Парень, который говорил с Николаем, почти падает на стол – лезвие ножа, проткнув ладонь, пригвоздило его к месту. Еще один – с прижатым к затылку дулом пистолета – стоит на коленях перед Сашей.
— Твою мать! Ты должен мне денег! — рычит Николай, на этот раз по-русски, прямо в лицо своему собеседнику. — И ты только подлил масла в огонь, решив еще больше оскорбить меня попыткой убить, — по-прежнему не вынимая изо рта леденец, он наклоняется над столом и давит на рукоять ножа. Мужчина стискивает зубы, сдерживая стон. — Это большая ошибка, мой друг, — Николай качает головой, а потом кивает Саше. Звук выстрела оглушает, и на моих глазах стоявший на коленях парень валится вперед с дырой в затылке.
— Я не люблю предателей, — спокойно говорит Николай и, выдернув клинок из руки своего собеседника, перерезает ему горло. На лицо и на грудь мне падают теплые брызги крови, и мужчина со вскрытым горлом падает лицом в стол. По столешнице расплывается красная лужа и постепенно, ровной струйкой стекает на пол.
Вот для чего нас готовили.
Уничтожать.
Нести смерть.
***
Николай въезжает на территорию базы и останавливается у главного здания, но двигатель не глушит. Саша выходит, и я тоже открываю дверь, собираясь последовать за ним, но меня останавливает Николай.
— Голубка, — он поворачивается ко мне с переднего сиденья и улыбается. — Я очень горжусь тобой. Теперь ты готова к следующему этапу обучения.
Я морщу лоб, но по-прежнему молчу.
— Ты станешь великой. Даже твое имя будет внушать страх. Произнесенное вслух, оно будет подобно шепоту самой смерти, — с каким-то благоговейным придыханием говорит Николай.
В душу закрадывается какое-то неприятное предчувствие, но я гоню его прочь.
— Будет нелегко, но ты должна вытерпеть. Ты должна выжить. Стань сильной, голубка. Прими от меня этот дар.
— Принимаю, — тихо отвечаю я и выхожу из машины.
Конвойный отводит нас назад, в учебное крыло. В мозгу, словно на неисправном кинопроекторе, бесконечно мелькает один и тот же кадр. Мой выстрел. Лицо того мужчины. Никакие видеофильмы не способны подготовить к этому. Когда мы входим, спальня общежития пуста. Саша молча сбрасывает экипировку и идет в душ. А я… Мне нужно побыть одной. Между моей кроватью и стеной примерно полуметровый зазор. Я втискиваюсь туда, забиваюсь в угол и подтягиваю колени к груди. Тыльная сторона моих рук покрыта кровью – красные брызги рассыпаны по коже, словно роса. Я думала, что готова, но смерть в реальности оказалась ужасно далека от моих представлений о ней. Мне казалось, что я просто нажму на курок, и что это ничем не будет отличаться от стрельбы по металлическим макетам в тире. Я даже не подозревала, что буду чувствовать при этом. Наверное, просто никогда об этом не задумывалась. В экстремальной ситуации, осознав, что тот человек может убить Николая, я отреагировала, как смогла. И этому нет разумного объяснения. Но ровно через секунду после нажатия на курок мозг начал лихорадочно анализировать случившееся. Ничто не могло подготовить меня к крови, к угасанию жизненного света в его глазах, к оглушительному звуку выстрела, ознаменовавшего финал его существования. Во всем этом было что-то унизительно жестокое, напоминающее о том, насколько хрупка на самом деле человеческая жизнь. Это было ужасно, но еще более тревожил тот факт, что, лишив жизни человека, я испытала странное возбуждение. Никогда еще я не чувствовала себя столь могущественной. Столь сильной. Интересно. Что подумала бы Анна обо мне нынешней? Увидела бы меня сильным человеком? Или чудовищем?
