– Всё будет хорошо, – звучит у её уха, – только делай, что я говорю, будь славной девочкой.
– Кто вообще сейчас говорит «славная девочка»? – не выдерживает Ханна. И получает смачный шлепок по заднице. – Поняла.
***
Ханна отдаётся в руки Алекса и ни на мгновение не жалеет об этом.
Ей интересно под трепет собственного сердца наблюдать за ним, таким родным и чуждым одновременно.
Она привыкла уступать предпочтениям других, потому слушается, такая идеальная в непривычной для себя роли рабыни.
Забавный факт, но большинство мужчин, которые ей попадались, хотели, чтобы всё сделали за них. Поскакали на члене, облизали его, поскакали снова. А хозяин виновника торжества чтобы просто сидел и старался не кончить раньше времени.
Алекс совсем не такой.
И Ханне это нравится.
Он помогает ей помыть голову. Затем ведёт губкой по телу, спускается рукой ниже, поглаживает с уверенной нежностью, от которой дрожат ноги. Вода будто бы стала горячее, Ханна дышит сбивчиво и вскрикивает от неожиданности, когда Алекс вставляет палец не туда, куда она ожидала.
– Ай… Ты вообще не собираешься спрашивать, да?
– Тише, я буду осторожен, не волнуйся.
В голосе слышится усмешка, Ханна бы охарактеризовала её как «тёплую» – и этого достаточно, чтобы заткнуться.
Она подрагивает в его руках, позволяя делать с собой всё, что ему нужно. Несмотря на не самые привычные ощущения (анал – не её конёк, сюрприз-сюрприз), Ханна впервые за долгое время расслабляется. Потому что вообще не использует силу.
Её способности не интересует его.
В горящем взгляде оранжевых глаз буквально «нахуй твои приколы, Ханна».
И это ошеломляет.
Сбило бы с ног ещё, если бы Алекс не вцепился в бёдра так крепко, будто хочет оставить синяки.
Она стонет, прижатая к стеклу, пока его пальцы проникают в неё всё резче и… кончает.
Пусть он трогал её везде, но это ведь не должно работать так просто?
Алекс никак не комментирует это. Он выключает воду и подхватывает Ханну на руки. Она прижимается к его груди и зевает: по телу разливается сладкая истома. Сейчас бы заснуть в объятьях этого мужчины и ни о чём не думать.
Он достаёт из шкафа полотенце и промокает её оливковую кожу. Нежность такая, что стынет сердце. Ханна наблюдает за ним, впервые так сильно чувствуя себя… жертвой.
Откинувшая щит в виде чужого облика и броню в виде неуместных шуток.
Хотя последнее удерживать в себе удаётся с трудом.
Испортит ли ремарка про красивый член эту ночь?
В любом случае рот она открыть не успевает – Алекс накидывает на запястья верёвку и плотно затягивает. Тут же склоняясь над ней, чтобы шепнуть на ухо:
– Всё хорошо, не волнуйся…
И надавить на спину с выступающими позвонками, заставляя лечь на живот.
Верёвку он привязывает к кровати так, чтобы Ханна едва чувствовала натяжение, пока он держит её в одном положении, не давая придвинуться к краю, и получить желанное расслабление.
– Нравятся такие игры? – всё же спрашивает она.
Алекс, как всегда, самоуверен, а потому с ухмылкой он бросает ей лишь удовлетворённое:
– Да.
И тянет ближе к себе за волосы, чтобы глубоко поцеловать, другой рукой сдавив горло. От неожиданности Ханна дёргается, за что тут же получает ощутимый шлепок.
Быть послушной. Точно.
Алекс широко проводит языком от её подбородка до виска и отпускает, чтобы она могла заняться его членом.
Ханне жаль, что руки связаны, было бы гораздо удобнее, но всё же… Она позволяет своей слюне стечь на головку тоненькой струйкой. Смотрится это чертовски красиво. Приём отработанный. Затем ведёт языком от основания выше, не доходя до самого интересного, будто дразня. Пару раз едва-едва поддевает нежную кожу зубами. И, наконец, вбирает во влажный рот пылающую головку с удовольствием водя по ней языком.
Алекс стонет.
Ханна тоже не перестаёт ласкать ещё и голосом, прекрасно зная, насколько это возбуждает.
Она заглатывает член так глубоко, как только может. Но Алекс за волосы оттягивает её и вжимает лицом в постель.
– Тише, девочка, будь… поскромнее. И смотри мне в глаза.
Очень огранивающее распоряжение, ведь она не сможет снова их закатить от столь властного тона.
И всё же Ханна быстро вживается в роль…
Или просто перестаёт играть.
Она облизывает и скромно посасывает член, не прерывая зрительного контакта.
В тот момент, когда ей хочется пойти дальше и довести его до оглушительного оргазма, когда сама готова снова кончить просто из-за трения с влажной простынёй, Алекс хватает её за горло и надавливает так, что Ханна вскрикивает с членом во рту.
Он отстраняется, запускает пальцы в её влажные волосы, зарывается в них носом, вдыхая шоколадный запах шампуня.
И не позволяет придвинуться ближе к краю, оттянув её назад, заставляя вытянуться гитарной струной.
Алекс проводит пальцами по влажной, дрожащей спине, Ханна выгибается, чувствуя в воздухе его насмешку.
Он целует в шею. Вытягивает змеи-стоны, что с шелестением уползают под кровать и сворачиваются там кублом, ожидая, когда хозяйка перестанет идти в бой босиком.
Раньше всё было иначе.
Сейчас его язык ведёт по позвоночнику, ладони мнут ягодицы, от тела исходит жар.
Ханна всхлипывает:
– Пожалуйста.
Хлёсткий шлепок.
Алекс целует расцветающие алым пятна, покусывая, пуская в ход язык. Ханна стонет и… плачет. Когда понимает это, пугается и тут же клянёт себя: ничего особенно нового с ней не делают.
Да, но как…
И кто…
Почему же… Почему… Так… Хорошо?
Алекс раздвигает ягодицы, вылизывает между ними, спускает ниже и, наконец, уделяет внимание возбуждённому до боли клитору. Всасывает в себя половые губы, целует всё вокруг, зарывается носом в…
– А-ай!
Снова шлепок.
Ханна закусывает щёку изнутри. Связанная лишь условно, она чувствует себя куда уязвимей, чем обычно.
