Парень только ухмыльнулся, поняв, что сумел неслабо заинтриговать подругу, и продолжил свой путь. Вверх по лестнице, на третий этаж, не останавливаясь и не замедляя шаг. Он слышал стук её каблуков чуть позади себя, и уже предвкушал её удивление от того, что именно он придумал.
Лизавета нагнала Пчёлкина лишь возле пожарной лестницы, ведущей на крышу. И на ее укор, дескать, мог бы и не бежать так резво, парень лишь отмахнулся, внимательно рассматривая причёску подруги. А затем вдруг привлек девушку к себе и запустил пальцы в её пушистые волосы.
— Ты что? — Лизавета дернулась было, чтобы высвободиться из таких странных объятий, но куда там!
Ловким движением Пчёлкин вытащил из аккуратно уложенных прядей шпильку, и, оперевшись плечом о решетчатую дверь, схватил навесной замок. Лизавета изогнула бровь и взяла протянутую ей бутылку.
— Точно с ума сошёл, — девушка со снисходительной улыбкой наблюдала за процессом взлома, и лишь покачала головой, когда замок-таки поддался ее заколке.
— Пойдём, — Витя вновь схватил девушку за руку и поволок её за собой вверх по лестнице.
Свежий воздух позднего вечера обдал их, едва они оказались на крыше, и Лизавета пораженно огляделась по сторонам, искренне удивляясь непривычному для неё виду.
— Как только ты это придумал? — крутанувшись вокруг своей оси, девушка взглянула на откупоривавшего бутылку Пчёлкина, и тот неопределенно хмыкнул.
— Просто захотел, чтобы ты отвлеклась, — справившись с пробкой, парень подошел к Черкасовой вплотную и протянул ей бутылку, глядя при этом в серые глаза.
Лизавета рассмеялась и взяла бутылку.
— Портвейн, ночь, крыша… ты романтик, что ли?
Он ничего ей не ответил — лишь дождался, пока она сделает неуверенный глоток, а затем коснулся своими губами ее губ, осторожно, но настойчиво. Она любила такие поцелуи, он уже успел понять это опытным путем и как следует уяснить.
— Сейчас ты меня напоишь и воспользуешься этим, да? — она едва ли отстранилась от него, и проговорила эти слова таким озорным голосом, что невольно он рассмеялся.
— Нет, вот такого секса с тобой мне как-то не хочется. Ты же не девка какая дворовая.
Даже в полумраке ранней ночи он видел, как она смутилась от такой его прямоты и отвела взгляд. Но к подобному он относился весьма спокойно, давно уже зная, что рано или поздно все равно возьмет свое. Просто не таким образом.
— А… — девушка мягко высвободилась из его объятий и отошла к невысокому парапету крыши, — а вот поклонницы твои другого мнения.
Пчёлкин нахмурился, и даже стоя к нему спиной, она явственно почувствовала этот тяжелый взгляд, устремленный ей промеж лопаток. Она так отчаянно пыталась, но никак не могла выкинуть из головы тот треп ее уже теперь бывших одноклассниц, который услышала буквально пару часов назад в туалете. Спасибо Елисеевой, которая оказалась тогда рядом и со свойственной ей прямолинейностью пояснила, куда именно стоило пойти кучке сплетниц.
Но чувство гадливости так никуда и не делось. Лизавета даже и подумать никогда не могла, что те, кого она считала приятельницами, могли говорить про нее такие гадости. Да еще и тайком, за спиной…
Дыма-то ведь без огня не бывает. И теперь девушка усиленно искала в себе что-то порочное; то, что могло бы дать почву для подобного рода «бесед» в прокуренном девчачьем туалете.
Пчёлкин поменялся в лице очень быстро. Ему совершенно не нужны были подробности: он и так прекрасно мог представить, какие именно эпитеты получила в свой адрес Лизавета, стоявшая сейчас, спрятав руки за спину и глядевшая куда-то себе под ноги.
Какой-то хреновый у них выпускной получался, что ни говори.
Он бы, конечно, сказал ей, насколько глупо она реагировала на все это… но она стояла в паре шагов от него — такая хрупкая, печальная и совершенно искренне не понимавшая, почему отношение к ней так резко сменилось, что у него просто язык не поворачивался произнести что-то прямолинейное.
