Его Первый пожал плечами.
— Я подумал о такой возможности. Хотя, ты сейчас под большим давлением: появилась угроза убытков и впервые за долгое время над тобой нависла угроза смерти.
Драгос глубоко вдохнул и кивнул.
«Узы. Хмм».
Он был одиночкой по своей природе. Дракон мог взаимодействовать с другими существами, но внутри он всегда был один. Вынужденной необходимости общаться с кем-то в современной жизни Драгос противостоял благодаря своим длительным полетам, — он в любой момент мог взмыть в небо и потеряться в потоках ветра и солнечного света.
Но замена одних чувств другими поставила мужчину в тупик. Когда сегодня утром он оставил Пию спать в своей постели одну, вместо чувства облегчения от побега Драгос ощутил потерю.
Он... скучал по ней.
— Наверное, мне есть о чем подумать, — проговорил Дракон. До него быстро дошла ирония всей ситуации — ведь это именно он раздражался на такое же выражение Пии. Он потер подбородок и начал ходить по большой комнате.
— Пока просто пусть никто не притрагивается к ней. Пока я не пойму, что к чему.
Рун прошел внутрь, чтобы присоединиться к остальным на диванах у камина и взял предложенную Бэйном бутылку пива.
— Понял. Если, конечно, от этого не будет зависеть ее жизнь, — кивнул Страж.
Мгновение Дракон исследовал свои новые, странные чувства, но кивнул в знак согласия. Драгос сменил тему разговора.
— Никаких новостей о местонахождении Уриена, — сказал он Грифонам. — Выжившие Гоблины разбежались. Мэр ноет, губернатор Иллинойса всю плешь мне проел, Эльфы пытаются мной манипулировать и… — Драгос остановился и покачал головой, — она же не говорила, что собирается накормить целый штат?
Грейдон потер лицо, закрыл рот рукой и приглушенно произнес «Ой-ой».
Рун и другие Грифоны не были так осторожны. Мужчины расхохотались, глядя на удивленное лицо Дракона.
— Она попросила ассистента по шопингу заполнить едой все продуктовые банки в штате. Сказать по правде, думаю, что кредитка ее слегка напугала. Может быть, она из тех, кто больше любит цветочки и конфетки, — объяснил Рун.
Грейдон попытался подсластить пилюлю, когда Драгос нахмурился:
— Хотя халат ей понравился. Сказала, что это очень мило.
— Что бы там ни было, — взмахом руки Драгос пресек тему, — думаю, что всем стало ясно, — сейчас я не могу находиться среди толпы, не разорвав кому-нибудь глотку.
— Довольно трудно после этого извиняться, — хмыкнул Бэйн.
Дракон мрачно улыбнулся. Обойдя комнату один раз, он пошел на второй круг.
— Сегодняшний кошмар больше не повторится. Мы начнем распродавать кое-что из бизнеса, чтобы упростить себе жизнь.
— Может, вместо этого было бы лучше съездить в Карфаген (имеется в виду городок Карфаген, на севере штата Нью-Йорк – прим. пер.) на несколько недель? — осторожно предложил Константин. Он имел в виду двести пятьдесят акров (около 100 гектаров – прим. пер.) личных владений Драгоса в северной части Нью-Йорка. — Знаешь, полетать над Адирондакскими горами, узнать, чего ты действительно хочешь, подождать, пока в голове все уляжется?
— Съездить на север действительно неплохая идея, — отметил Драгос. — Но сейчас я занят парой неотложных дел. Помимо того, что Уриен должен умереть, я хочу навести порядок в своей жизни и избавиться от кое-каких помех. И пока уж вы здесь, парни, хочу, чтобы вы помогли мне понять, что делать со всем дерьмом, которое сейчас творится вокруг нас.
***
Пиа сидела на скамейке, обхватив руками голову. На нее нахлынула запоздалая реакция страха и адреналина, и девушка разрыдалась под прикрытием звуков хлещущей воды, пока не заболело горло, не забился нос, и она не исчерпала остатки своих сил.
Последние пару дней ее кидало из крайности в крайность, будто в эмоциональном шторме. Все было странным, полным скрытых течений и нюансов; приступы радости вдруг сменялись острыми шипами тревоги и отчуждения. Реальность стала фантастическим калейдоскопом, который без остановки менял и менял картинки.
Пока дерьмо не попало в вентилятор, то есть, совершенно недолго, Драгос был ее центром, единственной устойчивой точкой опоры. Странно, что Пиа вполне смирилась с сопутствующей их отношениям опасностью и неопределенностью. Тут Драгос был неотделимой частью всего остального — непредсказуемый и не до конца понятный.
Иногда наступали моменты полной ясности, когда девушка чувствовала, что связана с ним глубже, чем любой из них мог осознавать. Она понимала Дракона лучше, чем он сам.
А потом вся уверенность испарилась, и вот она — выброшена на берег и тщетно хватает ртом воздух. После произошедшего в спортзале Пиа перестала ощущать себя цельной личностью. Может быть, это она и была постоянно меняющимся калейдоскопом? Наверное, она стала частью всего остального — непредсказуемого и непонятного…
Драгос был больше, чем просто великолепный мужчина. При виде него ее дыхание замирало, сердце неслось вскачь, настроение искрилось, чувство юмора обострялось. Дракон пробудил и ее сексуальность, заставив танцевать от радости.
Он хотел, чтобы она ему доверяла, но как можно доверять кому-то, кого не совсем понимаешь?
Как Пиа могла любить того, кто признался, что даже не знает, что такое любовь, кто воспринимал ее как собственность и кто практически убил своего Первого, самого старого, самого надежного союзника и друга?
Минуточку. Что за мысль только что пришла ей в голову?
Нет, это не правда. Пиа просто страдает от чрезмерно разросшегося стокгольмского синдрома. Можно, конечно, признать, что она пускает по нему слюни. Хм, пожалуй, сложно отрицать это на данном этапе. Но Пиа не признается даже себе, что испытывает к Дракону слово на букву Л.
О Боже.
Хотелось бы пойти домой, но дома уже нет. Квартиру наверняка сдали кому-то другому. Даже если и не сдали, Пиа боялась, что если вновь вернется в ее пространство, то найдет его тесным, слишком маленьким и совершенно чуждым. Таким же, каким стало и все остальное в ее жизни.
Дверь душевой кабинки открылась. Пиа вздрогнула и отшатнулась назад, рефлекторно прикрывая грудь, когда внутрь вошел полностью одетый Драгос.
Он встал перед девушкой на колени и вцепился в скамью по обе стороны от нее. Его суровое лицо и мускулистое тела буквально за секунду намокли из-за льющейся воды. Драгос прикрыл золотистые глаза. Пиа дернула его за воротник мокрой футболки и вздохнула.
— Что ты делаешь?
— Ты опять плакала, — сказал мужчина. — Почему?
