У меня еще оставалось время до того, как ярость охватит меня, я вытащил блокнот и запомнил название комнаты. Потом я посмотрел на женщину в черном и понял, что собираюсь сделать.
Иглы вылезли из моей кожи, и тогда это произошло. Красный туман заволок мои глаза. Мои мышцы напряглись, пока яд заполнял каждую вену. Ярость. Неконтролируемая ярость овладела ими, принося с собой потребность доставлять боль. Слышать крики. Проливать кровь.
Повиноваться Госпоже и всему, что она приказала.
Как раз перед тем, как я потерялся в темноте, в роли несущего смерть, которую знал, что приму, мой взгляд снова метнулся к женщине, одетой в черное. Я присел, готовясь нанести удар.
Как только женщина сделала глубокий вдох и вышла на дорогу, чтобы перейти улицу, яд, наконец, достиг своего пика. Мои глаза расширились, когда я почувствовал, что моя свободная воля исчезла — мое тело реагировало хуже, чем обычно, подчиняясь наркотику, как и планировала Госпожа.
И я атаковал.
Я атаковал женщину, идущую передо мной.
Обхватив ее за шею, я зажал ей рот ладонью. Она боролась, пытаясь освободиться, ее голос пытался вырваться из-под моей руки и закричать. Оттащив ее в тень, я крепче обнял ее за шею. Она боролась со мной всю дорогу, ее ноги пинались, а ногти царапали мою руку над ее ртом.
Мои мышцы горели от страха, охватившего ее тело, мое сердце билось быстро, наслаждаясь жизнью, покидающей ее тело. Когда тело женщины начало сдаваться, я ослабил хватку. Она упала в мои объятия без сознания. Фотография выпала из ее руки на землю. Я посмотрел на фотографию, лицо моей жертвы уставилось на меня.
И я улыбнулся.
Я улыбнулся, держа эту женщину в своих объятиях.
Потому что она заплатит.
Она заплатит болью и кровью... затем я приду за ним.
Глава 3
Лука
— Есть мысли, где вы поженитесь, Тал? — спросила Киса мою сестру, когда мы все сидели в доме моих родителей.
Талия придвинулась ближе к Заалу и положила голову на его огромный бицепс.
— Может быть здесь, в доме. Устроим небольшое торжество. — Лицо Талии поникло, и она пожала плечами. — У меня есть только вы, ребята, и… — она прочистила горло, когда Заал напрягся, его лицо стало резким и неподвижным, — и, вы знаете, Заал единственный из его семьи.
Положение тела Заала было твердым, его длинные темные волосы спадали на лицо. Талия откинула назад его волосы и положила ладонь ему на щеки. Заал повернулся к ней, и она поцеловала его. Все напряжение сразу покинуло его тело.
Он боролся. Боролся так же, как и я.
Мой желудок сжался, потому что, по крайней мере, у меня была семья. У него же, кроме нас, никого нет. Мы не его кровь. Это не то же самое.
Рука скользнула по моей груди. И когда я опустил взгляд, Киса улыбнулась мне. Наклонившись вперед, я поцеловал жену в макушку и провел рукой по ее животу, где рос наш малыш. Киса положила голову мне на плечо. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким наполненным смыслом.
— Все еще не выяснили, племянница у меня или племянник? — Я посмотрел на Талию, которая улыбалась мне.
— Нет, мы хотим, чтобы это было сюрпризом, — ответила Киса до того, как в комнату вошел мой отец и Кирилл. Кирилл был одет в дизайнерский черный костюм тройку, как и всегда. Его проницательные глаза встретились с моими, и он качнул своей головой, приказывая следовать за ним в кабинет моего отца.
Кирилл повернулся к Заалу.
— Обучение.
Еще раз поцеловав Кису, я встал и последовал за отцом и Паханом в кабинет. И Заал — мой князь, номер два, следовал за мной по пятам. Когда мы вошли в комнату, Пахан опустился за стол, а мы сели в кресла напротив.
Заал сел справа от меня, отец — слева. За последние несколько месяцев Заал постепенно приспособился к новой роли присяжного члена нашей Братвы. Я брал его с собой повсюду, показывая нашим людям, что новый король присоединился к Волковым. Размеры и сила Заала говорили о том, что с каждым днем мы становились все сильнее. И я чувствовал себя сильнее рядом с ним.
