— Боюсь, милая, ты не в том состоянии, чтобы слушать о таком.
— Неужели? А до этого была в том, да? До этого ты не побоялась признаться мне в том, что подсыпала мне в утренний кофе лекарство, которое должно было вызвать у меня отторжение плода…
— Я тебе говорила не об этом…
— Может и не говорила… — я повернула на подушке голову, единственное, что смогла сделать за последние полчаса неподвижного лежания, и посмотрела на сидящее передо мной чудовище безразличным взглядом.
Какая теперь разница? Меня уже утащили в страшное подземелье, откуда никто живым не выбирается, а тот, кто это сделал, скоро меня сожрёт. И никакие принцы или рыцари на белом коне спасать меня не примчатся.
— Просто я помню, что вкус у кофе был очень странным, слишком горьковатым. Я списала это на изменения в организме из-за беременности, но теперь я поняла, что это было такое. Ты ведь уже, наверное, сказала врачам, из-за чего у меня произошёл выкидыш? Что это совсем не резус-фактор. И Стаффорду ты тоже самое сказала, да? Что я выпила купленное по данному поводу лекарство. И, судя по всему, в двойной дозе. Подстраховалась сразу с нескольких сторон. Когда ты догадалась, что я была беременна? Явно ведь не сегодня. Даже я не знала до сделанного мною теста, что жду ребёнка.
— Разве это теперь так важно и имеет какое-то значение? Я просто сделала то, чего ты побоялась сделать сама. Я же видела в каком состоянии ты ко мне приехала. Ты едва походила на живого человека. Поэтому и не знала, что тебе делать дальше. Поэтому тебе и нужна была помощь со стороны, о которой ты побоялась сказать вслух.
— То есть… ты всё решила за меня? И со своим первым абортом тоже? Не сказала ничего Рею и просто его сделала.
— Меня заставили. Это было не моё решение!
Странно, но слова матери уже не вызывали во мне вообще никаких эмоций. Мне словно и в самом деле было всё равно. Как и положено мертвецу.
— Зачем притворяться теперь и дальше, мама? Кто тебя тут сможет осудить или что-то за это предъявить? За то, что ты приняла очередное решение, не сказав о нём тому, кто должен был об этом знать в первую очередь. Ты же не сказала Рею, что хочешь убить его ребёнка? Просто поехала и сделала аборт, да? И списала всё это на шантаж от его отца. Хотя, возможно, даже и ждала, что тебе предложат за это деньги. Такое удобное стечение обстоятельств. Ты ведь не хотела этого ребёнка? И не потому, что испугалась, а потому что… он мог тебе помешать в твоём будущем. Потому что ты металась сразу между несколькими мужчинами и не знала, кто тебя реально возьмёт в жёны.
— Если тебе так очень хочется знать правду… — ну, наконец-то! Наконец-то Элеонора Райли сняла со своего лица безупречную маску любящей мамочки, едва не буквально ощетинившись и не показав звериный оскал своего истинного я. — Бога ради! Да, я наивно поверила, что Уильям Карлайл тоже испытывает ко мне сильные чувства. По крайней мере, он делал для этого куда более безумные вещи, чем Рейнальд. И это он с отцом Рея убедили меня, что мне со Стаффордом ничего не светит, что он помолвлен и никогда не примет в свою семью моего ребёнка. А потом случилось и того худшее. И Билл, и Рей будто с ума сошли. Они споили меня или… подмешали в питьё какой-то наркотик, притащили на свою грязную вечеринку и там… Я даже не помню, сколько тогда парней меня поимело. Всё, как в тумане. Зато помню, как надо мной глумился Рейнальд с Карлайлом и как… как они меня трахали одновременно… Видимо, они-то потом и пустили обо мне по городу тот отвратительный слух, после которого меня обходила стороной каждая уличная собака… Ну, что?..
Кажется, я действительно видела свою мать такой впервые. Надменную, жестокую снежную королеву, которую не сумел сломить никто за всю её непростую жизнь. И вот теперь она сделала то, о чём тайно мечтала все эти годы. Отомстила. Не погнушавшись счастьем, жизнью и будущим собственной дочери. Пронеся свою месть через долгие годы и нанеся её идеально выверенным ударом точно в цель и на поражение.
