Об этом и было мне вчера днём видение, от того я и отказал в близости тебе на сегодняшнюю ночь, но ты всё же ослушался и пришёл ко мне, моющемуся под дождём, нагой, чтобы соблазнить меня снова красотой своей. И, верно - почти добился ты своего, если бы не матерь твоя - мученица и страдалица.
- Жалеешь… ты, ты, против коего кару замыслила свершить она, её, рабыню свою неверную?! - воскликнул Квотриус изумлённо.
- Да представь себе, сожалею я о Распятии, но вынужден был наложить его на матерь твою, дабы при открывании глаз её после боли злой увидеть очертания монаст… Впрочем, это неинтересно тебе, и не стоит забивать башку, - перешёл Снейп на вульгарную латынь из-за смущения.
Квотриуса покоробило, но он продолжал, не обращая внимания на слова его возлюбленного, такого, оказывается, мягкосердечного и смущающегося этой своей черты характера, высокорожденного брата:
- Любовь, взаимная, разделённая, не может быть грешной, иначе боги поразили бы нас сразу, как только возгорелась она в сердцах и взыграла в плоти нашей, - уверенно произнёс молодой человек. - Позволь мне, о, Северу-ус, дать тебе толику удовольствия, да и мне это будет неимоверно приятно, теперь я знаю это.
Мне так понравилось ласкать ртом и языком твой прекрасный возбуждённый пенис, что я мечтаю повторить эту ласку вновь и вновь, снова, много раз. О, Северу-ус!
И Северус сдался - от подробного описания, сделанного братом, в нём, наконец-то, разгорелась искра желания той ласки, о которой умолял его Квотриус, и плоть его эрегировалась от одних лишь слов брата.
- Иди ко мне, сделай это прямо здесь и сейчас - я уже готов, - произнёс сломавшимся полушёпотом Северус.
Изменил ему даже голос.
И Квотриус подошёл к брату, обнял за шею, Северус склонил в страстном ожидании поцелуя голову, и губы младшего брата нашли его рот, язык Квотриуса обвёл очертания тонких губ Северуса.
Уже старший брат разомкнул уста для поцелуя, и его горячий язык вторгся в рот брата младшего, и повели они страстную игру языками, переплетая их и проникая друг другу в рот, выпивая слюну, проводя по зубам.
Самой же чудной и неописуемо возбуждающеё была ласка, пришедшая в голову Квотриусу и тут же подхваченная Северусом, когда по очереди подлезали они кончиком языка под корень языка другого, в самое чувствительное место во рту, там, где тонкие жилки привязывают язык к мякоти рта, источнику сладкой слюны, теребя это местечко, массируя его, вызывая выделение новой сладости.
Они обнаружили эту необычайную ласку и вовсю предавались ей, плотно прижавшись телами друг к другу.
Братья запускали пальцы в волосы один другого, их руки скользили по спине, постепенно опускаясь всё ниже. Наконец, они одновременно, не сговариваясь, сжали друг другу упругие ягодицы.
Северус, на мгновение прервав поцелуи, задрал тунику брата, обнажив его зад и проник указательным пальцем в расслабленный от страсти и поцелуев с объятиями анус Квотриуса, постепенно добавив и недостающие для полного счастья брата младшего два пальца, нащупавшие его простату и сжавшие её.
Тот шумно выдохнул ему в рот и тихо, протяжно застонал, на мгновение потерявшись, но после запустив кончик языка под корень языка Северуса и выпивая выделяющуяся мгновенно сладкую слюну, осушая рот брата старшего, любимого больше жизни с той самой душной, чёрной, безлунной ночи.
Безветренной, исполненной страстных стонов и криков Вероники, ночи, когда впервые, ещё в одиночестве, и не подозревая о счастье любви разделённой, ибо не знал Квотриус доселе таковой, кончил он дважды с именем гордого высокородного патриция, его сводного брата - чародея и Господина дома.
Но желал предложить он старшему брату, так продолжал Квотриус относиться к Господину дома, несмотря на его откровения, только подтвердившие свои возникшие ранее предположения, то, что обещал, едва прийдя в это совсем неподходящее для любовных игр, помещение. Но таковым было желание брата и Господина дома - не уходить в опочивальню Квотриуса, чистую, с чистыми, едва лишь забрызганными семенем, простынями, и не ему, грязному полукровке, оспаривать фантазию сию.
Младший брат прервал прекрасную, захватывающую, заставляющую забыть обо всём на свете ласку Северуса.
Пал на колени Квотриус перед возлюбленным братом и Господином своим, и ловкими движениями вскоре достал в руку сокровище, цены не имеющее, и облизнул головку, от чего брат старший коротко выкрикнул имя младшего брата, с такой страстью, что Квотриус мгновенно завладел всей драгоценностью и сделал несколько движений ртом, но Северус молчал теперь.
- Ах, стоик, мой стоик, почто сдерживаешь ты прекрасную, гармоничную музыку любви? - с удивлением и недопониманием думается мне.
Но я замучаю тебя сейчас любовью, и ты всё же потеряешь голову и будешь стонать и кричать, клянусь Амурусом, Стреляющим Метко и Венерой Светлокудрой - покровителями всех влюблённых!
Выпустить пенис брата изо рта…
-Начать облизывать его, как тогда, в библиотеке, рисуя языком замысловатые узоры на сокровище, лежащем у меня на ладони, бережно оттянутом от живота брата с прекрасным, гордым именем - Северус.
Но нет, только на первый взгляд суров и холоден брат мой. Да буду думать о тебе так, как о высокорожденном брате своём, и никак иначе!
На самом же деле пылок и неутомим, а как ласков!..
И ведь, по словам своим, которым безоговорочно доверяю я…
Был он… Ах, как прекрасно и легко даётся мне ласка сия!..
… при всей горячести своей и необузданности в любви, девственником…
Отчего же никто… там, в его времени…
О, боги, я тоже желаю подобного действа, но не осмелюсь просить брата…
… не понравился брату Северусу до того, чтобы снизошёл он с постамента каменного изваяния, каким показался он мне в начале, несокрушимым стоиком, непревзойдённым чародеем…
Да он и есть таков!..
- О-о! Северус! - вопиёт моя плоть. - Услышь непроизнесённую мольбу мою!
… только явившись в дом отца… моего, нет, пусть будет по-прежнему - нашего!
Как же не постиг мой возлюбленный брат прелести утех любовных, столь увлекательных и горячих, как сам Северус?
Неужли люди в… его времени так жестоковыйны, что не заметили ни женщина, ни мужчина неизъяснимой крастоы брата старшего?
Влага на его пенисе, чуть солоноватая…
Ну да, ведь жил он среди подобных себе чародеев и магов, а они, должно быть, все девственники и стоики, и занимает их лишь искусство владения волшебной палочкой, да знание наибольшего числа заклинаний и проклятий.
