- Тёмный лорд не прощает слуг, которые совершили оплошность, - утвердительно сказал Малфой. - Он был очень недоволен тем, что я не смог сам убить Дамблдора, а только по твоему приказу. И то, что я провёл тебя к Малфой-мэнору, пусть и под Империо, тоже ему не понравилось.
- И?
- И это больно, Поттер. Всё время, что я тут сижу со дня освобождения Уизли, мне больно. Метка позволяет наказывать меня, сколько Лорду захочется. Эльфы не говорили тебе, что я часто по нескольку дней не мог есть? Когда ты занят болью, это не так-то просто…
- Я знаю, что такое боль, Малфой, не надо читать мне об этом лекции. Доберись уже до сути.
- Прекрати это, Поттер.
- Прекратить что?
- Мою боль. Я знаю, что ты можешь.
Гарри опешил.
- С чего ты взял, что я это сделаю? На мой взгляд, тебе только полезно попробовать то, что ты так щедро раздавал другим…
Малфой пожал плечами.
- Во-первых, никто, кроме тебя, не сможет это сделать. Поэтому согласись, что глупо было бы просить кого-то другого. Во-вторых, я не думаю, что ты поможешь - я бы на твоём месте не помог. Но почему бы не попробовать? Что я теряю?
- Малфой, не пытайся мной манипулировать, - фыркнул Гарри. - Разумеется, я не ты. Но это не значит, что я олух, в котором немедленно проснутся дух противоречия и благородство - я же не гриффиндорец, в конце концов.
- Попытка провалилась, - спокойно констатировал Малфой, прикрывая глаза. - Кстати, будь ты гриффиндорцем, вряд ли я сидел бы тут, и ты бы не выговаривал мне, чувствуя своё превосходство. Я бы гнобил твоих грязнокровных приятелей, а ты в лучшем случае прятался бы где-нибудь по лесам, не смея высунуть носа из-под куста.
- Успел продумать все варианты?
- Делать-то здесь нечего. Отчего бы и не подумать?
Гарри вздохнул.
- Малфой, тебя не затруднит привести хотя бы одну вескую причину, по которой я всё ещё слушаю твой бред? Если затруднит, то я пойду. У меня, знаешь ли, дел полно.
- Веская причина? - Малфой всерьёз задумался и пожал острыми плечами. - Пожалуй, нет… Пока мои крики слышны только в соседних камерах, тебе вряд ли будет какое-то дело до меня.
- Не могу поверить, что ты вот так вот решился попросить меня об этом, - высказывание было чисто риторическим, но Малфой всё же ответил.
- Мне всегда казалось, что ты какой-то не такой. Ненормальный, если ты понимаешь, что я имею в виду. Ты не похож ни на слизеринца, ни на гриффиндорца. Я, собственно, не знал точно, избавишь ты меня от боли или нет… ты непредсказуем.
- Зачем ты убил Бэддока? Я могу простить издевательства над собой… но это бессмысленное убийство…
- Я хотел испытать зелье, - Малфой прикусил губу. - Оно не действовало на тебя, и я хотел знать, в тебе дело или в зелье. А Бэддок… он для меня ничего не значил. Совсем. Просто ещё один глупый младшекурсник, который меня боготворит, только и всего.
Гарри потянулся к ручке двери, но Малфой договаривал:
- Хотя в этой чёртовой темнице я всё думаю, что меня никто никогда так не обожал. Бэддок готов был молиться на мою колдографию… может, я даже понял бы, откуда такое берётся в людях, если бы не убил его. Надо было обзавестись крысой для этого опыта или ещё каким-нибудь животным, но я не хотел ждать. Иди, Поттер, чего застрял? Избавлять меня от боли ты не собираешься, так в чём проблема?
- Ты сам - одна большая проблема, - огрызнулся Гарри и вынул палочку из ножен. - Legillimens!
