— Эм… Жанна, — огляделась я по сторонам. — Здесь жила Елена?
— Да. Хозяин приказал отдать ее тебе… Вам, госпожа Кавь…
— Эй! — хлопнула я в ладоши, заставляя служанку умолкнуть. — Ты что, свихнулась? Это же я… Летти.
Блондинка покачала головой, но спорить не стала. Опустила на кровать мою сумку, собранную, кстати, греком, и направилась в ванную комнату.
— Сейчас наберу воды, тебе нужно немного расслабиться.
Вот с этим я полностью согласна. Расслабиться мне очень хотелось. К тому же колени ныли от долгого сидячего положения. Самолеты, машины и вновь самолеты. Сил нет, устала.
— Я ведь могу позвонить матери? — повысила голос, чтобы за шумом воды, Жанна расслышала меня.
Она высунулась из ванной, пожимая плечами.
— Не думаю, что тебе стоит об этом спрашивать, тем более, меня.
Выразительно закатив глаза, приблизилась к женщине и сжала ее плечи.
— Я прошу тебя, перестань, а. Не по своей воле я оказалась здесь. Опять Клио притащил меня насильно. Мне просто приходится таскаться за ним, словно привязанной, но это не мой выбор.
— Ты жена господина, а это значит…
— Ничего не значит, Жанна. Миленькая, это глупости. Просто так нужно. Клио или мне нужно? Я не знаю, кому больше.
Блондинка вздохнула и снова покачала головой.
— Вы оба все те же слепцы. Неужто так ничего и не выяснили? — спросила она, глядя на меня укоризненно.
— Выяснили, — призналась я и опустила глаза. — И если бы не арабы… если бы не тот день… я… прости…
Жанна всегда была мудрейшей женщиной. Молча отошла в сторонку и вернулась в ванную, оставив меня в спокойном одиночестве, как бы предоставляя возможность подумать. А когда воды набралось достаточно для того, чтобы можно было полежать в ванной, служанка окликнула меня и я, освободившись от обуви, джинсов и кофточки, вошла в небольшое помещение. Эта ванная была гораздо красивее, нет, гораздо шикарнее, чем в моих предыдущих местах проживания. Кафель с подогревом цвета бирюзы и роскошная белая ванна, занимающая едва ли не половину помещения. В левом углу стояла душевая кабинка, затем располагалось небольшое окошко на стене и еще левее — раковина. Над ней висело овальное зеркало со шкафчиками по обе стороны.
Пар клубился по ванной, и я с благодарностью кивнула разопревшей служанке:
— Ты помнишь, что я люблю. Спасибо, так приятно.
— Да, не знаю больше никого, кто бы обожал такие парилки, — усмехнулась блондинка и добавила: — Забирайся. Я сейчас полегче оденусь и вернусь. Поговорим немного?
— Конечно, — рассеянно кивнула я, уже скинув белье и погружаясь в достаточно горячую воду.
Боже… даже стон вырвался. Это же просто восхитительно. Суставы тут же приятно заныли, и я, скользнув ладонью по животу, немного напряглась, вспоминая, какая боль пронзила область грудной клетки, когда меня избивали арабы.
Нет-нет, не о том думаешь, переключайся… но… мысли неконтролируемы, если ты не умеешь ими управлять. А я не умела. Никогда не была способна отключаться от плохих воспоминаний до конца. Все равно всплывали. Рано или поздно.
Вот и сейчас так же.
Жанна, вернувшись, обнаружила меня уже сопливую и с красными глазами.
— А… Летти? — Ладно пусть зовет, как хочет. — Что такое? Горячо?
Господи, я прямо хрюкнула истерически от такого по-матерински доброго предположения. Ах да, мама так и не ответила на звонок. Линч наверняка установил на ее телефоне переадресацию…
— Прости, — покачала я головой, умывая лицо. — Вспомнилось нехорошее…
— Я знаю, детка, — тут же всполошилась служанка, усаживаясь на бортик ванной и выливая на мочалку-перчатку добротную порцию геля для душа. — Знаю, моя хорошая, как несладко тебе пришлось. Попроси поддержки у супруга…
— Не называй его так…
— Попроси у него помощи, Летти. Он не откажет. Просто гордость твоя, перерастает в гордыню. А это грех большой, дитя. Нельзя так… и вот, что хочу рассказать. Послушай. Со мной случай один произошел. Когда мне лет одиннадцать от роду было, я впервые влюбилась в мальчишку. Он такой статный был, красавец с копной темных волос и глазами, словно карие спелые черешни… — повествовала Жанна, натирая мою спину. — У нас в Болгарии все в большинстве своем брюнеты, глаз не оторвать… я и влюбилась, как дуреха глупая. Только вот он старше меня был на семь лет. Алексей собирался в военную академию поступать, и всегда слушался своего отца. Мне очень хотелось с ним пересечься и поговорить наедине. Я и не предполагала, что это так страшно на самом деле — в чувствах своих признаваться. Так вот. Когда гуляла по парку, отстала от подружки своей старшей, и столкнулась, наконец, с Алексеем — так его звали. В руку ему вцепилась, глаза выпучила и говорю: «Поцелуй или грязью закидаю». Парень вначале опешил, затем слегка склонился и уже губы дудочкой сложил, а я как шарахнула его по колену. И хохочу сама, словно дурочка. Со страху хохочу. Тогда Алексей выпрямился и ехидно так усмехнулся, а затем сказал: «Когда решаешься на что-то — иди до конца. В противном случае, даже не заикайся об этом. Вот тогда и тебя полюбят…». Я, Летти, слова Алексея на всю жизнь запомнила. И тебе теперь говорю: иди, милая, до конца. Не стоит никого мучить. Вы с Клио столько всего пережили, и я, зная господина, могу с точностью заявить, что он ждать вечно не будет. Ты потеряешь его доверие, детка. Потеряешь навсегда. Потом плакать будешь хуже прежнего. Попомнишь мои слова.
От длинной монотонной речи Жанны, пришло успокоение. Мне, правда, легче стало. Только кто сотрет память?
— Если я и смогу признать, что дорожу Клио, — пробормотала сонно. — То это будет нескоро. Я не могу, Жанна. Мое тело помнит касание всех тех…
— Тш-ш-ш… милая, не вспоминай и забудется. Вот увидишь. Просто отпусти это. Нам столько дается испытаний, сколько мы можем вынести.
Да, простая истина. Однако в устах Жанны прозвучало, как нечто новое, ранее неизвестное.
— Спасибо тебе, — прикрыв глаза, прошептала я и откинулась на бортик. — Ты всегда приносила мне облегчение. Вот бы и Клио был таким понимающим.
— Он понимает. Просто не умеет высказать это. Как и все мужчины. Будь мудрее, Летти. Ты взрослая женщина. Насколько помню, тебе до тридцатилетия немного осталось. Так вот и веди себя соответственно.
Не могла не согласиться со служанкой. Тут она прямо «в яблочко» угодила. Нужно стать другой. Успокоиться и забыть обо всем. Просто посмотреть на Кавьяра с иного ракурса. Возможно тогда я увижу нечто новое и смогу признать — Клио тоже человек со своими слабостями и страхами.
