Вечернее Пулково* встретило мелким холодным дождем. Только в такси Олег включил вырубленный на весь отпуск мобильник. Затрещали смски.
- Четырнадцать пропущенных от Светки! Что-то случилось.
- Позвони! – отозвался с заднего сидения Мишка. - Вдруг – что-то срочное?
На звонок Светлана ответила сразу. Оказалось, что она - в больнице. Ни Олег, ни Мишка не слышали раньше загадочной фразы «на сохранении».
- Заедем к ней завтра, окей? – полуобернулся Олег к другу, окончив телефонный разговор.
- Может, лекарств каких надо? Что принести - не спросил? – озадаченно проговорил Миша.
Чем помочь и как себя вести было напрочь не ясно. И непонятно даже, у кого узнать. Родителей же напрягать не будешь. Раз Светка на больничный вышла, значит, на таможне уже знают о ее беременности. Хоть полслово пророни – потом не оберешься сплетен. У Мишки на заводе друзья - одни мужики. От безысходности Олег покосился на таксиста: интересно, он знает, что нести женщине «на сохранение»? Тут Мишка снова подал голос:
- У Андреича недавно внук родился! Я завтра на работе у него спрошу, он должен быть в курсе….
На завод Мишка явился загорелый и улыбчивый. Лицом покруглел – «шведский стол» все-таки. Привез большую горсть магнитиков для холодильника, бутылку ракии* и три коробки рахат-лукума. А среди дня, улучив момент, застал Андреича одного в техотделе.
- Алексей Андреич, помощь твоя нужна….
Мастер одним пальцем набирал на компьютере какую-то «служебку», не поднимая головы, кивнул:
- Садись.
Мишка выждал, пока Андреич доберется до конца предложения, и выпалил:
- У тебя дочка недавно рожала. Вроде в больнице была перед родами? Что там им нужно носить-то, «для сохранения»?...
Андреич поднял на Самсонова изумленный взгляд:
- Чего? А кто рожает? Тебя поздравить, что ли, можно?
- Меня – нет, - не вовремя смутился Мишка. Собрался сказать, что поздравлять надо Олега, но тоже не решился. – Это - знакомая. Надо навестить….
Андреич нахмурился. С одной стороны, ему, конечно, до фени. Но с другой, они вроде – друзья. Уж в таких важных делах, как рождение ребенка, чего своим-то врать в лицо? Или - молчи, или - правду. Но в помощи не отказал, набрал телефон жены и, пока та не взяла трубку, Мишке объяснил:
- Зовут – Татьяна Санна, она всё знает, что там и куда носить, - потом - в трубку: - Тань, это – я. Я дам тебе наладчика нашего, Мишку. Ему что-то про беременных узнать…. Подскажешь?
Волнуясь, Мишка зачастил в телефон:
- Татьяна Александровна? …Я – Михаил…. Я хотел,.. когда «на сохранение», что приносить? Срок? Полтора месяца. Давление? Не знаю. Токсикоз? Не знаю. Аллергия? Да, я понял, я спрошу. Лежать? Ага, спасибо. Если еще нужно, можно я вам позвоню? Спасибо! - и с благодарным видом протянул Андреичу мобилу.
Андреич, мрачно глядя на заливший Мишкины щеки румянец, буркнул:
- Номер ее записать? – начеркал на бумажке девять цифр и снова уткнулся в компьютер.
Они приехали в больницу к семи вечера. Мишка пер большую сумку с зелеными – так сказала Андреичева жена - яблоками, колбасой и кефиром. Пожилая гардеробщица продала им две пары бахил и проводила недружелюбным взглядом до лестницы. У таблички «Гинекологическое отделение» они пугливо тормознули. Перед дверью курили две тетки. Оценив смущение парней, они ехидно хохотнули:
- Вы – сюда? Лечиться?
- Нам нужно Головчук, - выдавил Олег.
- А! Это из моей палаты, - кивнула одна из теток и, распахнув дверь, заорала на весь коридор:
- Свеееетка! Муж пришел! – а потом, оглянувшись на Мишку, игриво добавила: - и с ним еще один – хороооошенький!
Примечания
* Рафтинг — спортивный сплав по горным рекам и искусственным гребным каналам на надувных судах (рафтах).
* Пинаколада — коктейль: ром, ананасовый сок, кокосовое молоко.
* Пулково – аэропорт Санкт-Петербурга.
* Ракия или ракИ – турецкая анисовая водка.
За две недели их короткого отпуска Светлана стала Женщиной. Не уродливым бесполым существом, при виде которого люди с брезгливой жалостью спешат отвернуться, а обычной, настоящей женщиной. Медсестры называли ее, как и любую другую пациентку отделения, уютным словом «мамочка». Товарки по палате первым делом спрашивали «сколько у тебя недель?» и только потом – «что у тебя с лицом?»
