Оборачиваться я не хотела, вот вообще. В данный момент единственным моим желанием было телепортироваться отсюда в одно мгновение. Как жаль, что в нашем мире это невозможно.
— Куколка, ты так выросла. — Прошептал он за моей спиной, прикасаясь кончиками пальцев ко мне. А я, как дура, позволяла ему это делать. — Ты и раньше была красивой, но сейчас ты стала еще прекрасней. — Руки исследовали моё тело, прикасаясь почти невесомо.
— Но мне не нравится, что ты постригла волосы… — Хрипящие нотки в купе с глубоким низким голосом завораживали меня. Я сама не понимала, почему позволяла ему все это делать.
— Надо было оставить ту длину. — Одна его рука пробралась к задней части шеи и зарылась в мои волосы, а я потянулась на встречу его прикосновений, требуя ещё, — Зачем ты постригла их, м?
Ярослав внезапно потянул за мои волосы, не сильно, но я тихо вскрикнула и опрокинула голову ему на плечо, привстав на носочки.
— От…Откуда ты знаешь, какие у меня были волосы? В детстве у меня всегда были короткие. — Я наконец обрела дар речи и озвучила единственную четкую мысль, что билось у меня в голове.
Он просто не мог знать какие у меня были волосы. Ведь, действительно, в детстве у меня были короткие волосы до плеч, но со временем они выросли, достигнув ягодиц. Я не стригла их долгое время, просто ровняла кончики. Но недавно мне они просто надоели, и я решила, что в моей жизни начинается новая глава и старой мне в ней не место.
— Я знаю о тебе все, маленькая Мира. — Прошептал он мне на ухо, касаясь его своими губами.
Я отшатнулась. Вырвалась из его захвата, как ошпаренная.
Он следил за мной? Не может быть.
На секунду мне стало страшно, страшно под этим взглядом синих глаз, что сейчас смотрели изучающе.
Но потом я стряхнула с себя этот страх. Возможно, ему просто рассказала Катерина, которой передала последние новости моя мать. И все. Что я себе напридумывала? Не в триллере же мы в конце концов.
— Ярослав, не знаю, какую игру ты затеял, но прекрати. — Решила я донести до него всё дипломатическим способом. — Я пришла сюда попросить сделать музыку потише, спасибо, что сделал. — Решила я поблагодарить, хоть он и сделал это не по моей просьбе. — Также ещё раз напомню: мы договорились делать вид, что не знаем друг друга. Решения я свое не поменяю. Твои прикосновения неуместны в нашей ситуации. Не делай так больше, пожалуйста, мне…
— Противно? — Перебил он меня.
Удивительно, как быстро он схватывает.
— Да. — Сказала я чистую правду.
— Врешь.
Ярослав прижался ко мне еще сильнее. И у меня не осталось сомнения, он опять собирался меня облапать. А вот хрен тебе.
— Стой! — Я выставила руку вперёд, защищаясь. — Стой или закричу!
Но закричать мне не дали, за меня это сделал кто-то внизу.
Крик внизу был громкий. Я бы не сказала, что истошный, но явно истеричный. И судя по голосу, кричала Катя. Что именно она пыталась в своем крике донести всему дому (если не миру), было трудно разобрать, но перепугалась я не на шутку.
Я была уверена, что весь дом ещё спит. Музыку Яра могла слышать только я, обладательница смежной комнаты, у который явно была более тонкая стена. Как ещё объяснить, что в коридоре музыку не было слышно, а у меня в комнате она звучала, словно я её и включила?
Яр, в отличие от меня, застывшей как будто соляной столб, быстро сориентировался и побежал вниз. Наши комнаты находились на втором этаже, крик же раздавался с первого.
Хлопок двери привёл меня в действие; вылетала из комнаты я как ракета в космос.
Крик стих на минуту, её мне хватило, чтобы догнать Ярослава и вместе с ним влететь в огромный зал.
Удостоверившись, кто орал и зачем, я облегченно вздохнула и прислонилась к косяку, наблюдая интересную картину.
Тётя Катя стояла посередине комнаты недалеко от дивана и держала в руках осколок. Ну, мне кажется, это был именно он. Только от чего же? Хотя, наверно, он от вазы, коих в доме было большое количество. Катерина маниакально коллекционировала их. Уверена, на каждую из них она тратила целое состояние. Наверно, и вот эта, что осколками валялась у её ног, стоила как крыло самолёта, ну, или как почка. Неважно.
