— Ярослав, ты глупец, если считаешь, что я хочу тебя. И запомни раз и навсегда: ненависть к тебе у меня на паталогическом уровне. Я могу её сдержать, если ты не будешь приближаться ко мне. Давай вообще делать вид что не знаем друг друга, как тебе идея? — Я искренне задала ему этот вопрос, но увидела лишь его равнодушное лицо, которое меня напугало.
Как у человека так быстро может меняться настроение. Ещё мгновение назад он смеялся, а сейчас стоит и изображает памятник самому себе, невозмутимому и крепкому, как долбанная скала.
Но тем не менее я продолжила уже более тихим голосом.
— Надеюсь, ты меня понял. И ещё кое-что, — я протянула ему бинт, который он у меня забрал скорее механически. — Обмотай рану, думаю, с этим ты сам справишься. Завтра я приду снова с утра, чтобы ее осмотреть, — он молчал, — эта тебе моя благодарность за испорченное детство.
И развернувшись, я направилась к выходу из комнаты, полная уверенности, что мы расставили все точки над «i». Больше мне нечего бояться и даже наша завтрашняя встреча, на которую я сама себя подписала, уже на так сильно пугает. Скорее вызывает даже некое предвкушение.
Когда я уже закрывала дверь, то услышала его задумчивый голос:
— Как интересно…
Что было интересно Яру, я не узнала, потому что дверь отделила меня от него, сохранив эту тайну навсегда.
В голове билась мысль, почему все говорили, что он изменился. Как по мне, остался таким же мерзавцем. Разве что более мужественным и, что уж греха таить, красивее. Но больше я ничего не заметила или, быть может, он просто не захотел показывать мне свое другое лицо.
Была и ещё одна мысль: откуда взялась рана, столь большая и одновременно нанесённая так искусно?
Обычные люди не приходят в родной дом с такими повреждениями, да нормальные люди побежали бы в больницу, а не завалились бы спать.
У меня есть только одно предположени: он во что-то вляпался, во что-то, о чем не может распространяться, и мне совершенно не хочется тоже погрязнуть непонятно в чем.
Хотя, может, это просто мой больной разум, в одно время пересмотревший различных сериалов про шпионов, который сейчас ищет во всем больше, чем может быть на самом деле.
Помотав головой, пытаясь убрать таким образом волосы, лезущие мне в глаза и одновременно прогнать навязчивые мысли, я пошла в свою комнату. Там я первым делом приняла душ. Ещё я попыталась отстирать майку. И у меня это даже получилась после долгих попыток, но носить её я отказывалась.
Почему я её не выкинула, а закинула в самый дальний угол, сама не поняла.
4
В этом доме можно было натурально сойти с ума. Ну, я точно в ближайшее время сойду.
Я не знаю, кто надоумил поселить меня рядом с этим идиотом (возможно, он был прав, и я на самом деле испытываю какое-то блаженство из-за того, что обзываю его), но я уже ненавижу его.
Жаворонка из меня никогда не получалось, я обожала поспать. И сегодняшнее пробуждение стало скорее досадным исключением, которое я планировала компенсировать сном после душа. Так бы была я вдвойне в плюсе: не встретила бы Яра ещё примерно пару часов (а, может, и больше) и время бы скоротала, а также доспала необходимые мне часы.
Но, увы и ах… Кто бы еще дал мне поспать в этом адовом доме?!
Стоило мне только глаза прикрыть, как за стеной раздался громкий ор, который постепенно перерастал в нечто безумное. Это музыка, что ли? Ну нет…То, что звучало и гремело в соседней комнате, сотрясая весь дом, никак нельзя было назвать музыкой!
Предсмертные крики под биты — да. Музыкой — нет.
И вот этот кошмар продолжался и продолжался… Меня даже наушники не спасали.
Создавалось впечатление, что я прыгаю вместе с кроватью, а потолок того и гляди обвалиться на меня, похоронив под собой.
Сколько я терпела! Да мне медаль должны были выдать. Но у любого рано или поздно заканчивается терпение. Вот и у меня оно сдалось, подняв белый флаг и свалив в невиданные дали.
Восстанавливаться, наверно. Или умирать в страшных муках.
