Стоит передо мной красный как рак и мокрый, словно водой окатили.
— Она купилась на этот бред? — спрашиваю со всем скептицизмом.
— У нас хорошие отношения, почему не поверить?
— В этом и проблема хороших отношений. В них начинают наглеть. Слушай, Марк, ты вроде славный парень. Зачем ты здесь?
— Я…
— Ах да, ты же чаю хотел, — прерываю его на полуслове. Пойдем, покажу «шикарную» кухню.
— Маш, — произносит мое имя со щемящей грустинкой. Совсем как он.
Оборачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Тону на суше, захлебываюсь криком, который беззвучным комом стоит в горле, пыльцы скребут воздух, но опоры нет.
Берет меня за руку. Мои ледяные пальцы льнут к его горячей ладони. Не отпускай меня, пожалуйста. Если отпустишь, я полечу вниз, и падать буду бесконечно.
Хватаю его за рукав и тащу на кухню, стараясь не разреветься.
Включаю свет, и стайка тараканов прыскает по столу, вынужденная прекратить вечеринку, которую закатила в мое отсутствие. Я их уже дважды морила. Без толку — от соседей-алкашей прибегают все новые и новые орды. Осматривается и опять молчит. Небрезгливый мальчик.
Наши руки как-то незаметно расцепились, но пальцы дрожат и вновь к нему тянутся — так давно не касалась этого лица. Сейчас коснусь, и он меня не оттолкнет, как всегда бывало. Не надо, Маша, не скатывайся в безумие. Стискиваю пальцы правой руки до боли. Надо что-то сделать, как-то отвлечься.
Открываю и закрываю пустые ящики, и понимаю, что никакого чая дома нет. Плита не рабочая оказалась, да и готовить я не умею и не хочу. Покупаю пирожки в палатке неподалеку и запиваю водой из чайника с дырявым носиком. Хорошо хоть вообще ем, а то еще анорексии не хватало для полного комплекта.
— Маш, не нужен мне чай, — останавливает Марк мою агонию.
— А у меня его и нет. Зато, есть что получше! Пойдем.
Опять облапываю его и тащу за собой. Ток по телу. Такое уже было когда-то. Теряю связь с реальностью. Ещё шаг и вообще обрублю спасительную нить и уже не вернусь никогда.
— Маш, я, ведь, правда, неплохой человек. Просто не знаю, что со мной. Вроде живешь своей жизнь, все хорошо, всем доволен, но в душе растет дыра, которую ничем не заполнить. А потом появилась ты и словно вернула меня к жизни.
— Ты же любишь жену, так ведь? — Как привыкла, прячусь за безудержным сарказмом. Впрочем, смягчаюсь и добавляю: — Да садись ты уже!
Садится на матрас и смотрит на меня взглядом, который я каждый день вижу в зеркале. Когнитивный диссонанс. Оболочка от успешного человека, а вот наполнение от психа, который не знает куда приткнуться.
— Люблю. Слушай, прости! Тебе ведь неприятно это слышать.
Хороший мальчик, ничего не скажешь! И жену любит, и девочку, которую трахнул почти по случайности, обидеть не хочет.
— Мне все равно. Люби себе, но давай уточним один момент! Её ты хочешь любить, а со мной — спать, так? Не парься! Так многие делают!
— Маш, мне было очень хорошо с тобой в поезде, но тут нечто большее…
— Марик, забей! Не стоит влезать в эти игры, они до добра не доведут.
Стаскиваю с себя свитер и джинсы — остаюсь в трусиках и майке. Не соблазняю, не намекаю на легкодоступность, просто я дома, а он уже все видел. Смотрит, взглядом умоляя, чтоб я дала добро на активные действия, но я еще не поняла, насколько поплыла рассудком сегодня. Делаю пару шагов назад, присаживаюсь на корточки и вытаскиваю из пола фрагмент доски — тут всё можно разобрать голыми руками.
Достаю плотный пакет с самокрутками и зажигалкой. Не скажу, что курение ганджи сильно помогает, но отупляет. Когда «процессор» виснет, уже не так прытко себя уничтожаешь.
Ложусь на матрас и закуриваю. Марик продолжает пожирать меня глазами — хочет так, что готов сделать это взглядом. Интересный расклад. Протягиваю ему косячок. Ложится рядом, так что наши тела соприкасаются, и затягивается. Несильно.
— Что с тобой стряслось? — наконец задаёт он вопрос, который должен был прозвучать чуть ли не в затхлом купе.