Хозяйка дома больше не кричала, а стояла и сжимала в правой руке осколок. Тот, кстати, ещё чуть-чуть и вспорет ей руку, если она продолжит в том же духе.
Думаю, она бы взяла ещё более высокую тональность через мгновение, если бы не увидела нас, так бесцеремонно ввалившихся в комнату.
Катеринины карие глаза, пылающие ненавистью и вот-вот низвергшие бы в этот мир поток слез, уткнулись в Ярослава.
Меня её тяжёлый взгляд и последующий крик миновал. Хоть где-то пронесло.
— Ярослав?! Что ты здесь делаешь?!
Тот, к кому было обращено её внимание, выдохнул и спокойной ответил:
— Прибежал на твой крик, мама.
Ага, удивительно, что только он, ну и я на буксире.
— Ты же должен быть в Америке! Когда ты вернулся? Почему не сказал? — завалила вопросами сына Катерина. Осколок в её руке был забыт, но не выпущен.
Я, честно, хотела покинуть комнату, но меня и саму интересовало, на кой черт он вернулся и когда уедет?
— Совершенно не важно, когда и почему я вернулся, просто захотел. — Ответил, как мне показалось, несколько грубо Ярослав.
Он стоял ко мне спиной, поэтому я не могла видеть его лица, но перекошенное Катеринино я видела прекрасно. От ярости или, быть может, от боли, вызванной тем, что её сын так с ней разговаривает — не понятно.
— Ярослав, я твоя мать! — Громко ответила она и сжала руки в кулаки. — И имею право знать, что происходит в твоей жизни! Прекрати так со мной разговаривать.
Голос полный злой боли пробрал меня насквозь. Мать, что так любит своего сына, и сам сын, которому совершенно все равно. Стоит и равнодушно наблюдает, как его же родная мать неосознанно ранить себя. Как из её сжатого кулака каплями на светлый пол падает кровь. И та стоит, щурясь от боли и глотая слезы.
— Помоги ей, ты же любишь это делать. — Бросил через плечо мне Яр и, развернувшись, вышел ни на кого не взглянув.
Этот человек и в правду стал ещё хуже. Теперь я это поняла. Раньше он любил свою мать, отца, брата. Ещё маленькой я видела, как он о них заботится, хоть и пытается это скрыть.
Сейчас же ему словно было все равно, что его мать намеренно причинила себе боль. По его вине, между прочем.
Ужасный человек!
Я подбежала к Катерине, которая сейчас словно умерла. В глазах потухли какие-либо эмоции, слезы высохли, а сама она стояла белая, как мел, продолжая сжимать этот злосчастный кусок стекла и смотреть при этом на арочный проход, в котором скрылся её старший сын.
— Тётя Катя, отпустите сейчас же! — Воскликнула я, видя, что она не реагирует на мои попытки сдвинуть её с места. Только стоит и изредка моргает.
Она не откликнулась, тогда я с силой разомкнула ей руку, заставляя выронить, имевший когда-то белый цвет, а теперь покрытый красным слоем, осколок в лужу крови у наших ног.
Женщина все также продолжала стоять на одном месте. Она не реагировала на мои слова, но теперь хотя бы боль себе не причиняла.
Правда, все было не так радужно, кровь-то из глубокой раны продолжала течь. Нужно было что-то делать.
Я про себя закричала. Да что же такое, я, конечно, умею оказывать первую помощь, но я также ненавижу смотреть, как пациенты страдают.
Второй раз уже за утро я вижу кровь. Серьёзно, даже в больнице я вижу её реже. Хотя нет, но там ведь специально выделенное место, куда приходят люди, которым требуется медицинская помощь. А здесь-то совершенно другое место.
На половину минуты я выпала из реальности, погрузившись в свои мысли. А когда пришла в себя, обругала себя на чем свет стоит.
Человеку сейчас нужна помощь, а я предаюсь непонятным думам.
Усадив, ставшую покорной, Катерину на диван, стоявший неподалеку, я внимательно осмотрела рану. Тяжело вдохнула, понимая, что нужно хирургическое вмешательство. Рану придётся зашивать, но первым делом нужно остановить кровь.