Мой отец, хоть поначалу и относился к Заалу с подозрением, постепенно пришел к тому, чтобы позволить Коставе вступить в наши ряды. И я не мог этому не радоваться. У Братвы Волкова всегда было три царя; с принятием Заала, мысль о том, чтобы сменить Пахана, больше не пугала меня — у меня будет надежный брат, который поможет мне править, когда придет мое время занять место Пахана.
Кирилл достал из-под стола бутылку водки и налил четыре стопки. Мы выпили, и Кирилл снова наполнил рюмки.
Отодвинув стопки в нашу сторону, он откинулся на спинку кресла и сказал:
— Вчера прилетел незарегистрированный маленький частный самолет. Когда самолет прибыл, наш человек с аэродрома занял место в центре дозаправки.
— И никто не согласовал это с тобой? — спросил отец, нахмурив брови.
Кирилл махнул рукой, опрокинул рюмку и покачал головой.
— Разрешения не спрашивали, но, с другой стороны, люди больше не уважают то, как делаются дела на моей территории. Никакого уважения к старым обычаям.
Он сложил руки на животе и добавил:
— Но это не значит, что они не заплатят за отсутствие уважения и чести.
Нахмурившись, я спросил:
— Кто это был?
Кирилл придвинулся вперед, встретился со мной взглядом и ответил:
— Вот в этом-то и загвоздка, Лука. Кажется, что никто не знает и не помнит.
— Тогда мы заставим вспомнить тех, кто позволил самолету войти в наше воздушное пространство. Сделаем все, что потребуется. — Мои руки сжались в кулаки на подлокотниках кресла. При мысли о том, что придется применить насилие к нашим врагам, моя кровь закипала от возбуждения.
Кирилл холодно улыбнулся моей реакции и снова наполнил рюмку. Я опрокинул её, чтобы успокоиться и не думать о пролитии крови.
— Думай, как пахан, Лука. И, как и положено хорошему пахану, я уже приказал своему головному Pytki (прим. пер. — пытки) — моему палачу — «поговорить» с людьми, допустившими посадку.
— И? — подтолкнул мой отец.
Кирилл откинулся на спинку кресла и ответил:
— Имен не назвали, так что от этих людей, крыс-предателей, быстро избавились, но одну информацию я счел особенно интересной.
Мое тело напряглось от осознания того, что в городе могла быть новая угроза. Кирилл был спокоен. Всегда спокойный. Но я знал, что чем спокойнее он казался, тем больше ярости он чувствовал внутри.
Кирилл перевел взгляд на Заала, который молча сидел рядом со мной. Заал всегда молчал. Он впитывал все, о чем говорилось, но редко говорил.
Заал напрягся, когда взгляд Пахана упал на него. Кирилл склонил голову набок и заявил:
— Самолет прилетел прямо из Грузии.
Глаза Заала вспыхнули. Губы Кирилла изогнулись в изумлении.
— Мой вопрос в том, зачем грузину подрывать мой авторитет? Зачем грузину платить моим людям у меня под носом, чтобы войти в мой город? — Кирилл откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с Заала.
В комнате повисло напряжение, затем я произнес:
— Заал, бл*дь, никак не смог бы организовать это, если ты об этом. Он присягнул Братве. Он поклялся тебе, жизнь за жизнь, кровь за кровь.
Кирилл бросил взгляд на отца, застывшего в своем кресле. Я знал, что они оба сомневались в преданности Заала, но я был абсолютно уверен, что Заал никогда не предаст нас. Даже если эта преданность и была основана исключительно на его любви и преданности моей сестре.
Но это было не так.
Я уже открыл было рот, чтобы сказать свою мысль вслух, когда Заал медленно и уверенно произнес:
— Я бы не предал эту семью. Я воин; если бы я нарушил твое правило, я бы встретился с тобой лицом к лицу, а не прятался в тени.
Я откинулся на спинку кресла и увидел, как сузились глаза Пахана. Наконец, он подался вперед и пододвинул Заалу рюмку водки.
— Теперь все ясно. Я полагаю, что может быть и другая теория.
