— Отмыва, — беззвучно по его губам. Потому что камера в лифте, и хоть он стоял прямо под ней и лица было не видно, но звук писался.
Лифт все так же достаточно быстро ехал ввысь, цифры этажей сменялись на табло, в голове так же почти привычно пульсировало: «Хакервилль» сейчас делающее это его «перед последним этапом. Отмыва» вполне закономерным, многое поясняющим, почти ожидаемым. Пазлы медленно вставали на место в ожидании остаточных, я смотрела в спокойные карий бархат с поволокой, а ощущение нереальности происходящего нарастало. Хмыкнув, отвела взгляд и вслед за ним вышла из лифта.
Лифтовая площадка и коридор был схож оформлением с Риверсайдом, а вот квартира в конце коридора разительно отличалась. Не особо большая, со свободной планировкой и, несмотря на необходимый минимал предметов интерьера, делящего пространство на условно гостиную и обеденно-кухонную зону, явно не обжитая. Ибо нужна была для других целей.
Вдоль стен аккуратными стопками запакованные коробки с ноутбуками, блоками, какими-то еще трудно мной опознаваемыми компуктерными хренями. В гостиной диван и кресла заняты тоже коробками, но уже с мобильными гаджетами. Журнальный стол забит упаковками сим-карт, перехваченных резинками. Квартира-склад для инвентаря в хакерских состязаниях, видимо.
Я вслед за Маром шла к обеденной, где за большим столом находилась достаточно интересная компания, занятая послетрапезным кофе-чаепитием и оживленными разговорами. Всего шесть человек, включая добродушно улыбнувшегося мне Тёму, застонавшего, когда пробежался взглядом по бумагам, свернутым Маром в трубочку, которой он достаточно весомо стукнул Тёме по затылку, прежде чем бросить бумаги перед ним. После выполнения нашего с Тёмой привычного обряда приветствия, усаживаясь на выдвинутый для меня Маром стул рядом с пустующим его, Мар представил меня присутствующим, но, что интересно, их он мне не назвал.
— А мы, можно сказать, знакомы, — улыбнулся шатен, сидящий напротив меня, потягивая чай.
— Да, Стас, кажется, — улыбнулась в ответ, отказываясь от Тёминого предложения набить кишочек и вспоминая, где же я видела это лицо.
В аэропорту. Я встречала Мара, прилетевшего… с очередного отмыва вместе с Тёмой и ним.
Сдержала мрачную усмешку при этих мыслях, сохраняя вежливую доброжелательность на лице. А внутри пружина напряжения начала медленно скручивать внутренности.
Стас кивнул. Сидящий рядом с ним брюнет, обратив взгляд на Мара, приподняв уголок губ, крайне заинтересованно спросил:
— Мы расширяем штат?
— Боишься конкуренции? — усмехнулся Мар, положив руку на спинку моего стула и согласно кивнув на предложение кофе от худощавого блондина, направляющегося к кухонному гарнитуру, на котором располагалась кофе машина.
— Наоборот, — махнул рукой брюнет, переводя взгляд на вежливо улыбнувшуюся меня, — всегда рад коллегам.
Тёма, помогая Стасу убрать со стола контейнеры из-под харчей, оглянулся на брюнета и произнес:
— Конечно, ты рад. Надеешься, что мы возьмем стажера на которого ты снова спихнешь половину своей работы? Не прокатит, Тарас. — И не сильно стукнул его по голове убираемой коробкой из-под пиццы.
— Вот не надо! — хохотнул тот, собирая оставшиеся тарелки и направился с ними к посудомоечной машине. — Ромка тогда сам вызвался помогать. — Блондин, который, не оборачиваясь от гудящей кофе-машины, показал Тарасу фак, видимо, и был тем самым Ромой. Тарас, повернувшись к ухмыльнувшемуся Стасу, перевязывающему мусорный пакет стоящий рядом с наполненным смятыми коробками из-под ноутов, шутливо-серьезно потребовал, — Стас, подтверди!
— Что ты наглая скотина, могу подтвердить, — фыркнул Стас.
— И я могу, — гоготнул Рома, усаживаясь рядом с Маром, и придвигая к нему одну из чашек кофе. — Прямо ответственно заявить.
