. И если сумеем на таких условиях продержаться, то тогда можно будет говорить о чем-то более серьезном.
— Если нет?
— Нет — значит, нет.
— Договорились. Знал бы, что после поцелуя подобреешь — сразу бы завалил, а не пытался в джентльмена играть. А теперь поехали, я жрать хочу.
