Воздух вокруг нас словно зашевелился и стал горячее… Но он не ответил на мой выпад.
— Из-за моих шуток ты готова упустить такую работу? — изогнул он бровь.
— Шуток? — возмутилась я. — Ты зовёшь свои дурацкие игры шутками? Я не хочу в них участвовать. Найдут тебе другую Джульетту, не переживай.
Попыталась вывернуть свой локоть из его пальцев, но Ланской, как обычно, не намерен был сдаваться.
— Да отпусти! — психовала я.
— Не будь дурой, Ди, — сказал он без тени юмора. — И не мешай личное и работу. Ты ведь борец. Или слабачка?
— Не надо только брать меня на слабо!
— А получается?
— Нет.
— Тогда включи мозг и садись в машину. Такой шанс один на миллион, и он твой, я знаю.
Замялась. Он прав, конечно. Если бы только Ланской знал, чего мне стоит отказаться от проб… Место вполне могло бы стать моим. Но как я с ним должна работать вместе после всего этого? Меня от одного его вида уже трясти начинает, а если он еще и рот открывает…
— Садись в машину.
Да, если я туда всё же не пойду из-за Ланского — действительно окажусь круглой дурой. Глянула на него искоса — что я, с этим наглым бабуином не разберусь, что ли? Хмыкнула и пошла к машине. Мирослав пошёл следом. Я дошла до пассажирского места, плюхнулась на сиденье и захлопнула дверь.
5
— Не хлопай так сильно дверью, — сделал замечание мне Мир, приводя машину в движение. — Не в “Жигулях”.
— Особенной разницы не вижу, — брезгливо оглядела я его салон. — У папы в "шарике" старом почти так же по ощущениям.
Я смотрела вперёд, Ланской уставился на меня, сведя брови вместе.
— На дорогу смотри, — кивнула я на стекло. — Я ещё хочу дожить хотя бы этот день.
Вру про машину, конечно. Она классная, и папина побитая "шестёрка" и рядом не стояла… Но выражение его лица в этот момент было бесценно. Когда мне будет грустно или я буду в депрессии — буду вспоминать эту изумлённую и одновременно недовольную морду Ланского.
— Сравнила хрен с пальцем, — пробубнил он и снова устремил взгляд на дорогу.
— Не сомневалась, что в твоём ответе обязательно будет слово "хрен”, — уколола я.
— А ты тоже ничего так его произносишь, — улыбнулся Мир и скользнул взглядом по моим губам.
Что-то жарко стало… Даже заёрзала от дискомфорта на сиденьи.
— Жарко тут и запах странный, — высказалась я.
— Какой запах?
— Приторный и противный, — повертела я головой и чуть наклонилась к нему. — А-а, так это ж от тебя!
Смятение, появившееся в его глазах, я тоже запомню навсегда. Впервые вижу, как Ланской растерялся. Но растерянность заняла лишь доли секунд, как он тут же взял себя в руки.
— Ничего не знаю, я в душе был сегодня. Ищи у себя! — нагло заявил он.
— Это твои духи, Ланской, — покачала я головой. — Вкус у тебя, надо сказать, полный отстой!
Не хотела же его драконить, но прямо ничего не могла с собой поделать. Он уже довольно нервно сжимал руль крепкими длинными пальцами и раздувал ноздри. А мне просто хотелось отомстить за "сучку" в столовой.
— Окно открывается? — спросила я, пока машина плавно и тихо несла нас по улицам к театру. — Или не работает механизм, и твои дружки-бабуины всё уже выломали здесь?
— Конечно, открывается, — кивнул Мир и нажал на кнопку, и стекло поехало вниз. — В отличие от "шарика" твоего бати здесь всё работает идеально.
— Ну куда столько опустил? — возмутилась я. — Холодно же!
— Тебя не разобрать: то холодно, то жарко! — нахмурился ещё больше Мир и поднял стекло обратно.
— Совсем зачем было закрывать? — спросила я. — Так ведь жарко.
— Диана, молча посиди, — рыкнул он. — Не отвлекай меня от управления. Надеюсь, не вспотеешь и не испортишь мне обивку!
