Кажется, прошло несколько часов, а я все еще не сплю. В комнате слышится ровное дыхание крепко спящих парней, а с койки Адама доносится жуткий храп. Пружины верхнего яруса скрипят, а потом оттуда свешиваются ноги Алекса. Он, что, хочет лечь ко мне в постель? А я хочу этого? Стоп. А почему я не должна этого хотеть? Ведь это обычное дело. Из-за поцелуя – вот почему. Но выбора у меня нет, потому что разрешения Алекс не спрашивает. Он спрыгивает с верхнего яруса, и его ноги касаются пола легко и совершенно бесшумно. Он тянет за край одеяла, и я ловлю себя на том, что отодвигаюсь, стараясь освободить на узкой кровати место для значительно подросшего друга. Алекс ложится рядом, но ничего не говорит. Повернувшись на бок, я смотрю на него, а он – на меня. В темноте виден только блеск его глаз. Через несколько секунд Алекс улыбается, и его яркая улыбка контрастирует с окружающей нас тьмой.
— Чему ты улыбаешься? — шепчу я.
— Ты красивая.
Я краснею и, смущенно опустив глаза, сосредоточенно разглядываю его грудь.
— Не говори глупостей.
— Это никакие не глупости.
В груди у меня возникает легкий трепет, в животе что-то томительно сжимается. Алекс обнимает меня и, прижав к себе, целует в лоб, а через несколько секунд опускает подбородок на мою макушку. Окутанная его родным запахом, я умиротворенно вздыхаю. Не размыкая объятий, он гладит меня по волосам до тех пор, пока я не засыпаю.
Глава 7
Один из ключей к счастью – плохая память. /Рита Мэй Браун/
— Вдохни! Задержи дыхание! Сфокусируйся на сердцебиении. Дождись паузы между ударами сердца. И жми на курок!
Я смотрю в прицел, целясь в металлическую мишень, имитирующую очертания человека. Нажимаю на курок. Выстрел! Я вижу, как пуля попадает в цель – ровно в центр головы. Перевожу взгляд на стоящего рядом Джеймса. Он смотрит в бинокль на цель, находящуюся почти за двести метров от нас. Бросив на меня ничего не выражающий взгляд, он произносит всего одно слово:
— Хорошо, — и переходит к находящемуся справа от меня Саше.
— Хорошо? — слева от меня смеется Алекс. Взглянув на него, я пожимаю плечами. С огнестрельным оружием я на «ты». Мне нравится контроль и точность. И дело совсем не в размерах и калибре. Меня привлекает возможность действовать на расстоянии, без контакта. Вообще-то, я не брезгливая, но, стоит признать, побаиваюсь убивать ножом или чем-то подобным. Как по мне, это излишняя, ненужная жестокость. Пистолет делает свое дело чисто, правильно и на расстоянии.
Я делаю еще несколько выстрелов, после чего Джеймс хлопает меня по плечу.
— Иди поработай с грушей, — говорит он, и я готова застонать. Ненавижу грушу. Но, тем не менее, встаю и выполняю приказ - оставшуюся часть утра молочу по груше.
***
Из груди вырывается хрип, когда я падаю спиной на пол, а сверху приземляется Санни. Оседлав меня. Он старается наносить удары по лицу, но я блокирую их, поэтому кулаки его встречают защитный блок из моих рук. Он хохочет, как маньяк, и это здорово бесит, но я не позволяю себе терять бдительность. Его скорое поражение неизбежно. Санни слишком самоуверен и считает меня слабой. В промежутке между двумя ударами его левое плечо слегка опускается – свидетельство об усталости. Резким движением я вырываюсь, принимаю от него удар в челюсть справа и одновременно наношу ответный – кулаком в кадык. Санни теряет возможность дышать. Широко раскрыв глаза, он чуть отшатывается и тут же получает от меня сильный удар по яйцам. В помещении раздается коллективный стон боли – все присутствующие парни вторят Санни, который, словно от разряда электрошокера, напрягается всем телом и отскакивает в сторону.
Поднявшись на ноги, я подхожу к нему. Наверное, нужно быть выше и не мелочиться, но я не могу. Я ненавижу его. Поэтому, замахнувшись ногой, с силой бью его по почкам, после чего слышу окрик Джеймса.
— Просто хочу удостовериться, что он будет вести себя смирно, — говорю я и возвращаюсь в строй. Алекс опускает голову, пряча улыбку, а Саша, неизменно стоящий рядом, сохраняет серьезное и непроницаемое выражение лица.
