Я удержалась от того, чтобы признаться в этом девушке, для нее это было бы преждевременно.
Лейла продолжила грустным голосом:
— Возможно, они меня закрыли, но не стоило так поступать. Я всегда была убеждена, что мое тело — не мое.
— Вот как?
— Мама говорила, что тело женщины не принадлежит ей. Я понимаю.
— Что ты понимаешь?
— Тело нужно закрыть, потому что, открывшись, оно может стать источником бед.
Мне предстояла сложная задача.
— Твое влагалище закрыли, чтобы предотвратить опасность, так?
— Да… мама говорила: «В тебе живут все демоны земли, берегись и не выпускай их, мужчины от этого умирают».
Вдруг, при слове «мама», Лейла повернулась к деревне и залилась слезами.
— Что такое?
— Я не хочу покидать своих родственников. Я не должна была уходить.
Я попыталась ее утешить:
— В чем-то несчастье даже пошло тебе на пользу. Без этих злоключений ты не смогла бы попутешествовать. — И я сменила тему: — Ты его хотя бы любишь?
— Кого?
— Того, с кем собираешься связать свою жизнь.
— Тарек мне ничего не сделал, я не могу его ненавидеть.
— Так ты его любишь?
— Он мой двоюродный брат, и я всегда смотрела на него как на брата. Я не думала о нем как о муже. Но разве любовь имеет значение?
Мы были уже далеко от деревни, когда Лейла снова начала плакать, повторяя, что она хочет вернуться домой. Я не смогла сдержать раздражение:
— Перестань вести себя как ребенок! Вместо того чтобы жаловаться на судьбу, цени то, что происходит с тобой сейчас. Ты находишься вне стен родного дома, ты свободна и далека от Зебиба и его навоза! Ты не чувствовала бы себя лучше, пойди у тебя кровь в первую ночь! Ты целыми днями мыла бы пол и ложилась под мужа, который радовался бы, видя, что твой живот доходит до носа. А ты бы страдала и раздавалась вширь, плакала и рожала, а потом он покинул бы тебя ради женщины помоложе. Разве это жизнь? Тогда я тебе скажу, что ты ничего не потеряешь, пока ждешь. Ты вернешься и погрузишься в это жалкое прозябание!
Глаза Лейлы округлились, как будто она видела меня в первый раз.
Я смягчилась:
— Лейла, ты уже видела дом твоей новой родни? Его стены высоки, как стены тюрьмы. Нет, ты никогда не видела тюрьму. Ты не провела достаточно времени в заточении. Знай, что уйти из отцовского дома в дом мужа означает поменять один застенок на другой. У твоей новой родни будет еще хуже. Низкие потолки, окна, которые выходят в коридоры, темные, как живот удава, и когда ты поднимаешь голову, ты видишь только бороду Бога. А что делает борода Бога? Она требует от тебя быстро опустить глаза и выполнять долг по отношению к мужу и другим мужчинам племени. Тогда ты возвращаешься к своим делам и снова начинаешь трудиться в поте лица, веря в то, что твоя жизнь и радости и днем, и ночью принадлежат твоему мужу, а не тебе. Не сомневайся, праздника не будет!
— Женщина создана для того, чтобы служить мужчинам. Мама говорила, что женщина без мужчины…
— Шлюха, произнеси это слово!
— …
— Лучше быть шлюхой, чем рабыней глупого мужа.
Она споткнулась.
— Да, да! Теперь ты широко раскроешь уши и не будешь краснеть каждый раз, когда я произношу слово «влагалище» или «шлюха», хорошо?
Она только пробормотала, как будто разговаривая сама с собой:
— Я предпочла бы умереть. Девственницы попадают в рай.
— Смерть из-за ошибки девственника нельзя назвать хорошей.
— Этого девственника выбрали мне в мужья, и я должна его любить.
— Если бы ты его любила, то не ждала бы свадьбы, чтобы предложить ему свою девственность!
— Извините?
Она задыхалась. Я повторила свою фразу слово в слово. Она проглотила слюну и сказала:
— Тетя, мое влагалище принадлежит только моему мужу. Это достояние всей семьи, и я должна была его сохранить. Но теперь и меня, и его оклевещут. Я понимаю их гнев…
Она снова начала плакать, и я уже была готова вернуться.
***
Лейла шла впереди, и я думала: «Нужно ковать железо, пока горячо, давай, Зобида, объясни все этой девственнице, иначе она останется скаредной всю свою жизнь, не щади ее невинность и чувствительность, иначе она вернется в Зебиб такой же девственной! Тебе нужно действовать быстро и правильно, говорить мало и четко. Девушка вышла из возраста сказок и отговорок, заставь ее дойти до края и сделай так, чтобы никогда, никогда она не стала прежней! Встряхни ее, ты это умеешь!
Я нарушила молчание, спросив:
— В каком возрасте тебя заперли в доме?
— В двенадцать лет.
— Сколько раз с тех пор ты покидала Зебиб?
— Один раз, когда выходила замуж моя двоюродная сестра в Аин Хара.
— Тебе приходилось гулять по этой долине?
— У меня не было таких мыслей. Да и зачем ходить без всякой цели? — проронила она с грустной улыбкой, не замедляя шага.
— Двигаться, смотреть вокруг себя, и это вовсе не ерунда!
Я взяла ее за руку и заставила остановиться:
— Сейчас тебе надо отдышаться и посмотреть на то, что тебя окружает. Мы совершаем первое свободное движение, как только открываем глаза. Они путешествуют в первую очередь. Как говорит пословица твоих дедов, все можно поймать в клетку, кроме взгляда. Созерцай чудеса природы. Рассмотри небо, камни, листок, уносимый ветром, ветку, которая хрустит под твоими ногами. Восхищайся этими полями, цветами, которые весна оставила нам в залог до лета. Ты знаешь, что каждый твой взгляд продляет их жизнь?
Она слушала меня, неподвижная и ошеломленная, как будто войдя в потусторонний мир.
— Ты знаешь, что я часто гуляю одна вдали от деревни. Мегеры считают меня колдуньей и утверждают, что я собираю странные растения и убиваю ящериц, чтобы готовить из них волшебные зелья.
Она пробормотала:
— Верно, они так говорят…
— Это ложь, пусть я никогда ее и не опровергала… Твои родственники не понимают, что говорить с природой — это право каждого. Конечно, снаружи она кажется равнодушной, но если присмотреться — нет ничего более восприимчивого и заботливого. Не пугайся ее тишины; как только природа приручит тебя, она заговорит с тобой так, что никто этого не услышит. Она рассказывает тебе о своем одиночестве, которое становится твоим. Она передает тебе свои ароматы, подношения и переливы, ничего не прося взамен. Она прислушивается к твоим вздохам, не повторяя их. Природа — это огромное сокровище. Она — союзница женщин, с которой мы украдкой разговариваем. И как свободно мы можем говорить с тем, что не может ответить!
Я наблюдала за Лейлой. Она осматривалась вокруг, как настороженное животное.
