«Оплакивала ли она меня? Или к тому времени уже знала, кто такой Сет и каков её сын»?»
Это были вопросы, о которых Даган столетиями запрещал себе думать.
«Какой смысл?»
Он никогда не сможет найти ответы. Смертная, которая дала ему жизнь, умерла почти триста лет назад после рождения брата.
Но лежа здесь и глядя в глаза Рокси, выслушивая ее, делясь воспоминаниями, он хотел предложить и разделить с ней хоть что-то. Это странный опыт, но Даг хотел рассказать ей о себе.
– Меня время от времени навещал отец, – наконец произнес он, довольный тем, что нашел что-то личное, чем можно поделиться.
Она кивнула торжественно, энергично, и Даган порадовался, что дал ей желаемый обмен воспоминаниями.
Однако Рокси ничего не ответила. Молчание затянулось. Слишком. У него возникло неприятное ужасное осознание, что она ожидала большего.
Наконец она спросила:
– Что насчет твоих братьев?
Даган погладил ее по ноге. Кожа гладкая как атлас. Опустив голову, он провел языком вдоль кости со стороны лодыжки. Даган рассматривал ее ногу, проведя языком от икры до бедра, затем...
– Нет! – бросила Рокси.
Он перевел взгляд к ее губам.
Девушка раздраженно вздохнула и напомнила:
– Твои братья?
– Мы не... росли вместе, – ответил он. – Я никогда не встречался с ними, пока не вырос.
Она озадаченно нахмурилась.
– Сколько у тебя братьев?
– Тро... – его кольнула боль, и Даган запнулся, собираясь с мыслями. – Двое. Локан мертв.
Конечно, она уже знала это.
– Мне очень жаль, – прошептала Рокси. – Правда.
Её губы приоткрылись, будто она собиралась сказать больше, но Даган прижал к ним пальцы, останавливая слова. Она может сожалеть, но она по-прежнему одна из Стражей Исет. Если дойдет до выбора, она предпочтет его или обязательства? Будет ли стоять в стороне, когда он продолжит охоту за останками Локана или попытается остановить, как было приказано?
«И самое главное, предоставлю ли я ей выбор?»
Даган не хотел знать ответа. Не сейчас, ощущая ее вкус на губах и коже.
Достаточно времени, чтобы отложить вопросы о долге на потом.
Прямо сейчас он хотел насытиться ею. Запахом кожи. Звучанием голоса. Тайнами, которые мог выудить из ее уст. Не секретами Исиды. Только ее. Рокси.
– Значит, ты была одинока в толпе, – напомнил он. – А потом?
– Я переезжала. В одиннадцать я попала к хорошим людям. Они не были богаты, но имели добрые сердца. Оба много работали, но, тем не менее, отсылали деньги родственникам на Гаити. Я подолгу сидела одна. Предполагалось, что когда приемных родителей не было, я должна была находиться у соседей. Но соседи никогда не уделяли мне много внимания. Когда мне исполнилось двенадцать, приемные родители взяли еще одного ребенка. Тогда я перестала быть одинокой, – Рокси сжала губы и судорожно вздохнула, – какое-то время.
– В ночь, когда я нашел тебя, ты снова была одна.
Даган ощутил напряжение под своими пальцами, подергивание мышц задней стороны голени, словно Рокси хотела убежать. Она поерзала на матрасе, пытаясь вырваться и уйти.
« Этого не произойдет!»
Сев на кровати, он посмотрел ей в глаза. Вытянув ноги по обе стороны от нее, Даган слегка согнул колени, создав нечто вроде полукруга с ней посередине.
– Одна. – Рокси выдвинула вперед подбородок и кивнула. Вздохнула, открыла и закрыла рот. И так несколько раз. Пока не призвала всю необходимую силу и, наконец, продолжила. – Ты знаешь, каково сгорать. Боль. Жар. Неописуемо, верно?
Вопрос, но Даган знал, что Рокси не ждет ответа.
Ее взгляд упал на его руку.
– Моя приемная семья сгорела. Мы жили в Вэлливью, в малоэтажном жилом комплексе. Тоже муниципалка, но получше Роджерс парка. Однажды вечером я возвращалась с соревнования по легкой атлетике. Весь квартал был освещен, как восход солнца. Большинство людей успело выбежать из домов. Некоторые нет. Впервые за несколько месяцев мои приемные родители были дома. Оба умерли, когда рухнула крыша.
Лицо бесстрастно, голос ровный.
– Моя сводная сестра Риана выбралась, но какой ценой. Она обгорела. Я видела ее. Подумала, что у нее по рукам льется вода. Но это сползала кожа. – Рокси сжала губы и кивнула. – Я не буду описывать ее страдания. Терапия была хуже всего. По крайней мере, я так думала, пока врачи не начали срезать куски. Пальцы ног, затем всю ногу. Пальцы на правой руке. Я ходила на вечерние занятия, работала в ночную смену на заправке, чтобы сидеть с ней днем. Мне казалось, что я спала не больше четырех часов в сутки. И так пять, может шесть месяцев.
Рокси опустила голову, накрыла рукой его запястье, и Даган, глянув вниз, с ужасом осознал, что сжал руки в кулаки. Сердце стучало, желудок свело. Он ощущал ужас и боль за человеческую девочку, которую даже не знал.
Потому что у Рокси болела душа.
Он чувствовал её боль и хотел забрать себе.
Их взгляды встретились.
– Риана умоляла меня убить ее. Прекратить страдания. Я навещала ее каждый день. Каждый день сестра умоляла меня положить подушку ей на лицо и просто позволить уснуть. Каждый проклятый день. Я думала, она поправится через какое-то время. Но ожоги не заживали, даже спустя месяцы. А еще оставался риск заражения. Инфекция, и она умерла. Все, конец истории.
Но это не все.
– Расскажи мне остальное.
Она покачала головой и опустила подбородок – длинные волосы упали вперед, заслоняя лицо.
Но Даган обхватил ее за щеки, заставив посмотреть ему в глаза. Ее боль была ужасной. Глубокой. Он видел.
– Расскажи мне остальное, – тихо настоял он.
– Я стояла возле ее кровати, – прошептала Рокси. – Взяла подушку. Она смотрела на меня. Ее глаза были прекрасны, как и лицо. Она обгорела почти вся, кроме лица. Риана не шевелилась. Только улыбнулась мне. Словно радовалась, что наконец уйдет.
– Ты положила конец ее страданиям, – произнес Даган.
Слезы хлынули из глаз, стекая по щекам до самых уголков рта.
– Человек, которым я стала сейчас, так и поступил бы, но тогда... я не смогла этого сделать. Я недостаточно ее любила или мне не хватило храбрости, или я убедила себя, что все можно исправить, выиграть... или возможно я была слишком эгоистична, желая несколько часов, дней, чтобы снова не остаться в одиночестве. Независимо от причины, я убрала подушку. Риана умоляла меня не делать этого, но я не смогла. Потом я еще долго сидела рядом, позволяя ей жить. Четыре мучительных ужасных дня я знала, что сестра умирает... четыре дня ада, которые я позволила ей жить.
