— И какую поверхность ты… хочешь отполировать первой?
— Для начала — свой член. Твою мать, — выдает Камиль, дернув меня за пояс высоких джинс, — в такие моменты я ненавижу подобные шмотки.
— Я сниму их, — из пересохшего горла вылетают быстро эти слова и я соскакиваю с Камиля, расстегнув молнию на джинсах и избавившись от них в момент. Запоздало я думаю о том, что стоило бы снять еще и нижнее белье, но поздно — я уже снова заползаю на колени к Камилю, ощутив попой, что он возбужден не меньше моего, и настойчиво стягиваю с него водолазку, не желая оставаться одна без одежды.
Тени ложатся на его рельефное тело, и мое желание прикоснуться к нему сравнимо сейчас только с отчаянным желанием путника посреди пустыни, жаждущего воды.
Стоит мне провести ладонями по груди Камиля, как превращаюсь в оголенный нерв, а спину обжигает жаром. Кажется, мне не понадобится сегодня время разгореться и перестать нервничать. Я так желаю близости с ним, что мне бы хватило, даже если бы он просто поманил меня пальцем и кивнул на свой член. Я бы уже запрыгивала бы на него с разбега.
— Пожалуйста, давай без прелюдий?… — шепчу я, глядя, как в ответ горят его глаза.
— Да ты что? — издевательски тянет он, и я вскрикиваю, когда его рука внезапно скручивает мое нижнее белье между ног, что оно врезается в кожу бедер, и дергает его в сторону, раскрывая меня, — похоже, ты права. Сегодня без прелюдии. Мокрая насквозь.
И еще раз я вскрикиваю, потому что он толкает безжалостно пальцы внутрь меня. Это ощущается слишком тесно и напряженно, как-то по-новому, но я явно возбуждена, потому что они скользят во мне без дополнительных усилий. Похоже, я начинаю тонуть в пронзительном взгляде Камиля, который в этот момент смотрит на меня как-то по-новому, неотрывно, словно пытаясь поймать каждую эмоцию на моем лице.
Это вроде бы тот же секс, что у нас был до этого момента — так мне казалось поначалу. На деле же сегодня я почему-то себя чувствую более обнаженной перед Камилем, чем обычно. И его я чувствую иначе. Словно мы с ним сбросили еще какой-то невидимый слой одежды, который создавал разницу между обычной близостью и более глубокой, такой, словно каждый нерв обнажен, когда обладать собираются не только телом, но и душой.
Он вытаскивает из меня пальцы и поднимает их — блестящие и влажные. Я краснею в ответ. Но лишь на секунду, потому что когда в следующий момент Камиль, вызывающе глядя на меня, проводит по ним языком, мне хочется закричать — настолько это было провокационно и откровенно.
— Камиль, это…
— Это чтобы ты краснела, мать твою, Ева, — его голос оставляет на коже холодные мурашки — низкий и глубокий, — я буду с тобой делать много всего, чего мы не пробовали. Нахрен мне твое смущение.
Он приподнимает мои бедра и я слышу шуршание одежды. Наши тела соприкасаются очень тесно и крепко, когда Камиль притягивает меня ближе и медленно опускает вниз, проникая в меня. Мои стоны в этот момент похожи на жалобный всхлип. Запах Камиля забивается в легкие, стоит мне уткнуться обессиленно лбом ему в шею. Кажется, что сейчас я полностью принадлежу ему.
— Ты хоть представляешь, чему я тебя научу? — медленно и тихо интересуется Камиль мне на ухо, — еще не поздно встать и уйти, Ева.
— Сейчас? — рычу я, не сдержавшись, — встать с твоего члена и уйти?
— Да, — низкий смех словно играет на моих нервах, — у тебя последний шанс.
— Придурок, — я сжимаю его плечо, желая как следует царапнуть его в ответ.
Если бы это был не Камиль — уверена, я бы уже растеряла все чувство безумного притяжения, которое захватило меня в этот вечер. Перестала бы гореть в ту же секунду. Но это Камиль. Он даже в такие моменты умеет издеваться так, что это не задевает меня. На секунду мне даже кажется, что его вопрос имеет более глубокую подоплеку, чем просто вопрос про секс.
