Все было именно так, подумала Кормия. Именно этим она и занималась всю жизнь. Лгала.
Бэлла приподнялась на подушках.
— Я не знаю, как много ты слышала обо мне, но у меня есть брат. Ривендж. Он жесткий и властный мужчина, всегда таким был, но я люблю его, и мы очень близки. Мой отец умер, когда мне было четыре года, и Рив встал во главе семьи. Рив замечательно заботился о нас, но в то же время — он нас контролировал настолько, что в конечном итоге я уехала из семейного дома. Я должна была… Он сводил меня с ума. Господи, ты бы слышала, как мы ругались. Рив не имел в виду ничего плохого, но он приверженец старого воспитания, очень традиционного, и это значит, что все решения принимал только он.
— Но, похоже, что при этом, он все равно оставался достойным мужчиной.
— Абсолютно. Но дело в том, что после двадцати пяти лет под его тотальным контролем, я оставалась просто его сестрой, а не самой собой, если ты понимаешь, о чем я. — Бэлла потянулась и взяла Кормия за руку. — Лучшее, что я тогда сделала — просто ушла и познала себя. — Ее глаза загорелись. — Было не легко, и прошло… не без последствий. Но, даже не смотря на то, что мне пришлось пережить, я все равно настоятельно рекомендую тебе решить, кто ты есть на самом деле. Я имею в виду, знаешь ли ты, кто ты, как личность?
— Я Избранная.
— А еще?
— И… все.
Бэллы сжала ее ладонь.
— Задумайся, Кормия, и начни с малого. Какой твой любимый цвет? Что ты любишь есть? Рано ли ты встаешь? Что делает тебя счастливой? От чего ты грустишь?
Кормия посмотрела туда, где стояла кадильница, и подумала обо всех молитвах, которые знала, молитвах, которые подходили под каждый жизненный случай. Подумала о песнопениях. И церемониях. В ее распоряжении был огромный духовный словарь, но это были лишь слова, не действия.
Вот и все. Или нет?
Она посмотрела Бэлле в глаза.
— Я знаю… Я люблю розы цвета чайной лаванды. И я люблю строить разные конструкции у себя в голове.
Бэлла улыбнулась, а затем зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.
— А это, подруга, хорошее начало. Ну, ты хочешь досмотреть «Проект Подиум»? Пока ты со мной, телевизор отвлечет тебя от тягостных мыслей, а Фритц придет с обедом не раньше чем через двадцать минут.
Кормия откинулась на подушки рядом со своей… подругой. Не сестрой, нет, а с подругой.
— Спасибо, Бэлла. Спасибо тебе.
— Пожалуйста. И я люблю ладан. Он очень успокаивает.
Бэлла направила пульт на телевизор, нажала какие-то кнопки, и на плоском экране появился Тим Ганн. Он был в швейной мастерской, его аккуратно уложенные серебряные волосы напоминали отглаженную ткань. Рядом с ним стояла одна из дизайнеров и, качая головой, смотрела на свое частично раскроенное красное платье.
— Спасибо, — снова сказала Кормия, не поворачивая головы.
Бэлла просто протянула руку и сжала ладонь девушки, и они обе сосредоточились на том, что происходило на экране.
Глава 29
Пошатываясь, Лэш покинул дом своих родителей. Его руки были обагрены кровью. Колени тряслись, шаг был отрывистым. Споткнувшись о собственные ноги, он посмотрел вниз. О, Боже, его рубашка и сапоги тоже были покрыты этим дерьмом.
Мистер Д выскочил из Фокуса.
— Вы ранены?
Лэш не нашел, что ответить. Обмякший и дрожащий, он едва мог стоять на ногах.
— Это заняло… больше времени, чем я думал.
— Ну, теперь, сэр, давайте-ка, садитесь в машину.
Лэш позволил низенькому парню подвести себя к машине и усадить на пассажирское сидение.
— Что это у Вас с руками, сэр…?
Лэш отодвинул лессера в сторону и наклонился, его душили рвотные спазмы. Что-то черное и вязкое выходило из его рта и стекало по подбородку. Он вытер и посмотрел, что это было.
Не кровь. По крайней мере, не такая как обычно…
— Я убил их, — сказал он хрипло.
Лессер опустился перед ним на колени.
