Мар фыркнул, перевел взгляд на Тараса в ожидании глядящего на него, и произнес:
— Оффни этот стрим и продолжай с остальными. — Тарас кивнул и вновь посмотрел на экран, а Мар сказал Тёме:
— Тридцатку стримеру оставляем, сотку отпишем как техпотери.
— Все сто два отписать как техпотери? — с сомнением уточнил Тёма у кивнувшего Мара, снова заложившего руки за голову, глядя в мониторы. — Мар, приебутся же.
— Приебутся, — подтвердил Мар. — Только в случае если под ником Копп находится американский федерал это добавит им больше головной боли, чем потеря процента со ста двух тысяч.
Тёма вздохнул и что-то произнес на корейском, на что Мар прохладно фыркнул и кивнул. На мгновение прикрыл глаза и, повернув голову, посмотрел на меня. Взгляд неопределенный, непонятный, вроде и успокаивающий, но в то же время под давлением царящей атмосферы и услышанных разговоров, запустивший внутри мандраж.
— Марин, — позвал Штефан и Мар тотчас обратил взгляд в экран, — пятая группа, одиннадцатый трек, у стримера лаг выскочил, патчи же так и не скинули, а у третьего… не понимаю, что происходит.
— С лагом оффни, — с недовольством поморщился Мар, — а третий… сейчас… сервак у них подвис, ожидай. Тёма, пятая группа, одиннадцатый трек закрывай, а его остаток перераспредели на третий трек, на него же новый тайминг.
— Билдю, — отозвался Тёма, — Штефан, остатки с одиннадцатого трека на третий, твое расписание разбил, в среднем сдвиг на две-три минуты. Как сервак отвиснет, идешь по нему.
— Приня… о, отвис. — Кивнул Штефан и вновь воцарилась тишина, но снова ненадолго, ибо ее нарушил Раду:
— Первая группа, завершил, — почти одновременно со Стасом:
— Шестая, завершено.
Мар и Тёма недолгое время молчали, занятые происходящим на своих экранах, потом Мар, взглянув на кивнувшего Тёму, сказал:
— Чисто. Выходите.
Завершали все по такому же алгоритму. Название группы, проверка, разрешение выходить. Заминка вышла у Иона, прервавшего проверку Тараса. С напряжением глядя в один из мобильных телефонов перед ним, Ион обозначил:
— Вторая группа, последние транзакции заморожены, саморег пейпал требует пройти трехфакторку. Что делать?
— Это с какого хера? — изумился Тёма и перевел взгляд на Мара, — оффаем?
Мар покачал головой, прищурено глядя в экран, и спустя несколько секунд тихо и с раздражением произнес:
— Потому что это не самореги, блять… это угнанные акки и кто-то из владельцев обратился в суппорт платежного сервиса. Ион! — и внезапно что-то крайне зло сказал на румынском Иону, удивленно на него посмотревшего и ответившему с возражающей интонацией. Мар отрицательно повел головой, перерезая ему глотку взглядом и отчеканил, но будто отвесил оплеуху, — защиту заморозил, донать. И впредь проверяй не только валидность покупаемого софта, но верифицируемость, ты здесь не один работаешь.
Ион, сжав челюсть, глядя в экран, что-то ровно и негромко произнес на румынском. Мар, прикрыв глаза, протяжно выдохнув, явно контролируя себя от полной потери самообладания, вновь посмотрел в экран и ответил ему:
— Нет, нельзя. Я сказал, что ты здесь не один. Если ты не догнал что это значит, я поясню — коллективная ответственность, поэтому надо думать, что ты делаешь. Проверять покупаемый софт и теститься перед выходными не на отъебись. За тебя и твое легкомыслие нет желающих срок мотать, ясно?
Снова тишина. Я только сейчас осознала, что ладони вспотели, сердце колотится где-то в горле и я протравлена этой напряжённой тишиной, в которой прозвучали такие слова. И внезапно — чувство вымотанности. Утомления от этих качелей, когда я себя накручивала почти сутки, потом там, в соседней квартире, при раскрытии Марином своей биографии я только было уверовала, что все не так уж и плохо, затем, сидя здесь, возникло подозрение, что я весьма наивна. Только успокоилась и сейчас снова…
— Извини, — негромко произнес Ион, глядя в монитор и поправился. — Извините. Больше не повторится. Завершил.
— Чисто. Выходи. — Сквозь зубы выцедил Мар, глядя в экран.