В воспоминаниях Малфоя было больше боли, чем Гарри ожидал увидеть; слепящей беловато-синей боли, скрывавшей все события мутной пеленой. День? Ночь? Кто-то приходил? Рядом стоит поднос с едой? На улице шумит дождь? Всё это только кажется… ничего нет, ничего не самом деле нет… есть только боль, необъятная, как океан, ласковая, как материнская утроба, такая привычная боль, дающая понять только одно - что бы ни творилось вокруг, он всё ещё жив.
Редкие минуты отдыха - худое тело распластано по полу камеры, спутанные светлые волосы выделяются ореолом на каменном полу. Кажется, Лорд о нём забыл… но вспомнит, непременно вспомнит, потому что нерадивые слуги всегда получают своё наказание.
Может, не так уж неправы были Дафна, Милли, Тео и Эдриан, когда отказались от Меток - им никогда не доведётся испытать что-то подобное, пусть даже за это они лижут пятки Поттеру с компанией…
Гарри вынырнул из чужих мыслей затягивавших, как водоворот, и помотал головой, собираясь с мыслями.
- Отрадно видеть, что ты хотя бы не врал.
- А был смысл?
- Тебе определённо идёт сидеть в тюрьме, Малфой, - съязвил Гарри. - Ты становишься адекватнее, чем когда-либо раньше.
- Спасибо тебе за заботу о моей адекватности. И имей в виду, я всё ещё тебя ненавижу.
- Тебе не приходило в голову, что Тёмный лорд будет ещё больше недоволен тем, что ты просил меня о помощи?
- Хуже уже не будет, - философски сказал Малфой. - Я тут и боялся, и строил планы, и мечтал убить вас обоих - и тебя, и Лорда; и пытался подкупить чем-нибудь эльфов, но они, похоже, любят тебя даже больше, чем Бэддок любил меня. Это называется «перегореть», Поттер. Я устал злиться и бояться. Поэтому Тёмный лорд может делать, что хочет. Вряд ли он сумеет придумать на таком расстоянии ещё что-то новое.
- Ты сломался, Малфой, только и всего.
- Уже давно, Поттер. Ещё в тот день, когда ты зачем-то припёря в туалет перед ужином и подслушал, как я разговариваю с Плаксой Миртл. Об этом я тоже подумал, пока сидел здесь.
Либо Малфой умел подделывать свои эмоции, либо он и вправду относился совершенно равнодушно к тому, что сейчас сказал.
- Если ты так хорошо успел всё обдумать, зачем вообще просишь у меня что-то?
- Тебе ли не знать, Поттер, что к Круциатусу нельзя отнестись спокойно. Не думаю, что меня стоит осуждать за попытку избавиться от боли…
Малфой как-то странно прерывисто вздохнул, и по его телу прошла судорога; его выгнуло, как на дыбе, и из горла вырвался крик - хриплый, безнадёжный, истошный. Гарри вздрогнул и отступил на шаг; но некуда было деться от этого крика, заполнявшего маленькую темницу от стены до стены, от пола до потолка, пронизывавшего всё тело; этот крик не просил о сострадании или пощаде - он просто был, так же естественно, как были на свете ветер и дождь, и сопровождал здесь столько дней и ночей, что странным казался теперь прежний спокойный и ровный голос Малфоя, и дешёвой подделкой была тишина, царившая в момент прихода Гарри.
Никогда ещё Гарри не было так страшно.
Метка на руке Малфоя, обычно чёрная, побагровела, словно налилась кровью, и с каждой секундой становилась всё ярче. Гарри зажмурился и помотал головой, но крик не прекращался; и Гарри, шагнув вперёд, неловко прижал пальцы к горячей, пульсирующей Метке.
Боль расползлась по телу Малфоя, зацепившись за каждую клеточку жадными щупальцами; злобная, тупая, ненасытная, она сопротивлялась Гарри, неохотно поддаваясь его воле. Но вскоре под его пальцами, в Метке, собралось всё синевато-белое, жгучее, обессиливающее; жадно билось под тонкой кожей, просилось на волю.
