Дальше мы стояли и курили в молчании.
Когда я вернулся в зал, Забини уже не было, и, как шепнул Тео, его отправили в гостевую спальню и уложили в постель. Нотт на удивление ровно отнесся к нашей стычке - я знал, что он сам недолюбливает Блейза. И, хоть меня Тео после всей этой истории с Темным Лордом, тоже любить было не за что, он помнил о старой дружбе и не желал ее терять. В отличие от Блейза, он прекрасно понимал, что все выживают, как умеют - и сам делал то же самое.
К середине вечера праздник мне осточертел. Надоело вежливо расшаркиваться, держать улыбку, делать вид, что не понимаю весьма неприятных намеков. Панси, вновь играющая роль моей спутницы, рассказывала мне какие-то последние сплетни, я слушал их краем уха, машинально кивал в такт и с тоской мечтал отправиться домой.
Может быть, если бы здесь собрались только бывшие однокурсники, было бы проще расслабиться, но Нотт, конечно же, по своему обыкновению пригласил всех более-менее влиятельных людей, кто согласился отпраздновать Рождество в его поместье. И с ними, ни на секунду не забывавшими, кем был мой отец, приходилось держать ухо востро.
У Поттера, надо думать, таких проблем не возникает. Интересно, что он сейчас делает - смеется вместе со своими друзьями и почти-родственниками Уизли? Наверняка, с удовольствием поглощает рождественский пудинг Андромеды, про который он с таким воодушевлением рассказывал в очередной попытке заставить меня пойти на Рождество к тетке.
От этих мыслей почему-то стало горько. Раньше в мэноре устраивались отличные приемы на Рождество - до возвращения Темного Лорда, конечно. В последние два года в поместье было не до праздников, и весь прошлый рождественский вечер я просидел в своей комнате, не высовываясь, но раньше в зимние праздники мэнор преображался.
Я с тоской вспомнил волшебные гирлянды, мерцающие колдовские звезды под потолком, искрящиеся ледяные фигуры на заднем дворе. Отца, попивающего с друзьями коньяк, мать в изысканной шелковой мантии и блеске бриллиантов. Себя самого - с важным видом рассказывающего о чем-то, кажется, Крэббу. Тупоголовому, погибшему из-за своей же дурости Крэббу, слушавшему меня с открытым ртом.
Сладкому эльфийскому вину не удалось смыть подступившую горечь. Я взял еще один бокал, почти залпом его осушил - и столкнулся взглядом с Паркинсон.
Она смотрела на меня со странным выражением лица - как будто догадалась, о чем я думаю, и сама испытывала нечто подобное.
Не отрывая взгляда, она поманила пальцем парящий в воздухе поднос и сняла с него два бокала с искрящимся шампанским. Один отдала мне, второй подняла вверх.
- Хорошо было раньше, правда? - ее губы скривились в невеселой усмешке.
- Ведьма, - протянул я. Панси кокетливо поправила локон, пригубила шампанское, и я подумал, с облегчением, что, по крайней мере, один друг у меня все-таки остался.
- Можем сделать вид, что нас обуяла дикая страсть, и сбежать отсюда, - Паркинсон поставила опустевший бокал на стол. - Мне все равно здесь делать нечего, Дэвис совершенно точно впечатлился и пришлет сову не позднее чем через два дня.
- А ревновать тебя твой Дэвис не станет?
Панси фыркнула. Глаза у нее смеялись.
- Конечно, станет. Может быть, он даже захочет начистить тебе морду.
- Пусть с Забини тогда кидают монетку, обоих я не потяну.
Выскользнув на улицу, мы почти бегом направились к антиаппарационному барьеру, и перед тем, как исчезнуть, Панси чуть сжала мою ладонь и серьезно сказала:
- Удачи.
Я молча кивнул, посмотрел, как она растворяется в воздухе, - перемещалась Панси всегда очень эффектно, - и аппарировал сам.
* * *
Войти в дом я так и не решился - там было слишком много правильных людей, слишком много Уизли и непринужденности, которую мое появление разбило бы вдребезги.
Как я и думал, они смеялись - Поттер, растрепанный и раскрасневшийся, катал на себе Тедди, Грейнджер обнималась со своим муженьком, старшая наседка о чем-то разговаривала с Андромедой… в небольшой гостиной было не протолкнуться, здесь были и Лонгботтом со своей бабкой, и родители Грейнджер, и, конечно же, весь рыжий выводок.
Взрывы смеха были слышны даже на улице, на заснеженной лужайке, где я стоял, на границе падающего из окна света и густой чернильной тени.
Отчаянно, по-детски, захотелось внутрь - оказаться в маленькой комнате, среди людей совершенно не моего круга, сесть в мягкое кресло с чашкой глинтвейна и смеяться над их дурацкими шутками. Вино будоражило кровь, делало мягким и сентиментальным, но я продолжал и дальше стоять, не решаясь подняться на крыльцо и постучать в дверь, украшенную рождественским венком.
Я прекрасно представлял их реакцию на мое появление - вымученные улыбки, неприкрытая злость и ненависть в глазах Уизли, неловкость Поттера, вынужденного выбирать сторону, смущение Андромеды. Да, она позвала меня на Рождество - но мне там было не место, я понимал это так же отчетливо, как и то, что солнце встает на востоке.
Но смотреть я мог. На Поттера, на кусочек незнакомой, чужой мне жизни, которую я никогда не пытался понять - среди тех людей, в кругу которых не нужно следить за языком, где можно расслабиться и быть самим собой. На спокойного, счастливого, довольного Поттера - такого, каким он никогда не был наедине со мной. Мне он не доверял, со мной он до сих пор зажимался и не чувствовал себя в полной безопасности - может, сам не осознавая этого, по старой памяти, интуитивно ожидая подвоха. Сейчас он был в кругу своих друзей, почти что семьи - тех, кто никогда не предаст и не бросит.
В голове сами собой всплыли недавние слова об увлечении и несерьезности. Поттер, Поттер… сколько времени пройдет, прежде чем ты сам осознаешь, что я чужой тебе человек? Что я, Драко Малфой, не могу дать тебе ни того тепла, которое ты получаешь от Уизли, ни надежды на счастливое будущее? Что наше прошлое, сейчас кажущееся неважным, всегда будет стоять между нами - так же, как и мнение друзей, родственников, общества, в конце концов.
Сколько пройдет времени, прежде чем ты начнешь этим тяготиться?
Как говорится, «хочешь потерять человека - заставь его выбирать». А выбирать придется, Поттер - когда-нибудь обязательно придется.
Я снова посмотрел в окно - танцевали Рон с Гермионой, Флер с Биллом, даже мелкая Уизлетта кружилась в объятиях Лонгботтома. Поттера не было, и я отвернулся, раздумывая, идти домой или на площадь Гриммо.
Хлопнула дверь, и я вздрогнул, тут же делая шаг в тень.
- Малфой, - негромко сказал Поттер, появившийся на крыльце. - Не прячься, это я.
Он сбежал по ступенькам и подошел ко мне - разгоряченный, веселый, пахнущий вином и почему-то яблоками.
- Как ты меня увидел?
