Когда приходит срок паломничества, каждый из нас вычисляет сам. Берутся дата рождения, дата зачатия, дата дня вычисления... много чего берётся, тебе неинтересно, но можешь это проверить, если хочешь, в библиотеке Хогвартса про это есть, но никто не интересуется - с таким-то профессором Прорицаний... у моего отца, например, уже у самого дети появились, когда пришёл срок. В паломничестве он и погиб, кстати... мне было тогда четыре.
Я сказал матери, что мой срок - это будущий учебный год. И что мне, дескать, кровь из носу требуется половину года провести юношей, половину девушкой. Вжиться в другой пол, понять иную сторону бытия... уже и не помню точно, что я там плёл. На самом деле мой срок был тем же летом, всего на две недели. Я сказал матери, что поеду к бабушке, бабушке написал, что завёл подружку и хочу пару недель отдохнуть подальше от матери, она у меня строгая. Дело техники - написать несколько ни к чему не обязывающих писем, велеть домашнему эльфу отправлять их раз в несколько дней - бабушке из Ривьеры, матери от бабушки, и никому не рассказывать о поручении. Мама и бабушка на ножах, не общаются, так что не разоблачили бы. Сам отправился в лес, без палочки... жёг травы, собирал ягоды, слушал ручьи... от волков на дереве прятался, отмахивался горящими ветками от каких-то ещё зверюг с острыми зубами. В общем, проникся природой по самое не могу. Очнулся после этих двух недель на какой-то глухой поляне, весь одухотворённый, радостный - дар раскрылся. Тут же, на месте, гадал по каким-то травкам-муравкам, пробовал. Угадай, на кого я гадал? На тебя, светел Мерлин... нет, не на «плюнет - поцелует - к сердцу прижмёт - к чёрту пошлёт», хотя с меня, идиота, сталось бы... гадал, разлюблю тебя или нет. Вышло, что без тебя я не смогу.
Долго я там сидел, гадал и перегадывал, медитировал, грибы специальные ел, для расширения сознания... кентавры, кстати, без этих грибов не обходятся, они у них чуть ли не в метаболизм встроены. И всегда одно и то же. Либо ты, либо ничего, дырка от бублика. Сам понимаешь, веселей мне от этого не стало.
Потом начался учебный год. Помнишь, уже после того, как ты стал чемпионом, я подошёл к тебе поговорить, а ты послал меня далеко и надолго? Тогда, под деревом у озера... я, конечно, понимаю теперь, что ты был прав - теперь, когда ты в двух шагах, и ничего против меня не имеешь. А тогда я готов был вести себя, как герой любимых романов Панси Паркинсон: пойти разреветься в подушку, посудой в стенки покидать, убить кого-нибудь в сердцах и пуститься в бега... я был в истерике, в самой настоящей. Потом как-то дотянул до середины декабря, уехал домой, там меня уже ждала мать со всем, что нужно девушке... Это был самый настоящий финт ушами, Гарри. Я переоделся в девушку, наложил эти иллюзионные чары, и мы отправились в Министерство. Там историю про закрытый пансионат в Северной Америке проглотили без труда, даже не спросили, как мальчика могут отправлять по обмену в пансионат для девочек... я эту дыру в рассказе заметил уже после того, как всё изложили Фаджу. Сидел, как на иголках... обошлось, Фадж - тупица. Мать предоставила все документы для обмена, пансионат такой и правда есть, она им сама заведует - вот только в семье Забини никогда не рождались девочки, и ученицы такой там попросту не могло быть. Об этом, разумеется, в Министерстве не знали - кто бы им сказал? Так всегда в старых чистокровных семьях, секрет на секрете и тайной погоняет, пусть они и дутые по большей части, секреты эти, бутафорские...
