В ее рисунках жила такая сила, такая страсть, что я был ошеломлен. И в то же время меня охватила радость.
Художник? ХУДОЖНИК? Да какого хрена?
— Неужели я и вправду такой? — услышал я собственный голос.
Виктория
Поднявшись к себе наверх, я села на кровать, сжимая кулаки и проклиная себя за избыток чувствительности.
Очень давно, еще в самом нежном возрасте, я научилась скрывать свои чувства. По крайней мере на людях.
Я потянулась за новым альбомом, в котором снова рисовала его. Линии были настолько резкими и сильными, что лицо, казалось, выступало из листа… и при этом сходство с оригиналом было изумительное. В его глазах таился какой-то намек, о смысле которого я не осмеливалась гадать.
Я страдала. Я вынуждена была признаться себе в этом. Он выгнал меня из своего дома не дав обьясниться. Ах, если бы я могла найти слова, чтобы выразить свое Смущение и свое разочарование, если бы я могла рассказать кому-нибудь о своих чувствах.
Улыбнувшись самой себе, я прячу альбом под подушку, иду в ванную и включаю душ, стараясь не думать о том, что парень, которым я увлеклась, совсем не интересуется мною.
Я вышла из душа, обмотав себя полотенцем, и поплелась в свою комнату, чтобы переодеться в чистые вещи. Я убрала сырые волосы в пучок, чтобы они не мешались. Войдя в комнату я закрыла дверь за собой.
Не успев даже ничего сообразить и опомниться, я оказываюсь прижатой к двери, а мой рот был закрыт ладонью.
Я собралась было закричать, но тут парень, нагнувшись, схватил меня за руки, и повалил на кровать, нависнув сверху.
— Ты что делаешь?
— Ты была у меня в комнате, теперь моя очередь. — он злобно улыбнулся, — А теперь расскажи, откуда это у тебя?
Перед моим лицом я увидела фотографию которую Виктор держал в своих руках. Мою детскую фотографию из детского дома.
=7=
Виктория
Этот идиот уселся на меня и, схватив запястья одной громадной рукой с длинными пальцами, прижал их к кровати у меня над головой.
Длинные золотистые волосы каскадом упали мне на лицо, так что теперь я ничего не видела.
— Отпусти меня! — зло прошептала я.
Ко всему прочему он безжалостно сжал ногами мои бедра. Я почувствовала, как пальцы гладят мои щеки, убирая с них спутанные, разметавшиеся пряди.
— Я хочу знать, что ты ещё украла из моего дома?
Я открыла рот чтобы закричать и несколько мгновений ничего не ощущала и не слышала, кроме громкого биения своего сердца, а только смотрела в глаза, пронизывающие меня насквозь.
— Это моя фотография, моя! Личная! И я у тебя нечего не брала и не крала. Отпусти меня сейчас же.
— Не лги мне!! — сказал парень, его глаза полыхали синим пламенем гнева; — Это моя Фотография. Она не может быть твоей.
Я сомкнула веки, чтобы не видеть этих глаз. Сердце моё бешено колотилось. Как же доказать что это моя фотография?
— Это моя Фотография, так как на ней изображена я!! — у меня в груди бушевала горькая обида. Он не узнал девочку, он не узнал меня, или может я ошиблась?
— Ты лжешь!!Это не ты!! — прогремел его голос возле моей головы.
— Это я. Почему ты не можешь мне поверить. Я не вру!! — я стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Я не струсю перед ним.
— Девочка на снимке умерла! — закричал Виктор.
Услышав его речь, я едва не рассмеялась: Как я могу быть мертвой, если я здесь?
— Ты идиот? Это я! И я жива. С чего ты взял?
— Докажи, что это ты! — потребовал Виктор.
— Слезь с меня. — воскликнула я.
Приподняв бровь, парень еще ниже склонился ко мне:
— Хочешь снова меня обмануть? — властно спросил он.
— Нет, просто Слезь. И я покажу. Хорошо.
Внезапно он вскочил — быстро и грациозно, словно кошка.
Виктор потянул меня вверх, внезапно прижав к себе. И снова его взгляд пронзил меня. В этот момент я не двинулась бы с места, даже если бы он не удерживал меня.
— Не делай глупости! Если ты меня обманула, ты будешь наказана. — воскликнул Виктор.
