Я никогда в жизни не могла подумать, что однажды так сильно кого-то полюблю. До остановки сердца, до потери сознания. Мой герой. Единственный, кто смог меня приручить и укротить. Единственный, кто во всем меня превзошел. Единственный, рядом с которым я настоящая. Единственный, кому я проиграла.
Тихо встаю с кровати и направляюсь в свою комнату. Надеваю поверх ночнушки джемпер и иду в сад. Ложусь на гамак и просто тупо смотрю в небо. Оно сейчас мрачное, как и мое настроение. Звезд практически нет.
Слышу, как тихо открывается и закрывается дверь дома, а потом шаги направляются в мою сторону. Мне не нужно оборачиваться. Я узнаю эти шаги из тысячи. Он тихо опускается на стул возле гамака и, не произнося ни слова, просто смотрит на меня.
— Не спится? — решает спросить отец спустя минут десять молчания.
— Не спится, — тихо отвечаю, не поворачивая к нему головы.
И снова замолчали. Я знаю, о чем думает отец. Он знает, о чем думаю я. На самом деле, нам не нужны слова. Но он все равно решает спросить.
— Что у вас с Максимом?
— Мы вместе. И мы любим друг друга, — говорю это спокойно, как что-то само собой разумеющееся.
— Но ты ведь не откажешься из-за него от своей мечты?
Я пожимаю плечами.
— А что такое мечта, пап? Я никогда не понимала значения этого слова. Я знаю, что такое цель и как ее достигать. А что такое мечта — я не знаю.
— Кристина, ты сделала свой выбор. Я давал тебе возможность передумать несколько раз. Отправлял Максима к тебе с письмом из Гарварда в нашу квартиру, когда ты там пряталась ото всех. Ты сделала выбор. Я разве не учил тебя, что нужно нести ответственность за принятые решения?
— Учил.
— Тогда почему ты сомневаешься?
— Потому что я люблю Максима.
Я так и не повернула к нему голову. В этом нет необходимости. Я и так чувствую на себе его пристальный взгляд.
— Кристина, тебе всего лишь 18 лет. Это не тот возраст, когда нужно отказываться от всего ради любви. В 28 — да. В 38 — тем более. Но не в 18. В твоем возрасте не может быть иного выбора, кроме учебы. Вы с Максимом еще слишком молоды. А что если через пару лет вы с ним разлюбите друг друга и расстанетесь? А ты из-за него отказалась от Гарварда. Ты думала об этом?
— Я не думаю, что мы с Максимом когда-нибудь разлюбим друг друга.
Отец хмыкнул.
— Ты еще слишком юна. Вы с ним знаете друг друга меньше года.
— Ты ошибаешься, папа. Мы с Максимом знаем друг друга уже очень и очень давно.
— Что ты имеешь ввиду? — его тон стал серьезным.
Я шумно сглотнула.
— Помнишь, как перед первым классом вы с мамой отправили меня в детский лагерь на Волгу, чтобы меня там научили писать и читать перед школой?
— Смутно помню, а что?
— А помнишь, как я приехала оттуда и рассказывала вам с мамой, что встретила там своего героя?
Папа на несколько секунд задумался.
— Какой-то мальчик, который не дал скинуть тебя в воду?
— Да.
— Ну помню. Ты ходила по всей квартире и говорила, что твой герой к тебе скоро приедет.
— Да. Этот мальчик — который меня спас, который не дал толкнуть меня в реку — Максим.
И только в этот момент я повернула голову на отца. Сейчас мне нужно увидеть его лицо. Папа застыл в изумлении.
— Ты в этом уверена? — Наконец выдавил он из себя.
— Да. Мы с ним узнали друг друга. И пока вас с Еленой не было, мы ездили в тот лагерь.
Папа больше ничего не говорит. Просто молча на меня смотрит. Я вижу в его глазах отеческую любовь и заботу. Я знаю, что он желает мне счастья. Но я так же знаю, что он не простит мне, если я откажусь от принятого решения. Он будет считать меня слабой и скорее всего не передаст мне управление компанией. Несмотря на то, что я единственная наследница его состояния, отец найдет способ сделать так, чтобы компания жила без моего управления в будущем. Выведет ее на биржу, посадит новый совет директоров, а я лишь буду получать дивиденды без какого-либо права голоса.
Я не могу этого допустить.
— Я поеду в Гарвард, папа. Несмотря на Максима.
Секунду отец смотрит мне в глаза, будто не веря. Затем встает со стула, кивает головой и уходит.
