Быть может, дело в том, что мотивы одни и те же у всех: «а-что-мне-за-это-будет», «если-я-с-этого-ничего-не-получу-зачем-ввязываться» и «своя-мантия-к-телу-ближе». А уж слова и поступки вытекают из мотивов; просто удивительно, как однообразно реагируют, когда на первый из мотивов отвечаешь: «ты останешься жив, тебе мало?», на второй - «затем, что Я так хочу», а на третий - молча поджигаешь демонстративно запахнутую мантию, пока тот, кто её носит, не поймёт, что разумнее держать её как можно дальше от тела.
Нет ничего, что не вписалось бы в его картину мира, какой она была до Хогвартса; он презирает их всех, чистокровных снобов, он ненавидит собственную безродность, и он клянётся, что однажды они будут ему служить. Будут целовать край его мантии и смиренно ждать приказаний, все до единого, все те, кто сейчас смотрит на него сверху вниз.
Они заплатят за всё - и ничтожные магглы, и чванные маги. Он отомстит им, потому что может это сделать, и хочет. Разве нужны ещё какие-то причины?
Иногда под его отсутствующим взглядом замерзают и падают со стен мокрицы; звук, с которым они разбиваются о каменный пол, заставляет его смеяться.
Впрочем, ему невесело. Он вообще не припомнит, когда ему в последний раз было весело. Когда-то в прошлой жизни, когда не было ни выживания, ни одиночества, ни уязвленной гордости?
А такое вообще бывает?
* * *
«19.11.
* * * * * , как же мерзко. До сих пор мерзко.
Я всё думаю, думаю о ссоре с Поттером… можно подумать, у нас когда-то были хорошие отношения, чтобы говорить, что мы поссорились. Но нет, мне всё равно стыдно думать обо всём, что я ему сказал… хотя я не откажусь ни от единого слова!
Я не знаю, как это называется. Наверное, перемирие. Во всяком случае, Поттер ходит хмурый и злой, а Блэк, Люпин и Петтигрю пытаются его как-нибудь развлечь, но с тем же успехом они могли бы биться своими дурными головами о стенку Хогвартса, надеясь, что в стенке появится дырка-другая.
Он часто кусает губы; он умудрился схватить «Т» по Трансфигурации, в которой с первого курса обгонял всех. Он каждые пять минут (и это вовсе не означает, что я кошусь на него так часто, ещё не хватало!) снимает очки и трёт виски. И почти ничего не ест в Большом зале. Может, ему эльфы еду в спальню приносят, не знаю; я на его месте, если бы так мало ел, не выдержал бы и свалился в обморок где-нибудь на Чарах. Но Поттеру всё как с гуся вода; только щёки впали, и под глазами появились мешки. Он ещё и не спит, что ли? Тогда чем, позвольте узнать, он занимается по ночам? Явно не учится и не трахается…
Всё прокручиваю и прокручиваю в памяти наш последний разговор. И перечитываю всё, что написал по этому поводу. Это, наверное, какое-то наваждение, какое-то дурацкое заклятие, потому что с чего я чувствую себя виноватым?! Я не буду перед ним извиняться… это ни мне, ни ему не надо… я ничего такого не сделал, за что надо стыдиться… он - гриффиндорский идиот, я - слизеринский ублюдок, всё на этом!..
Ага-ага. Я уже тридцать два раза сегодня себе говорил, что на этом всё, и больше думать об этом кретине я не собираюсь. Специально считал. И каждый раз я проваливаюсь так бесславно, что от стыда и злости впору удавиться.
Никогда так не бывало, чтобы я не мог управлять своими мыслями, Мерлин дери! Всегда всё было чётко и ясно, всё разложено по полочкам… а сейчас я словно в болоте тону. Шаг, другой - и тропа уже увильнула куда-то из-под ног, и ты в трясине. И хрен ты оттуда выберешься, потому что тропу уже не найти, и вокруг, сколько хватает глаз, - трясина, трясина и трясина.
Плакать хочется, мать твою. Плакать и извиняться, потому что уже несколько недель у Поттера бледные губы и потухший взгляд.
Какое мне до этого дела?
Никакого.
Точнее, мне НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ никакого дела, а на самом деле оно есть.
Если откинуть его вечно спутанные волосы со лба и пригладить, будут ли они мягкими под пальцами? Они наверняка жёсткие, мягкие волосы не могут так лохматиться, они должны лежать послушно и ровно.
О чём я думаю?
О Поттере, о нём, конечно. Я больше ни о чём не думаю в последнее время. Слагхорн даже решил, что я влюбился в кого-то, и этак снисходительно заметил, что любовь, сражающая юные сердца, лишает разумения и окрыляет. Между прочим, я всё-таки не запорол зелье! Хотя вышло оно, надо признать, так себе… трудно, знаете ли, варить зелье, когда только и делаешь, что ругаешься с самим собой, запрещая себе глядеть на соседний стол.
Ещё немного, и я на самом деле пойду извиняться. И Поттер размажет меня Ступефаем по стенке, и высушит мокрое пятно, которое от меня останется, и я наконец успокоюсь и упокоюсь, аминь.
20.11.
Даже не знаю, что написать. Просто ничего не укладывается в слова, мысли, как бешеные кузнечики… Попробую написать по порядку.
Сегодня у команды Гриффиндора опять была тренировка, и я зачем-то пошёл наблюдать за ними. Невидимый, конечно.
Сама тренировка закончилась быстро - следующий матч у Гриффиндора ещё нескоро; все ушли в душевую, а Поттер остался гоняться за снитчем. Делать ему больше нечего?..
Он долго летал. Минут двадцать, не меньше. А потом я взял да и снял невидимость; и Поттер, нарезая очередной круг над трибунами, увидел меня. Вот только что меня не было, и вот он я есть.
Нет, я не ожидал, что он кинется на меня с объятиями… но этот придурок вообще не нашёл ничего лучше, чем взять и брякнуться с метлы! С высоты метров этак в пять, на деревянные скамейки; долго пришлось бы собирать его кости по всей трибуне…
- Wingardium Leviosa! - ору я истошно, как будто пролил катализатор в нестабильное зелье.
Поттер завис в паре сантиметров над скамейкой; я подошёл поближе и отменил заклинание - с высоты в два сантиметра падать нестрашно.
- Хреновый, - говорю, - из тебя игрок в квиддич. Какого чёрта ты на метле удержаться не можешь?
Поттер смотрит на меня, и глаза у него - каждый с галлеон. Наверно, заговори снитч и скажи, что он не хочет, чтобы его ловили, реакция была бы примерно такая же.
- Послушай… - начинаю. И затыкаюсь сразу же.
Что я ему скажу? Как я ему это скажу?
- Я… я подумал…
- Ты что тут делаешь? - перебивает меня Поттер.
Ну хоть не через пару лет очнулся, и то хлеб.
- Спасаю твою шкуру, - фыркаю. - А то с метлы упадёшь, расшибёшься…
- Зачем ты сюда пришёл? - настойчиво долдонит Поттер. Глаза у него блестят так лихорадочно, что мне впервые приходит в голову: может, он просто спятил? - Ты же не знал, что я упаду с метлы!.. Или знал?
Я искренне кручу пальцем у виска.
- Что я - совсем идиот, убивать тебя вот так вот? Сам подумай, сколько дыр в таком плане… откуда мне было знать, что ты при виде меня навернёшься с метлы, как слабонервная девица?
Поттер краснеет, но как-то странно: на скулах выступают лихорадочные пятна, такие яркие, словно кто-то их нарисовал, а вся остальная кожа бледная-бледная.
