Мой пульс под кожей учащается, а желудок сжимается. Я делаю вдох, кислород достигает нижней части легких. Я толкаю водительскую дверь и иду к нему, вверх по лестнице на переднее крыльцо. Он оборачивается, когда видит меня сквозь отражение в стеклянной двери, его лицо ничего не выдает.
Я останавливаюсь перед ним. Мне хочется обнять его за шею и обнять, но я не знаю, что уместно, а что нет. Я не знаю, кто мы друг для друга. Он из тех мужчин, которые никогда не показывают тебе, что ты с ним делаешь.
— Ты . . . здесь. — Я моргаю, все еще задаваясь вопросом, не сон ли это.
Сон или кошмар? Сможешь ли ты снова поставить свое сердце на карту?
Он вручает мне цветы, совершенно непринужденно, как будто последний раз, когда он был здесь, не закончился третьей мировой войной.
— Для тебя.
— Здесь . . . много цветов, — замечаю я.
— По одному на каждую грань твоей личности, — сухо замечает он. — Мне еще предстоит определить, слишком ли ты мила или слишком напориста.
— Ты не подал на меня в суд. — Я прищуриваю на него глаза.
— Да, ну, я подумал, что будет ужасно неудобно, если я когда-нибудь решу встречаться с тобой.
— Если бы ты решил встречаться со мной? — Я выгибаю бровь, ухмыляясь. Женщину так не приглашают на свидание. При этом каждая клеточка моего тела расцветает. Я так взволнована, есть реальная возможность, что меня сейчас вырвет на его туфли. Которые я абсолютно не могу себе позволить заменить, учитывая, что я еще не устроилась на новую работу и до сих пор оплачиваю счета за пустующую квартиру на Манхэттене. — Последнее, что я слышала, ты разорвал мой контракт перед аудиторией в Calypso Hall. Не совсем то, из чего делают признания в любви.
Он подходит к одному из кресел-качалок на крыльце и садится, скрестив ноги в лодыжках на столе.
— Да ладно, Виннфред, это не похоже на тебя, чтобы таить обиду.
— На тебя не похоже, что ты так заботишься о сотруднике. — Я остаюсь стоять, сложив руки на груди. — Почему ты здесь?
Он смотрит на меня, и насмешливое презрение исчезает. Я не думаю, что когда-либо видела его лицо таким обнаженным.
— Ты знаешь, почему Марс был назван в честь бога войны? — размышляет он, щурясь на небо. — Это потому, что у него есть две луны — Деймос и Фобос. Две лошади, которые тянут колесницу бога войны. Для меня эти лошади — мои друзья, Риггс и Кристиан. У них есть раздражающая привычка вразумлять меня.
— Ты глухой? — Я щурюсь. — Я просто спросила, почему ты здесь.
— Я тебе точно скажу, почему я здесь. Но сначала сядь. — Он похлопывает стул рядом с собой. — И расскажи мне все о своей новой жизни в Малберри-Крик. Не жалей деталей.
Это странная ситуация, но опять же, все в моем общении с Арсеном обычно странное. Я думаю, это то, что привлекло меня к нему в первую очередь. Восхитительное чувство, когда я никогда не знаю, что я получу от него в следующий раз.
Я сажусь рядом с ним, сплетя пальцы вместе, чтобы не потереть подбородок.
— Скажи мне. — Он наклоняется вперед, локти на коленях. — Что ты делала все это время?
Слова льются из меня без предупреждения. Без внимания. Как будто я хранила их всех для него. Я рассказываю ему о своих сестрах, о новом ребенке Лиззи, о своей волонтерской работе, о «Ромео и Джульетте» и о предстоящей работе. Я стараюсь казаться оптимистичной, все еще не зная его мотивов и не желая выглядеть отчаянно нуждающейся в нем.
Он сказал, что, возможно, решит встречаться со мной, но не собирается когда-либо приглашать меня на свидание. И даже если он хочет встречаться со мной — должна ли я хотеть встречаться с ним? Он в миллион раз опаснее Пола. Более изощренный, быстрый на язык и безжалостный. Если потеря Поля разорвала меня на части, то потеря Арсена рассыпала бы меня в пыль.
И последнее, но не менее важное: Арсен живет в Нью-Йорке. На данный момент я живу в Теннесси и взяла на себя обязательство начать работу через три недели. Это достаточно причин, чтобы держать свои карты при себе.
— И ребенок Лиззи, Арсен. О, она маленькая куколка. Слишком мягкая для слов! — Я задыхаюсь.
