Может, ему стало бы легче, если бы он сумел заплакать. Но чувство вины, холодное и влажное, как осенняя грязь, заполняло его всего и давило, давило, угрожая взорваться и разнести его на мелкие кусочки; давило изнутри, залепляя все поры в коже, закрывая порой рот и нос - так, что Гарри не мог дышать. И он не мог плакать, потому что не должен был получать облегчения.
Он убил близнецов; они умерли из-за него, и он не имеет никакого права на снисхождение.
Утро похорон выдалось солнечным и холодным; снег со дня на день угрожал начать таять, но этому определённо суждено было случиться не сегодня.
Обстановка напомнила Гарри похороны Дамблдора; вот только тогда людей было куда больше, и близнецы были рядом с ним, живые, весёлые, любящие. А теперь они лежали в общем гробу из тёмного дерева - их никто не посмел разлучить и после смерти - и их остекленевшие глаза смотрели мимо Гарри, смотрели в небо, где, должно быть, были сейчас их души.
Гарри всё ещё передвигался с ощутимым трудом, медленно, пересиливая боль - почти все его внутренние органы были обожжены, и кожа кое-где обгорела изнутри до дыр; поэтому он доковылял до этого уголка двора уже когда все остальные были на месте. Тишина висела над двором - такая гнетущая и плотная, что Гарри ждал камня в спину; он был бы даже рад этому камню, но ничего не было. Все молчали и провожали его глазами, и у Гарри не было даже сил прислушиваться к их чувствам. Какая теперь разница, что они все ощущают, когда единственные, чьи эмоции имели значение, больше ничего и никогда не почувствуют?
Люди расступались перед ним, давая пройти к гробу; Хагрид вдруг зарыдал так надрывно, будто хоронили не людей, а веру, надежду и любовь. Гарри заметил где-то в толпе бледное лицо Джинни, которую обнимал за плечи Чарли; мелькнула заплаканная Гермиона, комкающая в руках носовой платок. Никто из тех, кто тоже имел право оплакивать этих умерших, не подошёл к гробам вместе с Гарри, и он не знал, что они хотели этим сказать.
Гробы стояли на возвышении; их края доходили Гарри до пояса. Он опёрся руками о грубое дерево, немедленно заполучив две занозы, и склонился близко-близко к таким знакомым восковым лицам.
- Снейп говорил, мне лучше не растравлять себя вашими похоронами, - шёпотом сообщил Гарри близнецам. - Но я всё равно пришёл. Фредди, Джорджи… не надо меня прощать. Я знаю, вы бы меня простили, вы бы простили мне всё, что угодно… но за вашу смерть я сам себя никогда не прощу. И… будьте счастливы там, где вы сейчас. И не прощайте меня. Никогда.
Прозрачные в солнечном свете, как леденцы, языки пламени взметнулись на несколько метров из-под его рук, почти мгновенно охватывая гроб близнецов; толпа заволновалась, но Гарри продолжал стоять, как стоял, и огонь лизал его мантию, волосы, лицо, деликатно, почти игриво, как собака лижет руки хозяина. Сгорающие тела близнецов не пахли палёной плотью; может быть, потому, что их держали всё это время под сдерживающими разложение заклятиями. А может быть, близнецы и в самом деле были ангелами; то, что они смеялись, когда Гарри высказал им эту свою догадку, ничего не значило. Разумеется, им нельзя было бы признаваться в этом людям.
Дым поднимался ввысь, к безупречному сияющему небу, светлый, как сигаретный, но пах не табаком, а летним ветром и морской свежестью. Гарри, закрыв глаза, вдыхал этот дым глубоко-глубоко - так, чтобы осел в глубинах лёгких и навсегда остался с ним. Чтобы частичка близнецов была с ним всё время… и пусть он не был этого достоин, пусть он был виноват в том, что сегодняшний день навсегда останется чёрным в календаре поредевшей семьи Уизли.
Гарри дотронулся кончиками пальцев до гроба Рона.
- Рон… я… я не хотел, - выдавил он из себя наконец, прекрасно осознавая, как глупо, жалко и, главное, запоздало это звучит. - Рон, ты… тоже будь счастлив.
Дым Рона пах точно так же - наверно, дело было всё же в заклятиях, но Гарри отступил на шаг, к неровной куче пепла, оставшейся от близнецов. Пепел был почти горячим; Гарри погрузил в него руки. Случайно посмотрев вперёд, Гарри столкнулся взглядами со Снейпом; мастер зелий выглядел даже более угрюмым, чем всегда, а это уже о многом говорило. Гарри едва заметно качнул головой: «Нет, я не сошёл с ума. Не больше, чем раньше». Кажется, это немного успокоило слизеринского декана, но Гарри не мог ручаться, что по возвращении в замок его не поселят на пару недель в палате с мягкими стенками.
Ветер потихоньку сносил пепел в стороны, и Гарри старательно собирал его обратно.
- Гарри… - МакГонагалл, постаревшая на несколько десятков лет с тех пор, как он видел её в последний раз, дотронулась до его плеча. - Их… пора хоронить.
- Я знаю, Минерва, - он не сообразил сразу, что назвал её не «профессор МакГонагалл», а она не стала его поправлять. - Сейчас…
Он вытянул из кармана палочку и поочередно трансфигурировал два близлежащих камня в тёмно-коричневые глиняные вазы; ссыпал туда ладонями пепел - в отдельную вазу близнецов, в отдельную - Рона.
Всё это казалось ему диким, едва он пытался отрешиться от происходящего и взглянуть на самого себя со стороны; но ничего правильней не могла придумать даже его рациональная часть, строго качавшая метафорической головой, когда струйка того, что осталось от близнецов, случайно проскальзывала в рукав мантии, щекоча ставшую чересчур чувствительной кожу.
Могилы были рассчитаны на полноценные гробы, и одинокие маленькие вазы смотрелись очень сиротливо. Снейп поддерживал Гарри, пока тот аккуратно ставил останки близнецов и Рона на промёрзлую землю.
- Пусть земля им будет пухом, - сказала МакГонагалл и вложила Гарри в руку горсть земли.
Почему он должен бросать её первым? Чтобы окончательно увериться в том, что близнецов не стало?
Он это заслужил.
Комок земли, вылетевший из его руки, глухо стукнул о дно могилы; следом полетели ещё и ещё - кажется, собравшиеся намеревались засыпать могилы так, вручную. Впрочем, раз здесь был Хагрид, идея не казалась такой уж невозможной.
Гарри зазнобило; он развернулся и пошёл прочь от могил так быстро, как мог. Гермиона нагнала его, взяла за руку.
- Командир… Гарри…
- Да?
- Послушай… я знаю, тебе сейчас не до того, но… - кажется, она не собиралась ни в чём его винить. Хотя следовало бы. - Рон оставил в спальне письмо перед тем, как отправиться в Литтл-Уингинг. Это письмо тебе.
- Мне? О чём?
- Не знаю… я не читала, - Гермиона протянула ему сложенный в несколько раз лист пергамента. - Это же тебе. Я подумала, ты должен знать…
- Спасибо, - Гарри положил письмо в карман, рядом с изрядно истрепавшейся плюшевой мышкой. - Я прочту. Обязательно.
* * *
«Дорогой Гарри!
