— Лейни, не… Ты…
Слишком поздно. Она села на твердый, как камень, ствол и ввела его в себя на всю длину.
— Черт, — прорычал я и откинул назад голову, чувствуя, как ее тугие стенки обволакивают меня.
Лейни засмеялась, увидев мою реакцию. Услышав этот самоуверенный смех, я резко поднял голову и увидел такую же самоуверенную улыбку. Мою самоуверенную улыбку. Это было почти то же самое, что смотреться в зеркало.
Я толком не знал, как к этому относиться, но, видимо, сам был виноват. Да, я действительно создал чудовище. Теперь она ни в чем не уступала мне, как я и предполагал в ту ночь, когда мы впервые были с ней вместе. Уже тогда я понял, что увяз по самые уши. Она была до невозможности упрямой и постоянно старалась доказать, что я не прав. Но я не мог винить ее за это, ведь и сам вел себя точно так же. Просто она научилась этому, глядя на меня.
Вот почему я не стал возражать, а решил просто расслабиться и получать удовольствие, пока она будет делать то, что ей хочется.
Меня это устраивало.
* * *
Меня окружал запах гиацинтов, прохладный ветерок кружил аромат вокруг моего тела. Я слышал звуки скрипок, смех друзей и родственников. Солнце грело лицо и руки. Если бы не ветер, было бы даже душно.
Я был счастлив. Происходило что-то важное, хоть я и не знал, что именно.
— Ной, она просто прелесть. Я всегда надеялась, что именно с такой девушкой ты и познакомишься, — донесся из-за спины приятный мягкий голос.
Я мгновенно узнал этот голос и быстро повернулся. Она стояла передо мной. Моя мать. Посреди высокой травы, в красном платье, окруженная со всех сторон пышными сиреневыми, белыми и желтыми цветами. Она держала под руку отца, который стоял рядом с ней с гордой улыбкой на устах, волосы черные, на висках седина. Мама была права, седина действительно ему очень шла.
— Мама, папа… Что вы здесь делаете? — смешался я.
Какая-то часть меня воспринимала их присутствие без намека на удивление или испуг, но другая часть шептала, что они не должны здесь находиться.
— Она еще и довольно дерзкая. Прямо как твоя мать. — Отец посмотрел на жену обожающими глазами.
Мама рассмеялась и поцеловала его в щеку.
— Это хорошо. Вам, Кроуфордам, нужна сильная женщина.
Вдруг они оба оказались прямо передо мной, хотя я даже не заметил, чтобы они шевельнулись. Мать повернулась ко мне, улыбнулась и приложила ладонь к моей щеке.
— Таких девушек — одна на миллион, Ной. Не потеряй ее. Помни: «Сквозь грязь и мрак тянется к луне красный цветок».
Я помнил, что, когда был маленький, она все время это повторяла, но я не понимал смысла ее слов тогда, не понял их и сейчас.
— Алый лотос, — прошептал я.
Она кивнула и широко улыбнулась, явно обрадовавшись, что я вспомнил.
— Мы любим тебя, Ной. И гордимся тобой.
Отец прокашлялся, и я повернулся к нему.
— Нам пора уходить, сынок.
Уходить? Куда?
— Мы просто хотели поздравить тебя. — Он положил руку мне на плечи и шепотом добавил: — Да, и спасибо за виски.
Мама поцеловала меня в щеку, и я закрыл глаза, вдыхая знакомый цветочный запах ее духов. Когда я снова открыл глаза, они исчезли. Я повернулся, посмотрел вокруг, но их нигде не было видно. Я оторопел, когда увидел женщину в белом, стоявшую ко мне спиной. Когда она повернула голову и поправила платье, стало видно, что ее волосы собраны в узел, а лицо скрыто под белой вуалью. В руке она держала букет красных цветов. Усилившийся ветер донес до меня ее аромат, подтвердив то, о чем я и так уже догадался. Сердце, набатом застучавшее в груди, подсказало, кто эта женщина. На моем лице появилась широкая улыбка. Это была она.
— Дилейн? — позвал я.
Она не ответила, но посмотрела на меня, и, хоть я не видел улыбки, мое сердце почувствовало ее тепло. Но потом она развернулась и бросилась бежать с каким-то пронзительным жутким смехом.
— Лейни! — крикнул я и бросился за ней, ничего не понимая. — Почему ты убегаешь?
Я бежал и бежал, пока ноги не отяжелели так, будто к ним привязали кирпичи. Когда мне казалось, что она совсем рядом, я протягивал руку, но тонкая ткань ее платья словно проходила через мои пальцы и Лейни убегала.
Она снова рассмеялась, все тем же странным смехом, явно играя со мной.
— Ну же, Ной, поймай меня.
Собрав все силы, я прыгнул вперед, обхватил ее за талию и притянул к себе мягкое гибкое тело. Даже через прозрачную вуаль я увидел устремившиеся на меня глаза, горящие детским озорством. Голова ее запрокинулась, и в окружавший нас теплый воздух полился беззаботный хохот.
— Куда это ты собралась, киса? — спросил я, прижимая ее к себе.
Я почувствовал тепло ее ладони, легшей на мою руку, и легкое прикосновение пальцев, пробежавших по моим волосам.
— Поцелуй меня, Ной. Сделай меня своей навсегда, — прошептала она.
Я поднял вуаль, чтобы увидеть чистую красоту и получить свою награду, но, когда мои губы скользнули по ее губам, она исчезла.
— Ной, проснись. Проснись, Ной.
Я проснулся от толчков в плечо, все еще ощущая остатки сна в частично парализованном теле. Глаза мои распахнулись и увидели ее. Она прижималась ко мне, одной рукой держалась за мое плечо, а второй нежно гладила по волосам над ухом.
Так это был всего лишь сон…
Теплая улыбка озарила ее безупречное лицо.
— Все в порядке?
— Да, — сонным голосом протянул я и потер глаза. — Я тебя разбудил?
— Можно сказать и так, — игриво проронила она. — Ты меня так прижимал к себе, что я чуть не задохнулась. Когда тебе не хватает кислорода, это, знаешь, будит получше будильника. Кажется, это называется инстинкт выживания. — Она рассмеялась.
Я убрал прядь волос с ее лба и заправил за ухо, потом поцеловал в кончик носа.
— Но я не жалуюсь, мне даже нравится, что ты со мной так по-хозяйски, — сказала она, гладя мою скулу. — Может, расскажешь, что тебе снилось?
В моем сне не было ничего такого уж страшного, кошмарного. Однако он был слишком реалистичным, и это меня немного напугало. Прежде чем рассказать, если я вообще собирался это делать, нужно было самому его хорошенько обдумать. Зачем еще и ее пугать? Поэтому я отрицательно покачал головой.
Как раз в это время на прикроватном столике затрезвонил будильник. Оглушительный звон взрезал тишину ночи, сняв возникшую неловкость. Лейни прижалась лбом к моей груди, и мы оба застонали, понимая, что звук этот был началом нашего расставания. Мне нужно было собираться на работу, а она должна была вернуться к семье. Восторга у нас такое положение не вызывало, но через это нужно было пройти, пока мы не могли быть вместе постоянно.