Наверное, я сейчас подписала себе смертный приговор. Но отец прав: нам с Максимом всего лишь 18 лет. В этом возрасте не может быть иного выбора.
POV Максим
Просыпаюсь утром, а Кристины нет. Странно, обычно она спит дольше меня. Часы показывают 10 утра, родители уже наверняка уехали на работу. Встаю, одеваюсь, захожу к Кристине в комнату — ее нет, кровать заправлена. На кухне, в спортзале и библиотеке тоже пусто. Выхожу во двор, иду к беседке в саду и вижу, что Кристина спит в гамаке. В ночнушке и джемпере сверху нее.
Очень странно... Неужели она проснулась ночью и пришла сюда? Или вовсе не смогла уснуть и спустилась в сад?
Смотрю на такое любимое лицо. Моя нежная, кроткая девочка. Кристина будто чувствует на себе мой взгляд, потому что резко открывает глаза. В растерянности поднимается на гамаке и вертит головой по сторонам.
— Я что, уснула тут?
— Наверное, — тихо говорю ей, мягко проводя ладонью по ее волосам.
Кристина поднимает на меня голову и пристально смотрит в глаза. А потом шумно выдыхает и прижимается ко мне, обвивая руками мою талию. Я обнимаю ее в ответ. Мы оба понимаем, почему она не смогла уснуть ночью и пришла сюда. Мы оба думаем об одном и том же.
— Я люблю тебя, Кристина. Знай это, что бы ни случилось.
— И я люблю тебя, Максим. Помни об этом всегда.
Мы еще стоим так какое-то время, а затем Кристина выбирается из гамака, и мы направляемся в дом.
Оставшиеся три недели до ее отъезда проходят, как три дня. Кристина перестала ездить в компанию к отцу, чтобы не терять даже эти два дня в неделю. Все это время я почти не выпускаю Кристину из своих рук. И мы почти не выходим из моей комнаты. В наших поцелуях все больше боли, а в Кристининых глазах все больше слез.
За четыре дня до отъезда Кристина стала собирать чемоданы. Наглухо закрывала дверь своей комнаты и врубала тяжелый рок. Я не заходил к ней. Тупо лежал на своей кровати и смотрел в потолок. Я знаю, что Кристина включает музыку, чтобы я не слышал ее рыданий. И мы с ней все еще не обсуждали, как будем продолжать отношения на таком расстоянии.
За два дня до отъезда я решил поднять эту тему.
— Я приеду на зимние каникулы. Потом еще будет неделя весенних. Ты мог бы приехать ко мне на российские майские праздники. Ну и летом два месяца будут в нашем распоряжении, — спокойно сказала мне Кристина, но я все же расслышал дрожь в ее голосе.
— И сколько лет так будет продолжаться? — Мой голос прозвучал очень зло.
— Сначала четыре. Бакалавриат мне точно нужно там окончить.
Я истерично засмеялся.
— Сначала? А что потом?
— Я планировала отучиться там еще два года в магистратуре и два года в MBA.
— То есть, ты предлагаешь нам так жить восемь лет???
Она молчала. Потом наконец выдала.
— MBA, в принципе, необязательно.
— То есть, шесть лет?
Снова молчит, дышит тяжело, в глазах слезы. Но все же она говорит:
— Да.
Я беспомощно опускаю веки. Мне просто хочется умереть. И даже не от того, что почти не буду видеть Кристину шесть лет. А от того, что она все-таки уезжает. Тихая, кроткая девочка из лагеря действительно стала беспощадной машиной, сносящий все на своём пути. Даже свою любовь.
— Максим, ты мог бы через год перевестись из МГИМО в Америку. Не в Гарвард, но в какой-нибудь вуз недалеко от него.
— Кристина, ты могла бы через год перевестись из Гарварда в Россию. Не в МГИМО, но в какой-нибудь вуз недалеко от него, — я в точности повторил ее слова.
Она хмыкнула.
— Я не могу.
— Я тоже не могу.
Она еще молчит какое-то время, а потом спокойно говорит.
— Максим, я все это спланировала еще до встречи с тобой. Ты ворвался в мою жизнь и полностью меня обезоружил. Ты слишком мало знаешь о моем отце, о том, как он меня воспитывал, чему учил, какие ценности прививал. Я не могу остаться, как бы сильно я этого ни хотела. У меня есть договоренность с папой. Я не имею права поменять сейчас мнение. Мне нужны эти шесть лет. Иначе отец меня не простит.