— Меня угораздило появиться на свет и испортить жизнь многим хорошим людям.
— Прям испортить?
— Да. Хочешь совет дам?
— Какой? — спрашивает, повернувшись набок и подсунув руку под голову.
— Беги от меня подальше, пока отпускаю.
— Не хочу.
— А если я разрушу твою семью? И не будет у тебя больше жёны, которую ты так любишь! — Хочу, чтоб в голосе звучала угроза, но звучу как-то жалко и неубедительно.
— Не станешь, — отвечает и делает очередную осторожную затяжку.
— Правда?
— Если бы хотела, уже бы разрушила
— Верно. У тебя дети есть?
— Пока нет.
— Давно женаты?
— Год.
— Так быстро устал от неё?
— Нет, я люблю Свету.
— Любишь? А со мной что?
Вероятно, травка заработала — разговор пошёл по кругу.
— С тобой? С тобой безумие какое-то. Никогда такого не было.
Проводит рукой по голому бедру — сжимаю зубы покрепче, чтоб не зарычать. Меня нельзя касаться. Это триггерит. Особенно, когда он касается. В поезде было легче: я знала, что ступлю на перрон и растворюсь в толпе, физически потеряв возможность снова с ним сблизиться. Теперь всё по-другому.
Ты навсегда остался в моей памяти и мыслях молодым и красивым. Живёшь в моей голове. Этого достаточно. Тебе не стоит вновь обретать плоть. Это опять сделает меня безумной, а я не хочу больше капать слюной в мягких стенах. Я хочу тихонько жить с тобой в этой квартирке. Не выводи меня из комы, умоляю.
— Марк?
— Да?
— Тебе пора домой, — говорю я и отворачиваюсь.
— Шутишь?
— Нет, — говорю я и рывком поднимаюсь на ноги.
— Эй, — хватает меня за руку и притягивает к себе.
Целует. Нужно отбиваться, выцарапываться из его объятий, пустить в ход зубы, возможно, засадить коленом по самому дорогому… но я льну к его губам и запускаю в рот язык. Наш первый поцелуй. В поезде всеми путями их избегала, надеясь сделать секс более обезличенным. Сейчас в этом поцелует больше, чем было тогда на полке.
Я бы продолжила, но Марк меня обрывает. Вытаскивает из кармана черный маркер и пишет на моем запястье цифры.
— Я не подонок какой. Прошу, позвони, если будет плохо. Прошу, — почти умоляет он.
Уходит. Что так видно, что я готова выть от безысходности? Дверь захлопывается, а я плюхаюсь на матрас и касаюсь губ, на которых все еще горит его поцелуй. Он даже пахнет знакомо.
Вскакиваю и, собирая на себя дверные косяки, бегу в коридор. Притаскиваю рабочий чемоданчик и вываливаю содержимое на матрас. Разыскиваю белый акриловый маркер и прямо на простыне огромными цифрами пишу его номер, который дико боюсь потерять. Лучше не звонить, но ведь не удержусь.
Заваливаюсь сверху опустошенная, но довольная и засовываю в рот остаток косячка. Пальцы сами «заводят» на телефоне плейлист с «Агатой», а рука слепой судьбы выдергивает из кучи треков «Корвет»:
Корвет уходит в небеса —
Здесь так волшебно и опасно,
Во сне, но из другого сна,
Во сне у сумасшедшей сказки.
То, что надо для хорошего трипа. Моя любимая песня. Пока играет, могу даже пролить пару слезинок, по тому, чей корвет уже давно взмыл в небеса. А мой сразу под землю зароется, наверное, когда придёт время.
Глава 4. Прошлая жизнь 4.1
Яркое солнце выжигает глаза и сомкнутые веки ему не помеха. Что ж я не догадалась задёрнуть шторы вчера? Поворачиваюсь на живот, утыкаюсь носом в подушку и шарю рукой в поисках телефона — натыкаюсь на чужое тело. Неужели, я настолько нажралась накануне?
Приоткрываю глаза и вижу груду мышц, которая храпит на соседней подушке. Осматриваюсь — тренажёр и штанга с кучей «блинов» рядом. Еще и к себе привёз.
Сажусь, щёлкая суставами — спина болит жутко. Как тут не вспомнить анекдот про большой «шкаф» и маленький «ключик». Ощупываю себя под простыней и прислушиваюсь к ощущениям — ночь прошла, что называется, ни уму, ни сердцу. Легче не стало. То ли оттого что разрядки не получила, то ли, потому что получила, но не с тем. Наверное, то была совокупность факторов.