— Я тебе что игрушка? Наказана! Не смеши меня! Уйди- со злостью я отолкнула его от себя, а сама полезла под кровать, доставать уже знакому нам коробку.
На глазах у меня выступили слезы, когда я открыла ее. Все было такое знакомое. Все мои драгоценные вещи подаренные им.
— Вот, это все моё. Каждая вещь, каждый подарок, подарил мне ты! На снимке мы с тобой. И как видишь я жива.
Интересно, способен ли он питать к кому-то привязанность как и раньше! Виктор взял из коробки письмо, которая была последняя от него. Письмо, я очень ждала от него любых слов, когда была одинока. После, он мне больше не писал, и постепенно я свыклась с мыслю, что его больше нет со мной, моего друга. Еще мгновение — и хлынут слезы. Нет, я не расплачусь перед ним. Виктор молчал и, казалось, стремился умчаться как можно дальше в прошлое.
— Я считал тебя мертвой! Мне так сказали, я писал тебе письма много раз, и они все приходили обратно не распечатанные. Каждая! Мне сказали, что тебя больше нет. — услышала я приглушённый голос Виктора.
— Я не знаю, почему тебе так сказали. Но писем от тебя никаких не было. Я свыклась с мыслью, что ты меня забыл. Я привыкла жить без друга.
Мы встретились глазами в тусклом свете ламп, обмениваясь по-прежнему болезненными ощущениями.
Возможно, официально мы и являлись взрослыми, но в данный момент я почувствовала себя такой же беспомощной, как и раньше в детстве. Потерянной и напуганной.
— Я виноват, должен был все проверить, — сказал он еле слышным шепотом, трепещущим в воздухе и скользящим по моей коже.
Я посмотрела на него с тоской и, черт меня возьми, если это не все, чего я хотела от этого мира. Печаль, наполнившая помещение, словно живое существо, подобно смертельной болезни, дыхнула на наши сердца. И мы не знали, как это исправить.
— Виктория…
Он захватил меня и потянул в медвежьи объятия. В моём горле образовался ком. Он был настоящим: поддерживающий, любящий, заботливым другом, каким я его и помню. Не тот, который отсутствовал в твоей жизни последние несколько лет и не вспоминал. Я крепко обняла его, почти жалея, что не могу продлить это мгновение подольше, не взирая на то, что только что я снова обрела друга. Я чувствовала тепло, которое излучало его тело. Я обняла его, зная, что никогда не забуду это мгновение.
— Вика! Открой дверь! — закричал мой дядя, громко стучась, отчего моя дверь заходила ходуном.
Я уставилась на Виктора с ужасом. Он хотел что то спросить, но я приложила руку к его рту, заставляя соблюдать тишину.
Виктор кивнул мне и я убрала руку из его рта. Я быстро прочистила горло.
— Что то случилось? Я не одета. Не входи! — закричала я, стараясь, чтобы мой голос казался спокойным.
— Зайди ко мне в кабинет.
— Хорошо, сейчас спущусь.
Я чувствовала, как внутри меня рождается истерика, но знала, что должна держаться. Я не знала что хотел от меня дядя. Я обернулась к Виктору. Он смотрел на меня непонимающим взглядом.
— Я пойду, если я не спущусь он сам придет. Он не должен тебя видеть. Я не надолго, — я повернулась и практически выбежала из комнаты, оставляя Виктора одного в моей комнате.
Я расправляю плечи и иду по коридору. С каждым шагом я все больше и больше нервничаю. Спина напряжена, внутри у меня скрутился жесткий узел, сердце стучит так, будто вот-вот готово выскочить из груди. Я останавливаюсь перед дверью и нервно оглядываюсь по сторонам.
Я поднимаю руку и стучу в дверь.
— Входи.
Я поворачиваю ручку и толкаю тяжелую дверь, комната огромная и вместительная, но я вижу только дядю. Закрыв за собой дверь, я вхожу в его кабинет. У меня дрожат колени, и я чувствую себя довольно неуверенно. Я останавливаюсь в паре метров от него и смотрю на него.
— Присядь. — вежливо просит он.
Я подхожу к одному из стульев напротив него, и с благодарностью опускаюсь.
— Что то случилось дядя? — спросила я его.
