Тебе дали шанс прожить счастливую жизнь, но ты предпочла спасти смертных, — хмыкнул он. — Поразительно!
Смотрела на них не отрываясь, цепко удерживая возле себя Ноана, который молчаливо обнимал меня в ответ.
— Живи, — махнул рукой пятый старейшина. — Так уж и быть. Хотя, — хмыкнул он, — открою маленький секрет. Тебя все равно никто бы не отправил в небытие…
— Что? — замерла я, как и любимый, устремив взгляд в сторону глав совета.
— В тебе находятся две жизни, дитя, — улыбнулся третий. — Такое на нашей памяти впервые.
— Внуки? — ахнул отец Ноана, хватаясь за сердце, пока я пребывала в таком шоке, что словами не описать.
— Радуйся, Эстар, — второй глава совета скосил лукавый взгляд в его сторону. — Твоя мечта, как и мечта твоей супруги, скоро сбудется, только в двойном размере. Мы не наказывает тех, кто носит дитя, а уж если их двое, то тем более.
— Тогда… — мой голос дрогнул, хотелось разорвать этих самовлюбленных и напыщенных эгоистов на части, — зачем это все?
— Чтобы доказать тебе, — лениво произнес четвертый старейшина, — что ты не так уж и чиста душой, как думаешь.
— Но мы оказались неправы, — уважительно склонил голову третий, — и просим не осуждать нас за это. А в качестве благодарности проси, что хочешь, но только одно.
— Родители… — сорвалось взволнованное с моих губ. — Прошу… верните наших с Хароном родителей…
Сиа (пять лет спустя)
— Это… — опешила я, стоя в дверном проеме детской комнаты. — Это что такое?
— А я тебе говорил, что сестре не понравится, — хрюкнул от смеха Харон, но под моим свирепым взглядом тут же замолк, принимая серьезное выражение лица.
Лойд, пытаясь слиться со стеной от моего негодования, делал вид, что вообще не при делах, но я знала, что каждый из этой троицы виноват.
— Любимый, — мурлыкнула я, на самом деле сгорая от ярости, — скажи, по-твоему, это детская комната?
— Конечно! — важно кивнул Ноан. — Смотри, какая красота!
— М-да-а… — закивала я. — Красота неописуемая. Серые стены, а на них смерть в черном балахоне и с косой…
— А еще, вот, души, — довольно улыбался синеглазый, которого я мысленно душила.
— Брат, — мой взгляд встретился с глазами Харона. — Уведи его отсюда… или я ему голову оторву! — рявкнула, смещая внимания на замершего супруга.
— А… что не так, лю-любимая? — заикаясь спросил Ноан, прижимая к груди кисточку, испачканную в черной краске.
— Здесь будут жить наши дети! — шикнула я на него, невинно хлопающего глазами. — Ты бы еще кресты здесь нарисовал!
— Слышал? — шепнул он Лойду. — Кресты придется оттирать или замазывать…
— Да вы трое вообще, что ли, спятили?! — взбунтовалась я, выхватывая кисть из банки и ударяя ей по заднице синеглазого, рванувшего к дверям. — А ну, стоять! — мчалась я за тремя мужиками, которые удирали по коридору, сверкая пятками. — Живо все переделывать! Завтра дети приедут, а они тут устроили черте что!
— Сестра… — хохотал Харон, не отставая от своих друзей. — Ты неподражаема!
— Сиа, мы все сделаем, только не злись! — поддакивал Лойд, выбегая за Ноаном и моим братом во двор.
— Я все понял и все исправлю! — запыхавшись, выпалил мой супруг, не решаясь подходить к разъяренной мне. — Начну прямо сейчас!
Смотрела на три виноватых моськи, чувствуя, как гнев, возникший от их трудов, постепенно начинает сходить на нет.
— Видели бы мамы с отцами, что вы тут устроили! — я, сложив руки под грудью, на которую устремился взгляд любимого. — Эй! — прикрикнула на него.
— А? — часто заморгал он. — Чего?
— Идите переделывать! — угрожающе прошипела я. — Вы обещали Хинес и Лайеру новую детскую! Дети ждут! Они бабушкам и дедушкам уже все уши прожужжали, а вы…
— Мы все поняли, — в примирительном жесте Харон выставил руку. — Уже идем исправлять свои ошибки, ты главное не дерись, — подмигнул он мне.
Мужчины бочком и подальше от меня шмыгнули в двухэтажный дом, который нам был подарен старейшинами совета на нашу с Ноаном свадьбу. Все приглашенные были в неописуемом шоке, когда двустворчатые двери распахнулись и в украшенный зал вошли пятеро белобородых, окидывая присутствующих важным и невозмутимым взглядом. Весь вечер они держались в стороне от всех. Оно и понятно, но все же сам факт того, что столь уважаемые и величественные пожаловали дабы подарить свое благословение для меня, как и для Ноана, значил многое.
Матушки с отцами до сих рассказывает внуку и внучке, что их семья особенная. На самом деле я тоже так считала, ведь спустя столько лет мне удалось вернуться к родным и любимым. Да, пришлось пройти через многое, ведь вместе с моими воспоминаниями вернулись и те, когда я была в небытие.
Все эти триста лет скитания в одиночестве, там, где время остановилось. Я смотрела на замершее в одном и том же положении солнце в небе, мечтая, чтобы оно хотя бы разок начало клониться к горизонту. Бродила по крышам высоток, поглядывая на дороги и стоящие вдоль них машины. Не было ни единого движения. Ни ветра, ни шелеста листьев, ни пения птиц, вообще никаких звуков, и иногда мне начинало казаться, что я схожу с ума. Но я справилась с этим. Смогла выдержать и моя сила воли была вознаграждена.
Помню, как тяжело далось решение выбрать в зале суда не жизнь с любимым, а спасение девушек. До сих пор думаю, правильно ли я поступила, не обидела ли Ноана своим выбором, но сколько бы не размышляла на эту тему, всегда приходила к одной и той же мысли — я поступила правильно.
Не забыть, как старейшины, выполнив мою далеко не самую легкую просьбу, вернули маму с отцом. Как сильно они были удивлены и долго смотрели на меня, не решаясь сделать даже шага, но потом я сама кинулась к ним, попадая в родные объятия. Слезы радости, всхлипы счастья, эмоциональные речи… Это запомнится навсегда, ведь старейшины дали второй шанс на счастье: мне и моей семье.
Сария по сей день обходит нас стороной, а если и встречается случайно, то она упорно делает вид, что не видит нас. Ну и пусть. Ее можно понять. Она наговорила много того, за что ей сейчас и самой стыдно.
Жители мира ловцов душ до последнего не могли угомониться, поражаясь, а кто-то даже и завидуя, что во мне росли и развивались две жизни. Матушки говорили, что это дар богов за все те страдания, что вытерпели наши семьи.
Мне долго не осмеливались рассказать, кто виновен в моей смерти, но потом отец Ноана все же решился. Его слова были прерывистыми. Речь от эмоций часто сбивалась, но я