Я умолкла. Действительно, что я его злю за рулём? Мне еще дорога моя жизнь. На всякий случай пристегнулась…
* * *
На парковке у входа в театр я очень боялась встретить Таню и, прежде чем выйти из машины, огляделась по сторонам. Не обнаружив нигде Ежовой, вышла и пошла следом за Ланским к лестнице, ведущей в подвальные помещения. Лишь яркая вывеска над входом сообщала, что здесь находится самый настоящий театр. Пару раз я уже была здесь на спектаклях и даже видела на сцене Мирослава. Неплох парень, неплох, стоит отдать ему должное.
Он провёл меня через служебный вход в гримёрные комнаты, где пока ещё никого не было. Мы оказались в небольшой комнате с туалетными столиками только вдвоём.
— Проходи, — указал он рукой на один из стульев. — Доставай книгу.
— А когда остальные начнут подходить? — спросила я его, присаживаясь на указанный стул и ощущая огромную неловкость от того, что осталась с ним наедине в столь тесном помещении. Аж жарко стало снова…
— Через полчаса примерно, — ответил он и сел напротив.
— Много будет народа?
— Нет, — покачал головой Ланской. — Я, режиссёр и претендентки на роль.
— А остальной труппы не будет?
— Зачем они на прослушивании? Только смущать вас будут. — Пожал плечами Мир. — Выходной сегодня, только пробы.
— Понятно, — сложила я руки на коленях, не зная, куда деть себя от волнения и как вести себя с мажором.
Серые глаза смотрели на меня так, словно чего-то ждали. Не дай бог сейчас заведёт разговор о долгах, я его точно отпинаю. Время шло, а мы продолжали сидеть молча и пялиться друг на друга. Не выдержав такого внимания, я вопросительно подняла брови вверх.
— Книгу почему не достала? — спросил он. — Долго я ждать буду, когда ты разродишься?
Ах ты чёрт… От волнения мимо ушей пропустила его просьбу. Неловко расстегнула “молнию” сумки и вынула том, который дал мне Мир.
— Давай, — протянул он руку к книге.
Я вложила в его пальцы пьесу, он положил книгу на стол возле себя и повернулся обратно. Немного придвинулся ко мне, облокотившись на свои ноги.
— Текст тебе больше не нужен, — сказал он, разглядывая моё лицо. — Ты должна была его выучить. Выучила?
— Да, — кивнула я.
— Сейчас проверим… Я ваших рук рукой коснулся грубой.
Чтоб смыть кощунство, я даю обет:
К угоднице спаломничают губы
И зацелуют святотатства след.
Мирослав коснулся мой ладони, обхватывая пальцы своей большой и горячей рукой, и я вздрогнула, совсем как во сне тогда… Хорошо, что он решил порепетировать здесь, иначе на сцене я бы разволновалась точно и напрочь всё забыла. Он читал этот текст, глядя в мои глаза, и моё дыхание невольно стало рваным, грудь вздымалась от слишком частых вдохов.
— Святой отец, пожатье рук законно.
Пожатье рук — естественный привет.
Паломники святыням бьют поклоны.
Прикладываться надобности нет, — произнесла я свою часть диалога и забрала пальцы из его ладони.
— Однако губы нам даны на что-то? — спросил Ромео, и в его глазах появились озорные огоньки.
Чёрт, а хорошо играет… Я прямо залипаю вдруг в его серые глаза, на его пухлые, но мужественные губы.
— Святой отец, молитвы воссылать, — невинно отозвалась я.
— Так вот молитва: дайте им работу.
Склоните слух ко мне, святая мать, — сказал мне Ромео-Ланской.
— Я слух склоню, но двигаться не стану, — упрямо покачала я головой.
— Не надо наклоняться, сам достану, — ответил он и потянул меня за руку к себе, заставил встать со стула и ловко усадил меня прямо на своё колено.
— Мир… — тихо возмутилась я и надавила ладонями на его грудь, желая увеличить расстояние, но потерпела неудачу и утонула в его запахе, который заполнил меня всю. Застыла, когда его руки оказались в моих волосах, заставляя мою голову наклониться ближе к его губам. Внутри словно бабочки вспорхнули. Этот чёрт меня сейчас в самом деле поцелует…
— Только попробуй, — сказала я ему в губы, путаясь в словах и не сладив с голосом. — И я тебя убью.