Негромкий смех за столом, затем отвлеченные разговоры. Мысленно запретила себе себя накручивать. Мар сказал, что поговорим, соответсвенно, дергаться и доводить себя до седин рано. Потому мысленный блок и любимое — анализ. Изредка включаясь в поверхностный треп, приходила ко мнению, что второй раз за наше недолгое знакомство с Маром я попадаю в интереснейшую компанию, подобие которой едва ли еще встречу. Первое слово, происходящее на ум — неординарные. Все приблизительно одного возраста. Внешний облик — стиль, нередки известные бренды в одежде и аксессуарах. Их можно было бы принять за золотых мальчиков только это были совсем не они. Почти у всех несколько ускоренный темп речи, находчивы — подхватывают беседу и меняют ее русло иногда в совершенно неожиданную сторону просто ради удачной шутки. Блеск глаз. Разумный, проницательный. И взгляд всверливающийся, когда понимаешь, что перед тобой люди умеющие не только читать, но и считывать. У умных людей не бывает легкого, беспечного взгляда. Ненамеренно взгляд такой, просто привычка, а она, как известно вторая натура… Язык тел свободен — самоуверенные. В голосах некоторых улавливались тени акцентов — не все русские, что вскоре подтвердилось: смуглого брюнета с приятной улыбкой и хитрецой в темных глазах звали Штефан, сидящего напротив него светлоглазого среднего роста шатена Ион, а соседа Тёмы, схожего с ним и харизмой и чем-то даже немного внешне Раду. Он зевнул, прикрыв кулаком рот, и поднимаясь из-за стола, немного утомленно произнес:
— По-моему, я объелся, спать захотелось… — смешно подавляя перекашивающий его зевок, посмотрел на Мара, — это же последний этап? — Мар, тоже явно подавляя порыв зевнуть, кивнул и Раду вопросительно посмотрел на Тёму, с укоризной глядящего на Раду, запустившего челлендж с зеванием, в котором он пытался не принять участие, но сдавшись, ответил на невысказанный вопрос:
— Тринадцать восемьсот тридцать четыре
— Пф. По фигне. — Закрыв ладонью рот, но все равно зевнув, заключил Рома, — минут на тридцать работы…
— Если никто опять не затупит, — со значением посмотрел на него Штефан.
— Так это не я, это сервер. Мар так сказал. — Покачал головой Рома, кивая в сторону усмехнувшегося Мара.
— Чтобы ты не ныл и не портил всем нервы, — гоготнул Тарас, кинув в него фантиком. Рома в ответ бросил кожуру мандарина, по случайности попав в бокал Стаса, крайне возмущенного неточностью авиаудара, но прежде, чем все склонилось в массовое побоище, Мар произнес:
— Парни, чекаем свои группы и как будете готовы, позовете.
Они, перекидываясь шутками, удалились из квартиры. Я, задумчиво отпивая любезно налитый мне сок, вглядывалась в карий бархат напротив, задумчиво рассматривающий меня. Он слабо улыбнулся и негромко произнес:
— Думаю, начать нужно… Да с самого начала. Румыния самая бедная страна Европы. Каждый четвертый житель нищий. Я должен был родиться в Яссах, где помимо известных достопримечательностей и популярных туристических маршрутов, дело обстоит вовсе не так радужно, если отклониться от этих самых туристических буклетов. Так случается, что в преимущественном количестве районов по улицам катается больше телег с конями, чем машин. Множество заброшек, полуразрушенных промзон. Гетто. Нищета. Разруха. Уныние. Я должен был родиться и вырасти там, но отец бросил беременную мать и она вместе с моими братьями переехала к дедушке и бабушке в Рымнику-Вылчу, где и я впоследсвии остался, а она вернулась в Яссы, к отцу с его идеей-фикс о ферме и мечтам о первенстве на сельско-хозяйственном рынке. Рымнику-Вылча город небольшой, но уровень жизни на порядок выше, в основном из-за популярности этого города среди людей занимающихся незаконной деятельностью в сети и имеющих приличный доход. Спрос рождает предложение, а у людей с деньгами повышенное стремление к комфорту, отсюда достаточно высокий уровень жизни, минимальна криминогенная обстановка на улицах и, в целом, по меркам Европы это город неожиданно цивильный и благополучный.