За восемнадцать месяцев я стала совершенно другой. Моя жизнь в принципе никогда не была похожа на увеселительную прогулку. Самым большим ужасом я считала голод и жестокое обращение, и они были постоянными составляющими моего существования. Мне казалось, что сама жизнь – это борьба добра со злом. Наивная девочка. В этой жизни нет места добру. Только выживание. Только сила. Только то, что необходимо. В мире, где я живу, быть человеком – само по себе уже слабость, и сейчас я чувствую себя на грани того, чтобы потерять остатки собственной человечности. Мое решение стать убийцей похоже на прыжок в пропасть. Как будто я разбегаюсь, прыгаю, но, в последний момент, передумав, цепляюсь за маленький выступ – за то главное, что делает человека человеком. Но зачем? Разве эта человечность что-то дала мне? Тогда почему я чувствую себя такой виноватой?
— Уна.
Голос Алекса выводит меня из ступора, и я поднимаю глаза. Он стоит, упершись руками в каркас кровати, и внимательно смотрит на меня. У меня нет сил даже ответить на его взгляд. Алекс, несмотря на все, что ему довелось повидать, до сих пор умудряется оставаться хорошим человеком. Он улыбается, даже когда на это, казалось бы, не должно быть сил. Он смеется, когда любой другой заплакал бы. Возможно, его дух тоже сломлен. А может, ему просто совершенно безразлично все то, что, по идее, должно оказывать воздействие на человеческую психику. Или, может, находясь здесь, ему каким-то чудом удается оставаться человеком. Возможно, он просто сильнее нас всех.
Я наблюдаю, как Алекс обходит кровать, останавливается передо мной и присаживается на корточки. Его темно-карие глаза изучают мое лицо.
— Мелкая, ты похожа на персонажа фильма ужасов.
Я неуверенно смотрю на Алекса, ожидая увидеть в его взгляде отвращение или осуждение. И ничего из этого не вижу.
— Я убила человека.
Вздохнув, он садится, прислоняется спиной к стене и вытягивает ноги под кроватью. Его ладонь ложится на мое колено, и большой палец монотонно выводит круги на ткани моих брюк.
— Для этого и становятся наемными убийцами.
Я киваю. Он прав. Конечно, все это глупости.
— Но тебе необязательно должно быть все равно. И это не делает тебя слабой.
Я смотрю на него и боюсь, что он видит меня такой, какая я есть, какой становлюсь. Алекс слишком добрый для того, чтобы находиться здесь. Он все еще видит во мне ту невинную девочку с искалеченной душой. Но той девочки больше нет. Она исчезла, и мне интересно, знает ли он об этом. Алекс раскрывает объятия, я придвигаюсь и обнимаю его, наслаждаясь теплом и знакомым, дарящим ощущение покоя запахом. Кровь и смерть медленно отступают на второй план и постепенно совсем перестают меня тревожить. Он прижимается губами к моему лбу, не обращая внимания на покрывающие кожу кровавые брызги. На несколько секунд я словно растворяюсь в нем, и мы уносимся куда-то за пределы холодных стен общежития. Я представляю, что мы просто парень и девушка – такие, какими могли бы быть. Обычными. Не бездушными чудовищами-убийцами.
Глава 9
Шесть месяцев спустя.
Мне пятнадцать лет.
Разреши раскрыть твою сущность.
Разреши уничтожить тебя.
Разреши дать тебе силу. /Автор неизвестен/
Давящая на затылок рука удерживает мою голову под водой. Я пытаюсь сдерживать рефлекторное желание вдохнуть, но от этого только сильнее колотится сердце, и еще острее ощущается нехватка кислорода в легких. Меня вытягивают из воды, и горящие легкие получают глоток воздуха. Подобные истязания стали такой же частью моего ежедневного распорядка, как рукопашный бой и убийства. К этому моменту на моем счету уже двенадцать трупов. Двенадцать убийств за шесть месяцев. Мое существование – это работа на Николая, чередующаяся с тренировками и пытками. Каждый день – это испытание на выносливость, борьба разума и инстинктов. Из любого испытания я выхожу победителем. Но вода… вода – это моя личная фобия. Разряды электричества, резаные раны, ожоги, удары – ничто из этого не позволяет так остро почувствовать близость смерти, как вода.
У противоположного края резервуара с водой, заложив руки за спину, стоит Джеймс в своей неизменной черной военной куртке, обтягивающей широкую грудь. Глядя на меня, он морщится, отчего заметнее становится шрам, диагонально пересекающий его лицо, которое в этот момент кажется еще более перекошенным и уродливым.