— Теперь твой обожаемый Стаффорд больше не выглядит прекрасным принцем в лучезарных доспехах?
— Ты права. После такого никто не может выглядеть чистым и идеальным. И прощать тут уже банально не кому и некого. Только… ты не учла одной маленькой детали.
А уж подобного поворота событий она точно никак не ждала. Того, как я поднимусь с подушек, откину с ног одеяло и свешу их с края койки. Она даже не успеет подскочить со своего места и остановить меня.
— Ты что творишь? С ума сошла? Ты только что после операции, после наркоза!
— Он ведь был не общим. Да и какая это к чёрту операция? Самый обыкновенный аборт! После абортов никого в больницах на ночь не задерживают!
— Ты хочешь, чтобы я позвала охрану?
Она всё-таки перегородила мне дорогу, из-за чего мне пришлось вцепиться в грудки её тёмного жакета и уставиться недобрым взглядом в глаза маячившего передо мной монстра.
— А ты хочешь, чтобы я написала на тебя заявление в полицию? За предумышленное убийство моего ребёнка? Может тебе и удастся выкрутиться в этот раз, но… подумай, кому подобная история придётся не по душе.
— Ты совсем спятила! Куда ты собралась? Только не говори, что к Стаффорду!
— Я тебе, кажется, уже сказала. Ты забыла о таком понятии, как презумпция невиновности? И пока я не выслушаю вторую сторону, я не стану принимать твою версию, как за единственно истинную и никем неоспоримую.
— С чего ты вообще взяла, что он захочет с тобой говорить и уж тем более что-то тебе рассказывать? Скажи спасибо, что он просто ушёл, а не решил напоследок распять тебя на стене этой палаты. Забудь о нём, Дейзи. Ты больше для него не существуешь. Он уже вычеркнул тебя из своей жизни, как когда-то сделал это со мной. Ты должна меня благодарить за то, что я избавила тебя от этого чудовища.
Похоже, она действительно верила в то, что мне сейчас говорила. Хотя, разве могло быть как-то иначе?
— Может я сама буду решать за себя, что мне делать, МАМА? Как жить и с кем жить? Ты уже совершила то, на что не рискнула бы пойти ни одна любящая мать. Лучше тебе сейчас молиться о том, чтобы я когда-нибудь тебя вообще простила… если, конечно, тебя это может хоть как-то волновать…
* * * * *
Мне всё же удалось это сделать. Прорвать эту сумасшедшую блокаду и оказаться на воле, пусть и относительной. Сбежать из подземелья чудовища, которое думало, что у меня ничего не выйдет. Что очень скоро я снова к нему вернусь жалкой и побитой собакой и буду просить принять меня назад. Вот только возвращаться я уже не собиралась. Никогда! Потому что обратного пути у меня банально не было. Я это поняла, когда очутилась на улице в самом нелепом виде, в каком не могла себя представить ещё буквально этим днём. В больничной сорочке и в найденном в стеновом шкафчике палаты демисезонном плаще и мокасинах, которые прихватила с собой моя мать в больницу, видимо, когда возвращалась за ними в свою квартиру, пока меня чистили в операционной.
Удивительно, что в таком виде мне вообще удалось выйти на улицу, а потом даже поймать у ближайшей автострады такси, заверив водителя, что заплачу ему, как только он довезёт меня до нужного места назначения. И то я не имела никакой уверенности, что сумею застать Стаффорда в его пентхаусе кондоминиума LUMINA на Фолсом-стрит. Вдруг он снова улетел из города или штатов, а я лишь напрасно потрачу время на его сегодняшние поиски? Но ведь кто-то должен был оставаться в его апартаментах. Та же прислуга, например.
— Мистер Стаффорд, прошу прощение за беспокойство. Но тут какая-то молодая леди утверждает, что вас знает и просит вас пропустить к себе.
Как же мне хотелось убить этого высокомерного портье за длинной стойкой вахтенного ресепшена, за которой, вдобавок, находился ещё и один из местных охранников. Охранник также поглядывал на меня с явной иронией и готовностью выпроводить меня обратно на улицу в самые ближайшие секунды.
Даже не знаю, как мне вообще удалось упросить портье позвонить в пентхаус и сказать тому, кто там сейчас находился, кто я такая и что хочу туда попасть прямо сейчас.
