Но…
Неожиданный шлепок…
Затем горячая боль расползлась по ягодицам, а глаза наполнились слезами — уже в который раз за этот день. Шлепок за шлепком, которые подкреплялись суровой речью Клио:
— Это за мои расшатанные нервы! — Адская боль и истерика, рвущаяся из груди. — Это за блядское поведение с Тео! — Мой визгливый всхлип. — Это за неуважение к Марио!.. за обвинения… претензии… это за боль… сколько боли ты мне принесешь еще? Отвечай! — Шлепок, и я уже откровенно рыдаю. — Говори, сука бессердечная! Говори!!!
Видимо Кавьяр отошел назад, потому что я сползла с края стола и грохнулась на пол. Да, было больно до икоты, и мелкие угрозы грека не шли ни в какое сравнение с этим унижением. Это оказалось обиднее всего.
— Лена… — отозвался Клио откуда-то сзади. Наверняка в деревню идти собирался. Одеждой шуршал. Потом почувствовала прикосновение к своему плечу и еще сильнее разрыдалась, понимая, как неверно поступила, нарвавшись на гнев Кавьяра.
Он развернул меня к себе лицом и хотя мне не хотелось его видеть, сопротивляться не решилась. Лицо Клио выражало нечто непривычное для меня. То есть те эмоции, что отразились на смуглой физиономии, могли с точностью называться нежностью и… черти что творится.
— Ты ведь не можешь без агрессии, да? — улыбнулся, но как-то невесело совсем, и по щеке меня погладил. Затем приподнял голову за подбородок и добавил: — Делай, что хочешь. Можешь откровенно обвинять меня, но никогда не заставляй испытывать ревность. Я не умею контролировать себя в гневе. В таком гневе. Собственник — это не диагноз. Просто черта характера.
— И вот так поступает ревнивец? — заставляя себя не икать, ответила я. — Избивая и унижая?
— Вообще-то, да, — выгнул бровь грек. — И шлепал я тебя слабенько. Так что…
Лжец поганый. У меня жопа огнем горит. И снова я, зажмурившись, заревела в голос.
— Бо-о-оже… что такое, мелкая? — недовольно протянул Кавьяр и, досадно цокнув, поднял с пола. Деловито осмотрел мой зад и заключил: — Да-а-а… я немного перегнул палку. Ну не плачь ты… сама виновата… с какого перепугу про дебила своего бывшего заговорила? — Натянув мне на ягодицы лосины, усадил обратно, отчего мне только хуже стало, а сам на корточки присел. — Я все твои задумки раскусываю враз. Понял, что ты до конца пойдешь, вот и разошелся. Извини. А с суицидом не спеши. Я еще не показал, каким на деле могу быть, когда бабу давно не имел…
Это почему-то меня рассмешило, поэтому притихла и уставилась на грека с глупой улыбкой.
— Ты псих, — пожала плечами, утвердительно кивая. — Просто больной псих. И меня такой же сделал…
— Эй-эй-эй… погоди! Давай на этой оптимистичной ноте и закончим. Сейчас я… — Клио выпрямился. — Уйду на встречу, на которой до сих пор «киснет» Кемаль. А ты пока полежи, отдохни и подумай о своем поведении. Вернувшись, наблюдаю тебя с милой улыбкой на лице. Усекла, мелкая? Теперь всегда тебя шлепать за провинности буду. Так возбуждает. Глядишь и ты проникнешься садо-мазохистской атмосферой… эх… мечты…
Сложилось такое впечатление, что Клио и не соображает, какой бред несет. Казалось, его мысли летают где-то далеко отсюда.
— Уходи поскорее, — осторожно поднявшись с пола, сказала я и Кавьяр тут же одарил меня тяжелым взглядом.
— Не геройствуй, — шикнул, вновь помрачнев. Ну явно же о чем-то своем размышлял. — И не вздумай сбежать. Я же тебя отыщу и голыми руками…
Ну и что ж ты не договорил-то? Меня все равно заносит в крайности. Я словно кнопку ищу, которой переключу себе мозг. Что, если агрессия Кавьяра, может помочь выбраться из всего этого… о, черт! Он ведь так и говорил. Я действительно ищу в греке поддержку, но просто-напросто правильно его попросить о помощи не могу.
— Не сбегу, — честно ответила, едва ли не умиляясь удивленному выражению лица Клио.
Он сощурил глаза, наверняка не веря мне, но все же кивнул.
— Хорошо. Смотри, не обмани.
Отвернулась и окончательно охренела, потому что Кавьяр снова обнял меня за плечи. Но слова, произнесенные в следующий миг, шли вразрез с такими объятиями:
— Прикую тебя к кровати и буду хлестать по заднице до ее же посинения. И попробуй мне еще раз оказать сопротивление — в порошок сотру… — Отодвинулся и волосы мои растрепанные пригладил. — Иди, отдыхай, зайка.
Последнее было сказано насмешливо. Прихватив с собой необходимые вещи, открыл дверь.
— Запрись. Я в ставни постучу, когда вернусь.
Ветер, с гулом ворвавшийся в домик, запутался в занавеске, которая висела на веревке, и вновь стало тихо.
Задвинув небольшой железный засов, подошла к койке и, шипя от боли, улеглась набок.
Никогда мне еще не было одновременно больно и хорошо. Физически досталось немало и тело ныло, но эта боль вытеснила какую-то мучительную неуверенность в себе, как будто я проснулась и наконец поняла, что меня ценят и мной дорожат. Это было невероятно. Стоило оказаться отшлепанной, чтобы очнуться.
Шаг второй сделан. И опять Клио помог мне. Уже в который раз…
В лесу, казалось, наступил Конец Света. Жуткий сильнейший ветер швырял в лицо Кавьяра влажные ветки, а дождь давным-давно промочил одежду мужчины насквозь. Он бы и не обращал на это особого внимания, если бы не дискомфорт в паху. Брюки неприятно прилипали и к ягодицам. У грека возникало ощущение, что он шагает по дну ледяного океана, где вода окутывает со всех сторон, при этом еще и ветер не дает выпрямиться. Но до деревни добраться было просто крайне необходимо. Помимо вещей, которые пригодятся Водяновой, ему, Кавьяру, самому нужна была одежда и парочка ножей…
Нож… вот черт! Эта идиотка совсем свела его с ума своими поступками и речами. Хотя Клио не мог не признать, что Лена достучалась до него. Все-таки ей удалось. Когда после трепки она разревелась, словно сопливая девчонка, Кавьяра затопило презрение к самому себе. Лене ведь действительно было больно. Зато какое удовольствие получил он, наслаждаясь видом покрасневших ягодиц этой маленькой женщины. Более того, подозрения по поводу сильнейшей привязанности Водяновой к нему, подтвердились. Это не могло не радовать, а то, что и у Клио вышло расшевелить Лену, добавляло мужчине еще большей уверенности в правильности своих поступков. Она в его власти. Снова. Стоило Кавьяру проявить себя не с лучшей стороны, как эта извращенка пришла в чувства. Надо же, как парадоксально.
«Ломала меня, ломала, а в итоге привязалась именно к тому монстру, что остался в Касабланке. Вернувшись, обязательно еще разок припугну ее. Такая забавная, когда хочет меня убить…»: размышлял Клио, пробираясь сквозь густые заросли, даже мысли о побеге Водяновой не допуская.
