И так ему было хорошо, подумать только, впервые да ещё и с женщиной, такой молодой и… в общем-то, даже своеобразно красивой, если бы не проблески сумасшедшинок в её стальных, как… как у столь нравившегося ему Люца, глазах.
Вот подумал правду Ремус, и ему стало несравнимо легче заново, уже в полном рассудке и памяти изучать прелести нетронутого тела и снова, и снова овладевать им. К удовольствию обоих. Не нужно ему было стесняться любви к женщине - жаль, что Ремус на столь долгий срок взял и вычеркнул их, представительниц слабого пола, из своего послужного списка потенциальных любовей.
Он много потерял, не всё же о мужчине, таком недоступном друге Северусе мечтать. Да и не подходил он, к несчастью Люпина, для фантазий с тем ещё, прежним, загрызенном вусмерть, дружком. Вот Люц - это да - какие стати, сколько мяса, мышц, какая роскошная задница, наконец! Вот именно, что «на конец». Как бы хотел Рем поиметь…
Но не время сейчас, сейчас он барахтается с юной женщиной в ванне, стараясь расположить её в одной из самых занятных поз из анекдотов - ноги выше головы, да следить, чтоб вода в рот и нос не попала. Она ж сама за своими действиями не усмотрит, так увлеклась процессом. Реальности Ремус не ведал, вот и приходилось подкрепляться «знаниями», полученными в «Башке Борова» от таких же, как он сам, бесхозных, без жён и детей, мужиков.
Они и пользы в обществе магов не приносили никакой, так, алкоголики, тунеядцы и хулиганы. Но не оборотни. Поэтому им и находилось место под солнцем, да не в резервациях каких, для себе подобных, а вполне себе так на свободе, не притесняемые никем, кроме нормальных, обычных Ауроров, хватавшими их за жопу в случае мелких краж чьих-нибудь мётел, прочего магического инвентаря, да тех же медных котлов, на которых специализировался Мундунгус… Флетчер… Подвалы… Тонкс… И резвящаяся с ним, узнающая весёлую науку любви Луна, бывшая такой же непорочной, как и та… погибшая в страшных мучениях.
А ведь именно Тонкс, по страшному и странному сейчас для Люпина стечению обстоятельств, была единственной подругой мисс Лавгуд. Она была кем-то вроде наперсницы и даже любовницы для одинокой Луны. Кто знает теперь, что связывало их, два одиночества? Только лишь девственность? Но о ней нечего говорить - она либо есть, либо в полном и бесповоротном отсутствии. А Луна, должно быть… была до него, Рема, столь же непорочна, как и… Тонкс…
Некрасивая Нимфадора, которая когда-то нравилась Северусу, его Севу. Что ж он, Ремус, всех предаёт?!
Сменил же любовь к Севу, чистую, невыразимо тонкую, на похоть, испытываемую вот уже во второй раз, вблизи Люца. Предал Тонкс - пожалел собственной раздроченной задницы. Вот теперь предаёт Луну, желая того же Малфоя. И никуда, никуда нам не деться от этого… Ремусу от предательства, низкого, пагубного, изничтожающего душу не хуже пресловутых хоркруксов Волдеморта, никуда не деться…
Глава 39.
И вот одна уже в Посмертии, лишь тень её осталась от весёлой, шабутной, неуклюжей, на самом деле много знающей Тонкс. А вторая… Вторая веселится и радуется полнокровной жизни, жизни с привкусом не то, чтобы любви, её Ремус не испытывал… ещё, но и в сексе не отказывал. Нет, он выполнял любые пожелания своей спасительницы! А их, надо сказать, было многовато для девственницы, хоть и с лесбийским уклоном.
Да, что он, Рем, всё о девственницах должен переживать, ведь так и попадаются, что не пришей пизде рукав! Простите, девушки честные, за матерное словоблудие Ремуса Джеральда Люпина, бывшего оборо…
А, если вот так, ноги на плечи и нагнать волн целебной водички с травками, чтобы глубже входить, на полную длину. И как ей, Луне, не больно, ведь достаёт, небось, аж до кишок! У него же, Рема, причиндалы такие здоровенные, под зверя выросшие, а ведь были когда-то нормальными, как и положено семилетнему мальчику. Это после они сразу вымахали на три XL и стали болтаться между ног, причиняя невинному мальчонке массу неудобств. Ему даже брючки шили на заказ у портного, с расширенной проймой, покуда маме не запретил заниматься единственной её любовью - единородным сыном - пасынок, глава, ёбтыть, рода.
А сам и переспал с мамой, ведь была она всего чуточку старше своего властного и похотливого пасынка, а уж какой красавицей её Рем запомнил, и ей, обесчещенной, потом пришлось пить, впервые в жизни, Абортирующее зелье. Так оно на неё подействовало, что стала она бесплодной. И пасынок, грёбанный Годус Джеральд Люпин, не боясь обрюхатить мать, сделал её, фактически, своей наложницей. И молодая мать, нежная Очидеа, выносила домогательства Годуса только, чтобы не сделал он её всё ещё любимого, но в тайне, сыночка, Изгоем рода и не отказался бы отправить его учиться в сам Хогвартс!
Сама мать окончила английский, не идущий ни в какое сравнение с французским по уровню престижа, пансион для волшебниц. Родовитый будущий отец Ремуса на старости лет выбрал её - очень красивую девушку - вместо недавно почившей жены. Они тут же зачали Рема, и он рос, не зная отказа ни в чём, пока Фенрир Грэйбэк не… сделал своего подлого дела. Но это слишком грустная история.
Мы же говорим о любовных утехах Ремуса, жаждающего близости или с Люцем, если так, по-хорошему, не беря мельче, или уж хотя бы, с миленьким.
Но ему предлагалось поистине безразмерное влагалище молодой, страстной женщины. И Ремус пользовался тем, что дают. Наконец, когда ноги Луны, испытывающей уже который оргазм, соскользнули с плеч Рема, он понял, что, кажется, на этот раз, всё. Если Луна чего-то и хочет сейчас, то, как и сам Ремус - вкусно и много поесть.
Но в эту комнату вызывать домашних эльфов было бесполезно - они всё равно не пришли бы, опасаясь оборотня после обратной трансформации. А вдруг он так и лютует там, в пустой спальне?
- Луна, дорогая моя, хорошо ли тебе со мной? Не было ли тебе больно?
Ремус галантно осведомился, чтобы удостовериться в том, что женщина насыщена мужской, странно даже подумать, его, Рема, лаской.
- Да, мой любимый. Но ты делал всё это, такое приятное и превосходное, не с мыслями обо мне. Признаюсь, мне так жаль!
- Вот дементорова прорицательница! Мало ей, что ли, показалось? Ну дык я ж могу ще. От меня ж не убудет… Боги, милостивый, всемогущий Мерлин! Да что с моим членом? Он усох и стал ровно в половину меньше прежнего, волчьего! Или это я превращаюсь обратно из нелюдя в человека? И душа у меня появится? Настоящая, мужская. Но… была же у меня душа, иначе бы не унёсся я, куда и все маги при смерти - в мир Немёртвых. А оттуда лихо так потягивало в Посмертье. Я знаю, что это оно, но откуда? Я же дальше гостевого пароля в Междумирье, да и то, по большой, преогромной такой пьянке не знал.