Мар отпил остывший кофе и, вновь взгляну на меня, едва заметно кивнувшую, продолжил:
— Говорят, что внуки это первые дети. Деда и бабуля меня баловали во многом, у меня, в принципе, было все и достаточно рано появился компьютер. Румыния, несмотря на факт не самого финансово состоятельного участника Евросоюза, всегда имел неплохой по скорости интернет. Я с детства был геймером и любознательным ребенком у которого вопрос: «а как это работает?» звучал чаще любых других. Дедушка это поощрял, всегда поддерживал меня в моих интересах, на тот момент относящихся к геймингу и попыткам постичь азы программирования, потому что мне не все игры нравились, а какую я бы хотел, такой не было… — Мар улыбнулся и в глазах снова согревающее эхо прошлого, — деда не всегда понимал о чем вообще речь и что я хочу ему объяснить, но пытался разобраться. Ему было важно то, что мне важно. Это мотивировало, сейчас я понимаю насколько — в тринадцать лет я разработал инди-шутер. Это игра такая… Посмотреть на нее сейчас — незамысловатая и вообще очень простая, но на тот момент она была довольно оригинальной. Начал продавать шутер в интернете, заработав в то время неплохие деньги, ведь что-то новое, нестандартное всегда вызывает интерес… Тогда мы с дедом пришли ко мнению, что быть мне разработчиком, когда я вырасту, — негромко рассмеялся и в поволоке глаз теплые тени былого сгустились. На секунду прикусил губу и продолжил, — я углубился в программирование. Уже не просто написание кодов и изучение движков, вектор немного сместился. В сторону изучения и написания программ более интересных, с, так сказать, разнообразием вариантов применения. Деда был в курсе второго названия нашего города — Хакервилль, он понял, что я начал скрытничать, понял, что явно из-за опасений его неодобрения, но не заметить то, что я чем-то увлечен он не мог и то же имел опасения… из-за того, кем являлся каждый второй в городе. Тогда состоялся наш первый с ним откровенный разговор. Я воспитывался великим человеком, военным хирургом, имеющим за плечами опыт в избранной им профессии, и он не мог не прийти ко мнению, что большинство войн это бизнес. Он работал с последствиями этого и имел определенные суждения о тех, кто занимался таким бизнесом. Равнодушной кровавой жатве в играх политических амбиций и грязной борьбе за ресурсы. Поэтому для него не стало шоком то, что я примкнул к одному сетевому движению. Он не осудил. Поддержал. Я стал одним из сотен участников децентрализованное движения простых анонимных пользователей и хакактивистов, объединённых общей политически мотивированной идеей противостояния насилию, цензуре с целью обмана, замалчиванию и несправедливости на мировой арене. И имя нам — легион. Было. Само движение зародилось в двухтысячных, началось оно с одного достаточно популярного в то время сайта, где юзеры анонимно пилили посты и картинки в группах по интересам, там же сформировалась родина бесцензурного интернет-троллинга. Сначала относительно безобидного, потом челлендж приобрел направленный вектор, и в результате произведенной хакатаки одного популярного на западе псевдонацика, выяснилось, что тот был федеральской проплаченной крысой. Первая скрепа формирования движения не имеющего лидера, объеденного только принципами и идеей. Идеей протеста. В том числе против пропаганды. Существует религиозная секта, достаточно популярная в мире. Лет десять назад она попыталась изъять из интернета свой неосмотрительно пропагандисткий ролик, подмочившей репутацию секте. Разумеется, децентрализованное движение, в принципах которого было противоборство с цензурой и пропагандой, не оставили это без внимания, буквально объявили войну. Сначала обычными методами — вирусили тот самый ролик, что из интернета пытались убрать, сносили сайты секты, создавали проблемы в работе офисов. Сектанты назвали хакактивистов кибертеррористами, и в результате получили акции массового протеста и забастовок от тысяч людей по всему миру, которых призвали на эти митинги активисты интернет движения, раскрыв в нескольких видеороликах суть самой секты и смысл ее настоящей деятельности, цель их пропагандирования и цензурирования правды. Затем было еще несколько знаменательных событий, вроде поддержки и защиты от политического преследования и прессинга человека, слившего в интернет зверства засекреченных военных преступлений Америки в Афгане. Потом снос правительственных сайтов за закрытие популярного файлообменника. Еще несколько знаковых действий движения — произведена информационная поддержка и налажен доступ в интернет для координации протестов в Египте, когда правительство просто отрубило людям сеть по всей стране, думая, что это их остановит. Движение сливало компроматы на коррупционеров-чиновников, на корпорации, деанонимизировало и распространяло данные участников террористических организаций, организаторов и пользователей сайтов пропагандирующих экстремизм, распространяющих детскую порнографию… Много всего перечислять, это только то, что первое на ум пришло. Потом пошли первые волны арестов хакактивистов, реальные сроки, иногда двузначные. Деда, разумеется, знал. После того как мы поговорили и я рассказал ему как я применяю свои навыки и ради чего, моя мотивация и деятельность, разумеется, не вызывали у него осуждения, но он был обеспокоен, потому что на нас началась не то чтобы охота, но… после массовых арестов движение раскололось на две части: тех, кто еще пытался поддерживать общую идеологию и тех, кто решил применять скиллы в киберкриминале, мол, мир безнадежен и если все равно посадят, так хотя бы чтобы было за что. Я хотел остаться на стороне, так сказать, идейных, но дедушка сумел донести до меня мысль, что если я преследую определенные цели, их можно достичь и другим путем.
