И в эту ночь полнолуния будем мы принадлежать друг другу, словно бы и нет на свете Гарольдуса, ведь сказал же Северус, светоч жизни моей, цветок мой солнечный, источающий ароматы летние трав луговых спелых, с колосьями налитыми, и цветов всех, что растут на Альбионе, словно бы собранных вместе, на едином преобширном лугу, и зелени дерев, ещё не утомлённых зноем, что не любит он больше драгоценного гос…
- О, полнолуние! Будь ты проклято семь раз! Нельзя нам с братом любить друг друга, когда лик Селены полон! Придётся ждать сумерек утренних, но брат же уйдёт, как обычно, к супруге своей, дабы поспать и проснуться рядом с нею, чреватою, и была спокойна и она, и утроба её.
Мне же остаётся только ждать обычного, тёмного утра. Да будет ли тёмным оно, раз на небесах ни облачка нет?! Затянется ли лик Сола Всесветлого, дары земли производящего с позволения Юпитера - Громовержца, благословенными облаками, дабы можно нам было сойтись в любови необъятной, такой, что жить я без Северуса, северного ветра моего, уж не могу вовсе?.. Печалуюсь я, когда ревность овладевает естеством моим, слишком сильно.
- Не печалуйся так, брат мой Квотриус, звезда моя нездешняя, неотмирная, неведомо, из созвездия коего, что Селена показывает свой лик сейчас.
А давай наплюём на её наглую светящуюся, когда не нужно рожу, и приступим друг к другу! - прочитав мысли Квотриуса глаза в глаза, как обычно, сказал Северус.
- А давай!
Квотриус, раззадорившись, тоже ответил на языке черни. О, он мог бы, если бы умел, сказать сии благословенные слова на языке даже варваров диких, лишь бы Северус не отказался от стремления своего быть с ним.
… Ремус открыл подслеповатые из-за крови, коркой засохшей на лице, глаза и посмотрел в единственно доступном ему направлении - прямо перед собой. Там была Луна, вся в белом, словно невеста во время Венчания.
- Ремус, как ты? Я не хотела тревожить твой сон, но сейчас отлевитирую тебя в ванну с целебными равами. Я, едва лишь увидев тебя в первый раз, поняла, какие тебе понадобятся. Да и стремление моё… Одним, словом, она уже готова, надо только подогреть воду. Ещё раз.
- Я же… убил себя. Я знаю это потому, что был в Междумирье, не как гость, а как призванный в Посмертие.
- Я… Я… В общем, я вернула тебя к жизни. Ты так устал - ещё бы, спать с девственницей, да ещё когда сам еле жив. Но у тебя получилось, мой родной. Мне даже почти не было больно, а потом… Потом стало необычайно хорошо. Ты такой… сильный, что сумел после дефлорации доставить мне… как же это, а, оргазм.
- Жаль, ты не зачал мне дитя. Мальчика ли, девочку - дитя осталось бы мне, как напоминание об этой незабываемой ночи. Я же знаю, что в… нормальном состоянии ты не пошёл бы на… такой шаг. И я так и осталась бы девственницей навсегда или… до следующей Полной Луны. Больше ждать я не могла.
- Но, Луна! Как могла ты доверить свою невинность грязному, окровавленному, имеющего «миленького дружка», да и бездушно…
- Есть у тебя душа, Ремус, возлюбленный мой первый и единственный. Знаю я это и не спрашивай, откуда. Просто знаю. Если хочешь, то поверю я в твоё, чуть было не состоявшееся Большое Путешествие, в какое попал, к примеру прежний господин Директор Альбус Дамблдор. Вот его было уже не спасти - он же не оборотень, для которого любящая, невинная девица есть всё - и лекарство от ликантропии, и средство возвращения из уже начавшегося пути в Посмертие.
- Но… я даже не помню ничего… этого, Луна! Разве не обидно тебе?
- Это я наложила на тебя заклинание Частичного Забвения, чтобы не смущаться самой впредь, видя тебя, как своего начальника.
- И как ты вообще так быстро обернулась? Я имею в виду малое, должно быть, время между первым твоим появлением, как призрака, но с присущим тебе… тогда запахом в запертой, вообще-то, на самые сильные Запирающия заклинания, комнате и вторым, когда я порвал себе к зелёным ебеням… О, о, прошу прощения… На кусманчики. Маленькие такие, неаппетитные.
- Ты порвал себя не на кусманчики, как ты выражаешься.
Луна произнесла это, только лишь отлевитировав голого Ремуса в нежную, тёплую, приятно пахнущую ароматными травами, ванну. Она пошептала над водой, и тотчас жжение в ранах, нанесённых самому себе Ремусом, усилилось - травы начали производить свою исцеляющую работу, но Люпину стало неловко под пристальным взглядом мисс Лавгуд, устремлённого с каким-то потаённым желанием, на него, нагого.
Бывший, да, теперь уже бывший оборотень быстро нырнул в желтовато-зелёную воду и омыл себе лицо. Потом, вынырнув, с радостью понял, что очень хочет поиграться с миленьким. И так ему этого захотелось, что он уж и не знал, как попросить мисс Лавгуд, на которой он, как честный человек, должен будет теперь жениться, сходить в его спальню за милым сердцу и… жопе другом.
- Заодно пусть и научится пользовать меня им, а я уж её не обижу. Взамен. О, боги! Как же хочется жизни привольной, холостой, а теперь - жениться на своём заместителе… От этого же и разговоры лишние в Хогвартсе, и - самое ужасное - дети пойдут! А я с ними тетешкаться не люблю… Хотя пора уже тебе Рем, семьёй обзаводиться.
Но она же такая молоденькая… женщина. У тебя с ней столь большая разница в возрасте. Вспомни её на третьем курсе школы. О-о, она уже тогда была влюблена в меня, просто потому, что в всклокоченного, страшно грязного Сева было невозможно влюбиться… Однако вот Гермиона Грейнджер влюбилась же! Нет, это она в Зельеварение с Алхимией влюбилась, а не в их преподавателя.
- И, самое главное, Рем, не забывай - это… ты сделал мисс Лавгуд женщиной, так тебе же из-за этого и достанется… на всю оставшуюся жизнь, на всю оставшуюся жизнь. Помни это, и хоть если не можешь любить, то почитай Луну, как свою избранницу.
И Ремус получил в ответ от Луны такое необходимое ему:
- Ты же не думаешь жениться на мне после всего… этого?
Она беспомощно и как-то очень нежно развела руками.
- Именно. Имено об этом я и думал сейчас, драгоценная мисс Лав… Луна. Я только оденусь и произнесу перед тобой официальное признание в люб…
- Но ты же не любишь меня, мой Ремус, Рем. Так, к чему это всё? Эти официозные, но не нужные никому из нас, не от сердца к сердцу идущие, признания? Я не хочу… такого замужества, и не этого вовсе я добивалась, ложась под тебя, бездушный, вот теперь уже самое страшное - бездушный человек!
Луна не на шутку разгневалась, а что Ремус? Да просто затащил её в ванну…
И так ему было хорошо, подумать только, впервые да ещё и с женщиной, такой молодой и… в общем-то, даже своеобразно красивой, если бы не проблески сумасшедшинок в её стальных, как… как у столь нравившегося ему Люца, глазах.