— Ты просрала шанс, цып. Поздравляю, — я чувствую шепот на губах и мои бедра, сжатые в тисках рук, опускаются вниз, насаживая меня до предела на Камиля. Все, что я могу — стонать в ответ, полностью капитулируя. До сорванного голоса и хрипов, позволяя целиком владеть сегодня собой.
Эпизод 58
Ветер из приоткрытого окна задувает в комнату. Он приносит запахи мокрой после дождя земли и немного табачного дыма — несмотря на то, что Камиль пытается курить так, чтобы я не дышала этим дымом.
Завязав пояс халата, я тихо закрываю дверь ванной комнаты и иду к Камилю. Я обнимаю его со спины, ужаснувшись, насколько он холодный.
— Двигай отсюда, Ева, — слышу я его голос, пока рассматриваю часть тату на спине, к которой я прислоняюсь щекой, — просквозит.
— А тебя нет? Уйду только с тобой.
Он, выкинув сигарету, закрывает окно, за которым стоит непроглядная, чернильная темнота — ночь уже полностью вступила в свои права. Когда экран телефона Камиля вспыхивает из-за поступившего уведомления, я вижу, что на часах сейчас около половины второго. А мне даже не хочется спать.
— Хочешь сделаю перекусить? — предлагаю я Камилю. Он поворачивается ко мне, и я теперь прижимаюсь к его груди.
— А поспать ты не хочешь? Я закажу доставку, если хочешь поесть.
— Нет, не хочу. Камиль, можно с тобой серьезно поговорить? — я поднимаю голову вверх, чтобы видеть его взгляд в этот момент. Может, я слишком резко перевожу разговор, да и другой будет не сильно подходящий для этого момента, но я больше не могу молчать.
Он усмехается.
— Похоже, я знаю тему разговора. Попробуй.
Конечно же, он догадывается, что больше всего тревожит меня.
— Можно я прежде спрошу кое-что? Ты сегодня и до этого сдавал кровь в своей клинике… ты сейчас лечишься?
На мгновение лишь я замечаю, как он сощуривает глаза в ответ, и понимаю, что об этом ему говорить не сильно охота.
— Задай лучше другой вопрос, если он есть.
Так и знала. Вероятно, что нет, он не лечится. Может, просто проверяет состояние своего здоровья. В противном случае он не был бы так уверен, что ему отведено лишь немного времени. Значит, все настолько плохо?
Его состояние и наше с ним будущее — вот вопросы, которые слишком остро стоят для меня в этот момент, и других у меня больше нет. Есть только похожие.
Я понимаю, что не могу начать этот разговор. Не могу его попросить то, о чем так сильно думала, пока была в душе. Просто потому, что он безумно дорог мне, и у него должен быть свой выбор. Моя беременность — всего лишь случайность, и в этом нет ничьей вины. Решение оставить ребенка — полностью мой выбор и только моя ответственность. Я не могу требовать, да что там — не могу даже просить Камиля попробовать пройти лечение, если есть хоть призрачный шанс на поправку. Не могу просить делать это ради меня.
Серьезно.
Я краем уха слышала о том, какие случаются побочные эффекты во время лечения, и вряд ли хочу красть у него отрезок жизни, который он мог провести более счастливо.
— Ладно, забудь, — произношу я, отстраняясь от Камиля и дотронувшись напоследок до его плеча ладонью. Мне становится зябко и я отхожу в сторону, обняв себя руками, — я, все-таки, пойду сделаю нам перекусить. Если захочешь — я оставлю еду в холодильнике. И еще я хотела сказать кое-что… я не хочу от тебя требовать быть рядом со мной из чувства долга, или чего-то подобного. Мы можем просто провести время вместе, пока я еще могу быть достаточно легкой и веселой, а дальше можем остаться старыми и хорошими знакомыми. Я нисколько не обижусь.
Я делаю паузу, и дергаю плечом, усмехнувшись.
— Ты мне дорог, только поэтому я тебе это говорю. Не знаю, как объяснить. Иногда даже короткие и необременительные отношения становятся достаточно ценными, чтобы остаться на всю жизнь благодарной за них. Просто знай это.
Сказав это, я собираюсь уйти, но стоит мне пройти несколько шагов, как я слышу голос:
— Вернись-ка, Ева, — произносит Камиль, и я оборачиваюсь. Он внимательно смотрит на меня, и в его глазах не остается ни намека на того человека, который полчаса назад меня подкалывал, когда я отползала в душ после нашего крайне тесного общения.