— Кстати, о ребенке Лиззи. — Он снова садится в свое кресло. — Ты обращалась к врачу, чтобы обсудить твои будущие варианты продолжения рода?
— Это одна из первых вещей, которые я сделала, когда попала сюда, — подтверждаю я.
— И?
— Я была права, — тихо говорю я, глядя на свои руки на коленях. — Это эндометриоз. Разрастание ткани вокруг моей матки. У меня умеренная стадия, также известная как третья стадия из четырех. Это не полная катастрофа, но это сделает мой путь к материнству намного сложнее. — Я не говорила о диагнозе ни с кем, кроме своего врача. Меня удивляет, что я так легко открываюсь Арсену, хотя у меня еще не было этого разговора ни с мамой, ни с сестрами.
— Какой следующий этап? — Он спрашивает.
— Что ж. — Я кусаю нижнюю губу. — Мой врач говорит, что я должна заморозить свои яйцеклетки. Или, еще лучше, эмбрионы. Они служат дольше и имеют более высокий уровень успеха.
— Но . . . ? — Он изучает мое лицо, наклоняясь вперед. Он снова делает то, что его тело полностью синхронизировано с моим. Это напоминает мне, что секс с ним вызывает эйфорию. У меня покалывает затылок, а ладони вспотели.
Я решаю пойти ва-банк и просто сказать ему чистую Божью правду.
— Мне еще нужно подумать об этом. Это очень дорого, и я не могу себе этого позволить. Во всяком случае, не все. Особенно сейчас, когда у меня нет. . . э-э-э…
— Спермы, — заканчивает за меня Арсен, резко вставая по-деловому. — Ну, я дам тебе и то, и другое.
Я в замешательстве смотрю на него сквозь ресницы.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе нужны деньги и сперма. Я дам тебе это. Я сделаю это для тебя, — решительно говорит он.
— Но . . . почему?
Он открывает рот, чтобы ответить. Я слышу, как перед моим крыльцом хлопает дверца машины и звук ее автоматического запирания. Рот Арсена хмурится. Я встаю и гляжу на человека, поднимающегося по лестнице на крыльцо, и мое сердце замирает.
Поговорим о самом неудачном моменте.
— Привет, Рис. — Надеюсь, я звучу дружелюбно, а не убийственно. Рис не виноват, что я оказалась в центре самого важного разговора в своей жизни. — Что ты здесь делаешь?
Рис смотрит на Арсена с удивлением и недовольством, поднимая мою кофту в воздух между нами. — Ты забыла это вчера в моей машине. Я бы отдал ее тебе раньше, но практика затянулась.
Мои глаза устремляются на Арсена. Я вижу, он подсчитал, что решил, что Рис - мой бывший парень. Тот самый, что ушел. Арсен изобразил на лице самоуверенную ухмылку и откинулся на спинку стула, как скучающий король, что свидетельствует о том, что его волосы растут.
— Э, спасибо. Рис, это Арсен. Арсен, это Рис.
Они обмениваются рукопожатием, а Арсен даже не удосуживается встать.
— Старый друг? — вежливо спрашивает мой бывший.
— Боже, нет. Я не могу дружить с женщинами, которых хочу трахнуть. — Арсен смеется, намеренно грубо. — Нет, я здесь, чтобы сделать Виннфред незаконное предложение.
Лицо Риса бледнеет, а глаза вылезают из орбит. Христос.
— Огромное спасибо за кардиган! Ты знаешь, я мерзну. Ха-ха. — Я кладу руку ему на плечо, подталкивая его обратно к машине. Я чуть ли не выгоняю его, и мне от этого нехорошо. С другой стороны, я думаю, что могу умереть, если мы с Арсеном не закончим наш разговор в ближайшее время. Мой бывший парень, спотыкаясь, идет к своей машине, оглядываясь за плечо.
— Кто этот парень, Винни? — Он звучит как старший брат Сатаны.
— Не беспокойся о нем, — напеваю я. — Он удивительно терпим, как только ты узнаешь его поближе.
— Я не знаю. — Рис останавливается перед своим джипом, но не пытается войти. — Я чувствую, что должен остаться здесь, убедиться, что с тобой все в порядке.
— Я могу справиться с этим самостоятельно. — Я натянуто улыбаюсь.
Пожалуйста, пожалуйста, уходи.
— Но . . .
— Боже мой! — Я вскидываю руки в воздух, теряя терпение. — Я знаю, ты хочешь добра, но, пожалуйста, Рис, позволь мне разобраться с этим. Я большая девочка, и я занимаюсь своим делом уже более десяти лет без твоей помощи.