Подскочила я с кровати, как ошпаренная, и разгневанной фурией устремились вершить правосудие. Если конкретно: заставлять одного гада выключить музыку.
И да, я помнила, что не планировала с ним больше пересекаться, но как, блин, это сделать, когда посягают на святое — сон?
В общем, я в очередной раз стояла около двери Ярослава. В этот момент у меня разве что искры из глаз не летели.
Церемониться я не стала, распахнула дверь с пинка и ворвалась в комнату. Правда, весь мой гнев резко заморозился, и я замерла на пол пути, когда увидела, как Яр делает силовые упражнения.
Ничего так… Стоп! Да что со мной не так?!
Как объяснить, что вид того, как Яр подтягивается в углу комнаты на турнике, вызвал во мне такую бурю эмоций? Все из-за того, что я упорно игнорировала потребности собственного тела? Знала бы, давно бы кинулась себя удовлетворять! Всё ради того, чтобы мое тело так не реагировало на Яра!!!
«Малолетняя дура и извращенка! Хватит пялится, хватит, кому сказала!»
Тело накаченного парня, которое переливается от капелек пота. Каждая мышца, натягивающаяся раз за разом. Пресс, как у модели из рекламы трусов… И вся эта прелесть двигается под музыку, словно в так ей. Как можно на такое не залипнуть?
Но вообще, как, блин, можно во время силовых упражнений двигаться в такт музыки? Дура, блин!
Я бы так, наверно, и стояла с открытым ртом и любовалась мужской красотой этого идеального образца, если бы этот самый образец вдруг не заговорил и не испортил все.
— Уже вернулась? — Спросил Яр тихим голосом, продолжая подтягиваться. — А как же твоё предложение?
Глупо хлопнув глазами, я прохрипела:
— Какое?
— Ну про то, чтобы делать вид будто бы мы не знакомы и так далее. Или ты уже изменила свое решение?
Ехидные нотки вывели меня из себя ещё больше. Вот как у него это получается: сказал что-то своим обволакивающим голосом, состроил эту кривую усмешку и все, меня можно тушить.
Пока я злилась и в ненависти сжимала кулаки, а музыка продолжала орать (удивительно, как я его услышать-то умудрилась), Яр закончил подтягиваться. Тогда-то я и заметила, что он не перевязал рану. Так и оставил её прикрытой лишь бинтом, закреплённым специальным медицинским скотчем.
Да что такое, я столько времени потратила, обрабатывая её, а он так легко перечеркнул мои труды.
Признаюсь, рядом с этим человек я себя не контролирую. Но как тут вообще можно соблюдать все свои запреты, когда ты имя-то свое забываешь, начиная отзываться на "куколку".
Развернувшись, я приметила стереосистему и пошла к ней, не обращая внимание на внимательный взгляд, следивший за каждым моим движением.
Потыкав какие-то кнопки, я сделала только хуже. Музыка сменилась и теперь из колонок звучали противные помехи. С остервенением я продолжала тыкать и тыкать. Ну и что, что техника никогда меня не слушается?
Внезапно шум стал ещё громче, а моё отчаяние сильнее.
Вот честно, если эта шипелка не заткнется в следующую секунду, я разломаю её к чертовой бабушке.
Хорошо, что Яр не видел моего лица, хватало и моего фееричного позора. Уверена, увидь он его сейчас, засмеялся бы или, того хуже, начал бы сюсюкать, дергать за щеки, которые я сейчас неосознанно надула. Мимика у меня развита отменно.
В детстве он от этого тащился.
Поглощённая борьбой с этой чертовой сенсорной стереосистемой (ну серьёзно, нельзя было что ли наушники использовать?), не заметила, как Яр закончил свои упражнения и подошёл ко мне.
Я вздрогнула всем телом и затаила дыхание, когда почувствовала его разгоряченное тело, прижатое к моему сзади.
Он был значительно выше меня, я была ему по грудь.
Также продолжая прижиматься к окаменевшей мне, он наклонился через правое плечо, задев своей щекой с небольшой щетиной мою. Рука вынырнула из-за мой спины и нажала на какую-то кнопку, погрузив комнату в тишину. И среди неё я наконец поняла насколько тяжело дышу. Словно это я силовые упражнения только что делала.
