Глава 25
Что ж, ее не уволили – это была хорошая новость.
Плохая новость состояла в том, что Таня, желая забыться, наменяла себе столько смен подряд, что однажды после работы обнаружила себя полусонной у холодильника. Голод привел ее на кухню, но из еды там был только засохший сыр и баночка с мамиными грибами.
От мыслей о маме в желудке забурлило еще сильнее. Таня поморщилась.
Звонить и писать мама ей перестала, и вместе с новым днем тогда, после ссоры с мамой и Полли, к Тане пришли угрызения совести. Сначала легкие, игривые, как маленькие уколы иглой. А потом прямо-таки чугунные, накрывшие ее тяжелой плитой.
Сейчас эта плита уже вовсю расположилась на Танином теле.
Она села на стул. Посмотрела прямо перед собой. Представила, как звонит маме и тут же отбросила эту мысль в сторону. Нет уж. Если и мириться, то лично.
Впереди были выходные, и Таня планировала съездить к родителям. Купить торт (или шампанское), поплакаться маме в жилетку о том, как ей стыдно за то, что она выросла такой эгоистичной козой, возможно, они потом снова разругаются, потому что она знает свою маму, но это уже не будет настолько серьезно.
Но для начала ей срочно нужно было купить еды, чтобы дожить до завтра.
Да и Джек уже поглядывал с осуждением, потому что если на выгул у Тани оставались мал-мальские силы, то вот корм этого красавчика убывал со скоростью света, и Джек, очевидно, чувствовал это.
Таня натянула джинсы, плотно застегнула куртку до самого горла и выдвинулась.
Если честно, было бы круто просто заказать продукты домой, но Таня и так обнаглела. Купаясь в своих страданиях, она совершенно перестала выходить из дома. Максимум – добиралась до работы (чаще на такси), гуляла с Джеком у подъезда и... Все.
Поэтому прогулка до ближайшего супермаркета была ей только на пользу.
Скидывала в тележку буквально все: рыба белая, рыба красная, мясо, курица, сосиски, туалетная бумага, картошка, зубная паста, соевый соус, макароны, презервативы...
Стоп. Это лишнее.
Выложила презервативы и на их место гордо поставила бутылку безалкогольного пива.
Нет, выпить хотелось жуть как. Но Таня прекрасно знала пьяную себя. Ее понесет. Понесет так, что сначала она будет рыдать под грустную музыку в темноте у окна, а потом начнет звонить психу и требовать от него каких-нибудь объяснений.
Нет уж. Нет. Лучше выпить старой-доброй «нулевочки», приготовить вкусный ужин для себя любимой и остаться в своем уме.
Она собралась начать новую жизнь! Да, точно! Ей пора! Никаких скандалов с родными (перед мамой она извинится завтра, а с Полли что-то придумает на неделе), никаких незнакомцев в доме – все, хватит. Она будет вести себя, как взрослая, потому что если не сейчас, то никогда.
Таня покивала сама себе и продолжила путь, проглатывая отчаяние.
Она не отчаялась, слышите? Она просто возьмет этот торт, поставит его в тележку, оплатит, принесет домой и сожрет в одиночку за классным сериалом, который затянет ее настолько, что она не сможет думать ни о чем.
Это не первое расставание в ее жизни. И пусть оно гораздо болезненнее других, она все еще в состоянии это пережить.
Вот так-то.
Погруженная в эти прекрасные мысли о светлом будущем она оплатила покупки и, нагруженная пакетами, вышла на улицу.
Потеплело. Солнце вовсю светило над головой, и Таня посмотрела на небо, пытаясь понять, на что похоже проплывающее мимо облако. На жирафа? Или на изогнутую сосиску? Если бы Полли была рядом, то сказала бы, что на член.
– Здравствуй, Таня, – услышала она и вздрогнула, поворачиваясь на голос.
Перед ней, крутя ключи от машины на пальце, стоял Костя. Он выглядел так, как будто давно за ней наблюдал.
– Привет, – ответила нехотя.
– Тебя подвезти?
– Я в состоянии пройти двести метров пешком.
– Просто у тебя тяжелые пакеты и...
– Нет, спасибо, один раз я с тобой уже прокатилась.
Костя вздохнул и шагнул в ее сторону. Очевидно, намеков он не понимал.
– Будешь винить меня в том, что я рассказал тебе правду?
Таня сглотнула.
Вот тебе и новая жизнь. Видимо, вселенной прикольно издеваться над ней и подкидывать такие пасхалочки.
– Я ни в чем тебя не виню. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Сядь в машину, Таня. Я тебя подвезу.
Она чуть не расхохоталась. Помотала головой, чувствуя, как к горлу снова подступает предательский ком.
– Чего тебе нужно?
Костя выглядел... Странно. Как будто растерялся, что ли. Не привык, чтобы его отшивали?
– Ты мне нравишься, Таня.
– Господи, отвали, – она обошла его стороной, желая поскорее отсюда убраться.
Костя выкрикнул в спину:
– Да, ты похожа на нее! Но ты другая..., – Таня обернулась, крепко сжимая кулаки на ручках пакетов. – Я это понял, когда Егор пришел разбивать мне лицо за то, что я рассказал тебе все, но не смог этого сделать... Прежний Егор убил бы меня. Ты изменила его.
Таня искала в его глазах насмешку, искала в его голосе, в его интонациях подвох, но не смогла найти. Он казался таким простым и искренним, словно впервые в жизни решил не язвить.
– Зачем ты говоришь мне это? Зачем его защищаешь, если на самом деле ты зло во плоти? – в голове что-то щелкнуло и шестеренки, заржавевшие за последние дни, вдруг закрутились, завращались с бешеной скоростью. Она застыла на секунду, а потом прошептала: – Твоя вина не в том, что ты убил его девушку верно? А в том, что ты соврал.
Костя улыбнулся, как будто ждал этого. Как будто сделал ставку, и ставка сыграла.
– А ты умна, Таня.
Она опустила пакеты на землю и шагнула в сторону Кости, скрещивая руки на груди.
– Не ты был за рулем в тот день, так? А Алиса.
Костя снова открыл дверцу машины.
– Пожалуйста, сядь.
* * *
– Она была одержима мной. Буквально сошла с ума.
Они снова сидели в машине у подъезда, только на этот раз днем, и на этот раз Таня чувствовала себя скорее растерянной, чем убитой горем.