С Дамблдором оказалось и того проще. Мы с матерью выложили ему историю про обмен, добавили специальный жалостливый рассказ о том, что бедная девочка, то есть Элоиза, не ладит с однокурсницами, и хорошо бы ей сменить обстановку на семестр... Директор согласился, я уже думал, всё получилось... а потом мать вышла из кабинета, а Дамблдор поймал меня за локоть и сказал: «Удачи тебе с ним, Блейз». Меня как пыльным мешком стукнуло... наверное, он отличный легилиментор, иначе откуда бы ему знать? У меня ко всему этому латентные способности, я даже не чувствую никак, если ко мне в голову лезут.
Потом ещё мадам Помфри посвятили в затею в переодеваниями - правда, не объяснили ей, зачем оно, и то хлеб. С тобой как-то подружились... я ходил и надеялся, как последний кретин, что мне что-нибудь светит, ходил и надеялся, надеялся... смешно сказать, к Седрику Диггори ревновал. Да и вообще к каждому столбу; хотя так восторженно ты смотрел только на Диггори, на столбы внимание редко обращал...
Потом всё пошло хуже. Мать начала подозревать, что что-то не так; слава Мерлину, у неё нет ни капли крови Кассандры - не то раскусила бы. Был бы жив отец, наверняка поймал бы меня на вранье сразу, как я заикнулся бы об этой притянутой за уши затее с мифической Элоизой... Плюс статьи Скитер просто выводили мать из себя, ей казалось, они порочат весь наш род. И мадам Помфри давила: ей не нравилось, как заживает ожог от соплохвоста, ещё что-то... она говорила, вредно так долго быть под чарами иллюзии. Директор тоже давил. Раза четыре вызывал в кабинет, кормил своей лимонной приторной дрянью и интересовался, как идёт покорение тебя. Я честно говорил, что никак. Он всё кивал, а в последний раз по-отечески предложил покончить с маскарадом, раз ничего не получается. Долго и нудно вещал о правде и лжи, о том, что мне надо пойти и признаться тебе во всём, извиниться за все прошлые и будущие грехи... я соглашался и понимал, что так не сделаю. А потом была та статья... где ты говорил, что предпочитаешь мальчиков. Меня и сорвало с катушек. Дальше ты и сам знаешь...
Хуже всего было объясниться с матерью. С Министерством она сама договаривалась, наплела им что-то про какие-то семейные обстоятельства, мол, надо было срочно вернуть дочь в пансионат, спасибо за участие, милый Корнелиус. Директор администрации своей тоже что-то наврал, убедительно, наверно - никто ничего не спрашивал и подозрительно не смотрел. От одноклассничков во главе с Малфоем я сумел всё скрыть... тогда сразу, как ты исчез из спальни, вернул чары на место, вышел гордо под улюлюканье Кребба с Гойлом, собрал вещички и смылся из Хогсмида на «Ночном рыцаре». Видел по пути, как ты летаешь над Хогвартсом.
Эй, ты уже спишь? Молчишь, значит, спишь...
А в этом году я чуть не рехнулся первого сентября - сначала, когда увидел тебя, потом, когда ты... высказался. Обидно было, кстати, до жути... я всё лето тобой бредил, домовые эльфы простыни едва до дырок не достирали... умом понятно, что ты-то обо мне летом не думал, а всё равно обидно. Ау, Гарри, спишь? Спишь. Спи... бледный какой. Раз спишь, скажу... когда проснёшься, ни за что не буду этого говорить... я люблю тебя. Жить без тебя не могу. И эта треклятая любовь будет со мной до конца - я гадал, я теперь не могу ошибаться, когда гадаю.. если бы не так любил, убил бы тебя на хрен, честное слово - за то, что стал от тебя зависеть. Никогда ни от кого не зависел, никому не подчинялся... а если скажешь спрыгнуть с Астрономической башни - спрыгну. Ну, разве что поцелуй потребую напоследок, но спрыгну обязательно. Я-те-бя-люб-лю. Чёртовы романы Панси - это я оттуда таких слов понабрался.
