Каждый семестр я игнорирую бесчисленные письма об «испытательном сроке» и «рекомендуемой консультации с психологом». Я записываюсь на новые курсы, на которых я не появляюсь. Я посещаю только ИЗО. Я всегда хожу на ИЗО.
Каждый раз, когда мой наставник присылает мне мейл о необходимости встретиться, я отвечаю, что занята или вообще игнорирую.
Так продолжается до последней недели зимних экзаменов моего второго курса. Я получаю письмо с извещением, что меня отчисляют. Мне нужно освободить общежитие до начала весеннего семестра.
С тяжелым сердцем, я звоню единственным людям, которые мне приходят на ум, и не успеваю оглянуться, как уже пакую вещи в бабушкин пикап.
Она плачет, пока мы едим по суетливым улицам Нью-Йорка, направляясь к грязным дорогам Блайта.
Она говорит, что это её вина, что я поступила в колледж так рано, что она должна была дать мне время прийти в себя после смерти Лии, пожить годик на Юге. Она винит себя, что не интересовалась моей жизнью больше.
Я не прерываю её, чтобы объяснить про секс-видео. Она не поймет.
– С тобой все будет хорошо, – сжимает она мое колено, управляя машиной. – Начиная с сегодняшнего дня, всё изменится к лучшему. Просто верь в это. Ты красивая, талантливая и неважно, что говорят остальные. Когда-нибудь, ты сделаешь в своей жизни что-то великое...
Я перестаю слушать бабушку, так как слышала эту речь миллион раз, ноне от нее. Лия годами произносила те же самые слова, когда смотрелась в зеркало. Понимаю, что в данный момент, моя бабушка обращается не ко мне.
Она разговаривает с Лией.
Иногда я представляю, что моя жизнь, совсем не моя. Я воображаю, что я всего лишь актриса, играющая роль несчастной девушки, у которой нет выбора.
Как ещё я могу объяснить то, что делаю в ярко освещенной комнате, обвешанной фото улыбающихся людей. Уже 2 часа я смотрю на людей, которые бесят меня.
– Мисс Андерсон? – мягкий голос отвлекает меня от моих мыслей.
– Да?
– Может, представитесь группе?
Я вздыхаю и встаю.
– Меня зовут Эмерланд Андерсон... И я – алкоголик.
– Привет, Эмерланд, – сухо хором отвечают все.
Сижу, скрестив руки, с нетерпением считая оставшиеся минуты до окончания сегодняшнего собрания.
Все в этой комнате алкоголики, кроме меня. Меня бы тут не было, если бы не произошедшее в прошлую субботу. Я до сих пор пытаюсь понять, что именно привело меня в группу этих нытиков.
Была обычная суббота. Я проверяла свою почту- очередную кучу отказов от известных издательств Нью-Йорка: «Ваши произведения слишком содержательны для нынешнего читателя», «Нынешний читатель не заинтересован в историях такого типа на сегодняшний день», «Мы не думаем, что наше агентство может Вам помочь, но желаем всего наилучшего в ваших поисках».
После того, как я добавляю эти письма на свой «потолок позора», я решаю снова проверить почту. Десять новых сообщений с ответом: «Спасибо за Вашу заявку, но...».
Мне нужно немного прийти в себя, подышать свежим воздухом, поэтому я еду в бар на другом конце города.
Четыре шота водки. Три шота текилы. Три коктейля от незнакомцев, с которыми я только что познакомилась и 7 Больших Маргарит просто, чтобы повеселиться.
Я просто валяю дурака.
Этой выпивки мало.
Заказываю еще два крепких бренди и два крепких джина. Бармен сомнительно приподнимает бровь, но мне не впервой.
Я только разогреваюсь.
Два часа спустя, уже хорошо поддатая, я убеждаю себя в том, что у меня есть идея, которую нужно срочно записать. Спотыкаясь, выхожу из бара, роясь в своей сумочке в поисках ключей.
Когда нахожу ключи, понимаю, что стою перед чужой машиной. Сбитая с толку, я пытаюсь найти свою машину на парковке, но у меня туман в голове. Обещаю себе проспаться на заднем сидении, перед тем как поехать домой. В какой-то момент меня выворачивает, что естественно. Позже я понимаю, что стою посреди улицы, держа в руках дорожный знак «Стоп». Я понятия не имею, как он оказался у меня в руках.
Там было много света. А потом темнота.
Это всё, что я помню, перед тем как следующим утром мои бабушка с дедушкой приехали за мной в полицейский участок.
Думаю, что честно понесла заслуженное мной наказание, но через час, стоя перед судьей, выясняется, что я ошибалась.
Судья отчитывает меня за «глупость, безрассудность и потерю контроля» и обвиняет в том, что водитель, свернув с дороги, въехал в фонарь. А тот дорожный знак оказался таким древним, что его еще придётся заливать цементом, чтобы он держался.
Пялюсь на стену за спиной судьи, в попытке сосчитать трещины на ней, пока судья продолжает говорить мне о том, какой я ужасный человек.
Я слушала в пол уха, пока не услышала, как она произнесла:
– Мисс Андерсон, у вас два выхода. Исходя из того, что это ваше первое правонарушение, а Вирджиния Марш уважаемый член нашего общества так настойчиво утверждала, что вы замечательный человек…то вы можете провести 90 дней под стражей и получить условное освобождение под залог в 8 тысяч долларов за порчу городского имущества … или…
Она медлила, а я прикусила губу, надеясь, что второй вариант будет лучше.
– Или я могу назначить вам 90 дней общественных работ, чтобы вы смогли оплатить штраф в размере восьми тысяч, а также вы добровольно будете посещать центр реабилитации, следующие три месяца.
Мой адвокат трогает меня за плечо и шепчет:
– Это хорошие условия. Соглашайся.
Но теперь, когда я слушаю, как какая-то женщина ноет о том, что её отец никогда её не любил, я начинаю думать, что мне стоило согласиться на первое предложение.
– Поэтому я и начала пить, – объясняет она. – Виски отвечало мне взаимностью.
Она всхлипывает в десять раз громче и абсолютно жалко качает головой.
Двадцать человек в помещении бубнят ей подбадривающие фразы: «Всё хорошо, дорогая», «поделись с нами», «расскажи нам всё». Она вытирает слезы и улыбается.
– Замечательно…. – произносит наш наставник, мужчина по имени Тим в толстых очках. Он достает номерок из так называемого «кубка сочувствия». – Номер восемнадцать?
Всё молчат.
– Номер восемнадцать? – повторяет он громче. – Кто вытянул номер восемнадцатый, зайдя в помещение?
Вздыхая, поднимаю руку.
–О! Хорошо! – он чересчур рад этому. – Расскажите нам немного о себе, почему вы находитесь сегодня здесь?
– Хуй его знает.
– Извините, что вы сказали? – он хмурит брови. – Эмерланд, Вы думаете вам здесь не место?