Обстановку нельзя было назвать накаленной, но предгрозовой явно. Я наблюдала, как они завершают, негромко переговариваясь. Смотрела на Тёму, сосредоточенно, сверяясь с экранами, что-то быстро пишущему на листах. Смотрела на Мара, спокойного, проходящего от стола к столу, после одобрительного кивка которого выключалось оборудование и после недолгих манипуляций с телефонами вытаскивались и ломались симкарты.
Квартиру покидали не спеша. Кто-то, вроде бы Рома, предложил отметить «закрытие сезона», Мар, выключающий свои ноутбуки, ответил, что сегодня без него. Тёма, устало зевая и на ходу что-то дописывая, тоже отказался. Он покидал квартиру последним, что-то кратко спросил на корейском у упавшего рядом со мной на диван и прикрывшего глаза Мара. Тот невесело усмехнулся и отозвался отрицательно. Поймав задумчивый взгляд зеленых глаз я фыркнула приподнимая брови, а он слабо усмехнулся и махнул на прощание рукой.
Щелчок закрывшейся двери.
Вздохнув, села боком на диване, нагло закинув ноги на бедро Мара, откинувшего голову на спинку и прикрывшего глаза. Скользнув ладонью по моей босой стопе, видимо, заключив, что она холодна от прохлады работающих кондиционеров, уселся немного полубоком и, подняв край толстовки, прижал мои стопы к своему животу, по возможности максисмально оттянув полы толстовки, чтобы закрыть ноги. Снова качели, снова взлет вверх, когда чувствовала тепло его тела и смотрела в карий бархат с поволокой.
— Отмыв. — Иронично хмыкнула, отводя взгляд. — Думала, что…
Что-то смешное, хоть немного могущее рассеять будто оставшееся в атмосфере напряжение, придумать не удалось и я замолчала. Мар тоже, но не так долго, как мне хотелось бы. И качели логично полетели вниз после своего взлета, по мере его продолженного рассказа:
— Я остановился… да, на похоронах. После них переехал к родителям. Отец не одобрил моих планов, моей уверенности, что именно так все и будет тоже не понял, а я не понял почему он уверен, что после школы я поступаю в местный универ, на аграрный и почему цикл моей жизни теперь будет школа-ферма и почему все меня убеждают, что это я не прав, а не он. Потом экспертиза, тогда она делалась достаточно продолжительное количество времени, а мама неосторожно сообщила мне в этот период, что бабушкины часы, которые я положил ей в гроб в день похорон, не были с нею похоронены. Зачем мертвым антиквариат, когда его можно продать за неплохие деньги. И потратить их на покупку телят и отстройку коровника. И на подобное будут пущены средства от продажи квартиры дедушки бабушки и… да все, что перешло в наследство. Мама действительно считала это разумным. Все они. Только Марчел осторожно ее укорил во время обеда, когда она мне это рассказала. Марчел тут же получил от отца выговор. Не имеет он права матери замечание делать. — Я смотрела на него, глядящего в сторону и отрешенно рассказывающего о том, как в шестнадцать лет, по сути, он остался один. Рядом с чужими людьми. Чувствовала, как парадоксально, но сжимается сердце и вновь хочется отринуть все произошедшее. Все сильнее хочется, при звучании его лишенных эмоций слов, — мой новый порядок жизни совсем не способствовал качественной подготовке к поступлению в Сеульский университет. Постоянные конфликты с отцом, перманентный прессинг, отсутствие средств на репетиторов, случались даже такии глупость как сожженные учебники, перерезанные кабели компьютера. Отец почему-то думал, что в стране, входящей в мировую десятку по скорости и доступности интернета перерезанный провод это серьезная преграда, а взятый мной дополнительный школьный факультатив по информатике его не очень смущал, если я успевал совмещать это с помощью по дому… Разумеется, я провалился на вступительных. Набранных баллов не то чтобы на получения гранта не хватало, их не хватало даже для преодоления порога зачисления на коммерческой основе. Мой личный позор. — Прохладно фыркнул, качая головой. — Своим личным позором отец посчитал то, что я, привезенный им в Ясский универ и не вчитываясь в вопросы проставивший галочки абы где на вступительных тестированиях, тоже, какая неожиданность!.. не прошел порог зачисления на бюджет. Отец упорный, он меня на коммерцию запихнул. — Не знаю почему, но мне стало смешно, да Мар и сам прыснул, кратко взглянув на меня и снова отведя взгляд. — Я сообразил, что можно сделать. Изобразил покорное смирение и с миром был отпущен в общагу. Коррупция — распространенное явление не только в России, поэтому особых проблем с учебой у меня не возникало. Я упоминал о расколе движения в котором участвовал…