— Слушай, — он вновь подошел к ней вплотную и провёл пальцами по её виску и щеке, — неужели тебе настолько не наплевать? Ведь всё уже, конец, завтра другая жизнь начнется. Кстати, — быстро он взглянул на циферблат наручных часов, — до завтра всего четыре часа осталось. Неужели тебе так хочется это время провести в размышлениях о стайке девок, которые и рады бы дать кому-нибудь, да не берёт никто?
Она опустила голову и заправила выбившуюся из прически прядь волос за ухо. Какая-то странная полуулыбка появилась на её лице, и Пчёлкин невольно выдохнул: у него получилось. Девушка вдруг как-то странно сложила руки на груди, и Витя словно на автомате расстегнул и снял свой пиджак. Как он понял, что она банально замерзла в своем платье в цветной горох? Ведь он почти не касался её… это могло бы показаться странным и неправдоподобным, но он словно почувствовал ее озноб, а движение тонких рук лишь подтвердило догадку.
— Спасибо, — она благодарно взглянула на него, накинувшего пиджак на ее хрупкие плечи, а затем вдруг прижалась к его груди — так просто и в то же время чувственно, что он понял вдруг, что готов был бы отдать полжизни своей за то, чтобы эти вот мгновения, в которые она так доверительно льнула к нему, длились как можно дольше.
Витя отхлебнул портвейн и протянул бутылку подруге. И та отказываться не стала.
— Не увлекайся, — парень усмехнулся, наблюдая за Лизаветой, и та вдруг как-то послушно зажала бутылку меж колен и поплотнее закуталась в пиджак молодого человека.
Некоторое время оба молчали, думая каждый о своем и словно не замечая даже скорого бега минут, все сокращавших эту такую странную, долгожданную и последнюю ночь. Совсем немного осталось — и вот в их жизнях наступит новый период. Что он принесет им? Каким окажется? И как долго будет длиться?..
— Ты слышишь? — она вдруг вся словно подобралась и взглянула на него, заставив вынырнуть из глубин размышлений.
— Что?
— Тишина… музыка даже стихла.
Пчёлкин прислушался и понял, что подруга оказалась права — он и не заметил, насколько тихо стало вокруг. На какие-то мгновения ему даже показалось, что это несколько странно, ведь дискотеку планировали часов так до одиннадцати. Удивительно, что Космос не сумел задержать толпу, никогда такого раньше не случалось.
Впрочем, какое ему сейчас было до этого дело? Ведь Лиза была сейчас так близко, совсем рядом, как, должно быть, никогда раньше. И вновь он наклонился к ней, и вновь поцеловал, осторожно держа одной рукой за шею, а другой придерживая за поясницу — чтобы не вздумала вдруг отклониться назад. Парапеты-то невысокие…
— Марь Васильна, ну я-то откуда знаю, где он? Я ж ему не сторож.
— Космос! Ты мне тут подерзи еще! Друзья, называется.
Поцелуй пришлось разорвать — больно уж голоса, доносившиеся снизу, были преисполнены какими-то подозрительными нотками. Положив ладонь на низ живота девушки — машинально и неосознанно — парень заставил её отойти подальше, а сам перегнулся через парапет.
— Мария Васильевна, кого потеряли-то?
Он даже усмехнулся, наблюдая за тем, как его вот уже несколько часов как бывшая классная руководительница сначала посмотрела по сторонам, услышав голос, и лишь спустя несколько мгновений подняла голову. И даже ахнула от испуга.
— Витя! Что ты там делаешь?! Мы уже все с ног сбились, всю школу обыскали! Ты что, с ума сошел? На крышу, ночью!
Лиза, слышавшая гневные восклицания молодой учительницы, хихикнула и сделала несколько шагов к краю крыши. И поздно Витя шикнул на подругу, требуя уйти назад — зрение у Анисимовой всегда было отменным.
— Лиза! Боже мой, и ты там! — бедная Мария Васильевна даже руками всплеснула, в неподдельном ужасе глядя на своих выпускников. — Да вы что?!
— О дает насекомое, а. Ты глянь, — Кос ткнул стоявшего рядом с ним Белова в бок, и тот кивнул, с удивлением глядя вверх. — Вот, что значит, времени зря не теряет.
— Холмогоров! — услышав тираду парня, Анисимова гневно воззрилась на него, но тот не засмущался даже, явно чуя правоту своих слов.