Когда врач на осмотре обронил:
- Матка - в тонусе, рекомендую госпитализацию, - Светлана не сразу поняла, в чем дело.
- Это опасно? – спросила она.
Доктор уже отошел от кресла и мыл руки над узкой раковиной. Ему было далеко за 60, и как многие пожилые гинекологи, он пришел к возрасту, когда каждая не сложившаяся беременность и каждое выписанное направление на аборт отзывались иррациональным, но всё более мучительным, больным, неловким чувством. Поэтому среагировал он раздраженно:
- Не знаю, как для вас…. Потерять малыша вам - опасно? Вы хотите этого ребенка?
Светлана обмерла.
Она ТАК хотела этого ребенка! Она ТАК долго ждала его! Первая попытка, пять лет назад, не удалась: пожилой начальник наигрался в ее молодое тело и в свое благородство раньше, чем она забеременела. Два месяца безрезультатных «стараний» с Олегом приводили ее в отчаяние. И теперь, когда почти невероятное счастье вдруг стало реальностью, прозвучал этот вопрос….
- Я хочу его! – дрожащим голосом проговорила она, прижимая обе ладони к еще плоскому животу. – Очень! …Пожалуйста! – и глаза ее наполнились слезами.
Доктор взглянул, наконец, в ее лицо:
- Ну-ну, не будем плакать. Будем сохраняться. Я вызываю машину. Позвоните мужу, пусть привезет вам халат и тапочки в Центральную клинику, на улице Зелинского. Номер палаты скажут в справочной.
В карете «скорой» она набирала по очереди телефоны мамы и Олега. Мать в своем далеком молдавском селе, видимо, возилась на огороде. Олег был в Турции. Ни один из номеров так и не ответил. И она, задыхаясь от паники, прижимала руки к животу и шептала молитву, которой в детстве научила ее бабушка.
…Она вышла к ним в теплом халате и смешных, с помпончиками, высоких шерстяных носках. И почему-то только сейчас Олег и Миша увидели, что у нее зеленые глаза и пушистая светлая челка.
- Привет! – улыбнулся Олег. - А тебе очень идет – с хвостиком!
- Здравствуй! – не успев улыбнуться в ответ, она увидела входящего в двери Мишку и досадливо нахмурилась.
Но новый, еще не ставший привычным, статус распирал ее радостью. Забыв стесняться своего лица и речи, она горячо и быстро принялась пересказывать заключение палатного врача. Они стояли втроем посреди больничного коридора, и двое рослых, загорелых молодых мужиков внимательно слушали ее сбивчивый рассказ.
- …И низкий гемоглобин. …Врач сказал: печёнку приготовить. …И – гранатовый сок. И – яблоки!
- Яблоки - держи! – Мишка протянул ей сумку.
- Мне поднимать тяжелого - нельзя! – она горделиво смерила его взглядом. И тут же смутилась, не зная, имеет ли право на эту гордость и эту заботу.
- Ну, пойдем, донесу! – кивнул Миша.
В палате он сам раскладывал кульки в колченогую тумбочку. Дверь за его спиной то и дело открывалась: входили, выходили и просто заглядывали любопытствующие дамы в разной степени «на сносях». Что и когда произошло с Олегом, Мишка не понял. Но в какой-то момент, обернувшись, увидел, что Олег болезненно сжался, уставившись неживым взглядом в окно. Словно тень полузабытых московских проблем легла на его лицо.
- Мы – пойдем, зайдем в субботу… гранатовый сок, печёнку, яблоки…. Не провожай, лежи! – Олег поднялся и, не оглянувшись по сторонам, быстрым шагом вышел из палаты.
Мишка, кивнув Светлане, поспешил за ним.
- Лель, ты – чего?
Олег, не отвечая, ускорил шаг. И только на лестнице притормозил и обернулся:
- Я с беременными общаться – не очень…. Потом расскажу – почему.
В октябре у Мишки началась учеба. С завода он сразу ехал в институт, и теперь Олег один ходил к Светлане. Давались ему эти визиты тяжело: двадцать минут в больнице его выжимали сильней, чем Мишку - рабочая смена и четыре часа занятий. Но Олег Серебряков умел стискивать зубы и терпеть, когда это было надо.
Вечером Миша спрашивал коротко:
- Как она? Боль-мень?
- Ночью от давления делали укол. Еще неделю точно пролежит. В воскресенье печёнки купим, приготовишь так, как в прошлый раз?
И когда однажды вечером Олег его встретил не опустошенными глазами, а улыбкой, Мишка непритворно обрадовался:
- Привет! Чего такой довольный?
- Знаешь, кто меня нашел «Вконтакте»? – лукаво щурился Олег, выцеживая половником из кастрюли щедрый кусок мяса.
- Первая любовь из Костромы? Клей? Наш Севка Нечаев?