— Конечно, вы сделали это, и Ваш папочка может Вами очень гордиться. Эти сволочи никак не Ваше будущее. Ваше будущее — это мы.
Сцена произошедшего постоянно прокручивалась в голове Лэша, и он тщетно пытался остановить ужасные картины.
— Моя мать кричала громче всех. Когда она увидела, как я убиваю своего отца.
— Не отца. И она не была вашей матерью. Животные. Они же были простыми животными. Это как убить оленя… или, нет, крысу, понимаете? Они же паразиты. — Убийца покачал головой. — Они были не такие, как Вы. Вы просто думали, что они такие же.
Лэш посмотрел на свои руки. В одной была цепь, в другой нож.
— Так много крови.
— Да уж. От них всегда море крови, от этих вампиров.
Последовало долгое молчание. Которое, как показалось, длилось год.
— Послушайте, сэр, у Вас тут бассейн имеется где-то рядом?
Когда Лэш кивнул, лессер спросил:
— На заднем дворе?
Лэш снова кивнул.
— Отлично, мы отведем Вас туда, и Вы умоетесь. И здесь на заднем сидении есть чистая одежда, так что сможете переодеться.
Еще до того, как Лэш осознал, он уже был в душевой бассейна. Смывая с себя кровь своих родителей, он смотрел на красную воду, стекающую воронкой в канализацию у него под ногами. Он вымыл нож и цепь, вышел из душа, и прежде чем обернуться в полотенце, повесил стальные звенья себе на шею.
На цепи висели две собачьих бирки. На одной значился номер родословной ротвейлера, а на второй — дата смерти Короля.
Лэш быстро переоделся, и переложил бумажник отца из грязных штанов в те чистые, что дал ему Мистер Д. Пришлось остаться в тех же ботинках, на них еще виднелись пятна, правда, уже не такие красные, что делало их более-менее сносными.
Он вышел из домика у бассейна и обнаружил маленького убийцу сидящим на одном из стеклянных столиков возле шезлонгов.
Лессер спрыгнул на землю.
— Хотите, чтобы я позвал остальных?
Лэш посмотрел на тюдоровский особняк. Когда они ехали сюда, он планировал разграбить его. Взять все, что стоило хотя бы копейку. Использовать «армию», как называл Омега своих лессеров, чтобы вынести отсюда все, оставив лишь обои на стенах.
Практически как Конан-Варвар. Идеальное объявление своего нового статуса. Не просто сокрушить своих врагов, а забрать их лошадей и сжечь хижины, слушая плач их женщин…
Но проблема заключалась в том, что он знал, что творится сейчас внутри этого дома. С телами его родителей и додженов внутри, особняк словно превратился в Мавзолей, и сама мысль об осквернении этого места, о том, чтобы позволить стае лессеров надругаться над ним, была слишком неправильной.
— Я хочу убраться отсюда.
— Но мы вернемся?
— Просто увези меня отсюда.
— Как пожелаете.
— Правильный ответ.
Двигаясь как старик, Лэш пошел обратно к передней части дома, уставившись прямо перед собой и стараясь не смотреть на окна, мимо которых проходил.
На кухне, когда он убивал доджена, готовился цыпленок. Пекся в одной из тех духовок, у которых имелась специальная маленькая штуковина, начинающая мигать, когда блюдо готово. Пустив кровь последнему слуге, он остановился возле этой огромной духовки и включил свет. Штуковина уже сработала.
Он открыл тонкий ящик слева от духовки и вытащил две красно-белых рукавицы с логотипом Williams-Sonoma. Выключив духовку, он достал противень и поставил его на газовую плиту. Золотисто-коричневый цыпленок с начинкой из кукурузного хлеба. Рядом лежали потроха, для придания пикантности соусу.
Он также выключил варящийся на плите картофель.
— Увези меня отсюда, — сказал Лэш, скользнув в машину. Ему пришлось помочь себе руками, заталкивая внезапно ослабшие ноги внутрь салона.
Через минуту старенький двигатель Фокуса загудел, и они покатили вниз по дорожке. В мертвой тишине, царящей в развалюхе, Лэш достал из кармана своих чистых брюк бумажник отца, развернул его и проверил карточки. ATM, Виза, Черный АмЭкс…
— Куда хотите поехать? — спросил Мистер Д, когда они выехали на 22 трассу.