— Алекс и Саша, сюда, — Джеймс указывает на них обоих, и парни, сняв рубашки, встают в ринг на спарринг. Честно говоря, это не ринг в классическом понимании, а просто часть зала. Здесь нет канатов, матов под ногами тоже. Если падаешь, то на холодный твердый бетон, а это, спешу заметить, очень больно. Санни, прихрамывая, возвращается в строй как раз в тот момент, когда Саша и Алекс встают друг напротив друга. Саша сильнее технически, но у Алекса своя – жесткая – манера ведения боя. Они примерно равны, поэтому Джеймс всегда выставляет их друг против друга, и я его понимаю. Если бы Алекс перенял технику Саши, а Саша взял бы у Алекса часть его вспыльчивости, они оба стали бы непобедимыми
Соперники осыпают друг друга ударами, оба уже покрыты синяками и ссадинами. Совершенно ясно, что ни у одного нет преимущества. Я видела, как подобный обмен ударами между ними длился несколько часов. В конце концов, Джеймс признает этот бой тратой времени и приказывает всем встать в строй. Он начинает что-то говорить, но мое внимание привлекает глухой гул – так открывается главная дверь. Взглянув в ту сторону, я вижу входящего в помещение человека. Это Николай, и я едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться на все тридцать два зуба. Он останавливается и обводит взглядом наш строй. Я нечасто его вижу, но время от времени он наведывается к нам с проверкой.
— Все свободны, — командует Джеймс.
Искоса поглядывая на Николая и перешептываясь, все направляются в сторону душевых. Они боятся его. Когда я только появилась здесь, мне рассказывали, что он босс русской мафии. О мафии – здесь ее называют «Братвой» – я знаю немного. Говорят, Николай очень влиятельный и могущественный. Думаю, таким он и должен быть, чтобы обучать личную армию убийц. Еще говорят, что он страшный человек, но тут, что называется, каждому свое. Для меня он один из немногих людей, которым я оказалась небезразлична. Что бы он ни делал, это первое, о чем я думаю при встрече с ним. Глядя в его глаза, я вижу только доброту и испытываю единственное чувство – благодарность. Все парни называют его «сэр» и открывают рот только тогда, когда он к ним обращается. Но я не они.
Я бегу туда, где они стоят с Джеймсом и разговаривают. Он, как всегда, безупречен: костюм, галстук, тронутые сединой волосы зачесаны назад, подбородок гладко выбрит, резкие черты лица и неистовый взгляд серых глаз.
— Николай! — я широко улыбаюсь.
— Уна! — сердито одергивает меня Джеймс.
Я вздрагиваю от его резкого голоса, но Николай движением руки приказывает ему замолчать и с улыбкой поворачивается ко мне.
— Голубка. Я скучал по тебе.
— Я тоже скучала.
Вытянув руку, он проводит подушечкой большого пальца по синяку на моей челюсти.
— Джеймс сказал, что ты молодец.
Пожав плечом, я улыбаюсь.
— Для девушки да.
— О, моя драгоценная голубка! Многие выдающиеся исторические личности были поставлены на колени женщиной. Ты сразишь их своей красотой, соблазнишь невинностью и прикончишь пулей, — он смеется и подмигивает мне. — Ты само совершенство.
Я краснею и смущенно опускаю глаза.
— Я пришел сюда, потому что у меня есть для тебя работа.
— Работа? — я морщу лоб.
Он кивает.
— Личная охрана.
— Сэр, они еще не готовы, — вмешивается Джеймс.
Николай вздыхает, засовывает руку за лацкан пиджака и вытаскивает из нагрудной кобуры пистолет. Джеймс напрягается, и я на мгновение задерживаю дыхание, ожидая того, что может произойти. Не сводя взгляда с Джеймса, Николай протягивает мне пистолет. Я осторожно сжимаю пальцами рукоять и размещаю указательный палец на курке.
— Стреляй по мишеням, голубка, — он указывает на мишени в противоположной от нас части огромного бетонного бункера.
До них чуть больше пятидесяти метров, и именно в этом мне нет равных. Нас тренируют по десять часов в сутки, и если в рукопашном бою меня подводит банальная нехватка физической силы, то в обращении с огнестрельным оружием я просто лучшая. Вскидываю руку, снимаю пистолет с предохранителя, прицеливаюсь, задерживаю дыхание и быстрой очередью одну за другой выпускаю пули. К моменту окончания стрельбы в каждой мишени зияет идеально расположенное – в самом центре – пулевое отверстие. Снова поставив пистолет на предохранитель, я возвращаю его Николаю. Тот, прищурившись, смотрит на меня, и на его губах играет какая-то странная улыбка. Повернувшись к Джеймсу, он хлопает его по плечу.
