– Волшебно.
– Что? – поздний сон нудной болью давил на виски.
– Не зря я доверила твою комнату Вику, это действительно волшебно.
Я, в недоумении приоткрыв глаза, покосился на мать.
Она, не отрываясь, с улыбкой полного блаженства смотрела на потолок. Она у меня малость чокнулась с этим ремонтом, что ли? Я с опасением за ее рассудок глянул на потолок и замер. На потолке мерцали звезды, создавая иллюзию ночного неба; млечный путь, шикарный хвост кометы, загадочные туманности были до невозможного реальны. Я, уставившись в звездное небо, мог только прошептать:
– Спасибо.
– Кир, сын, ты просто обязан привезти Вика. Я хочу познакомить с этим чудом гостей. Они меня уже и так измучили вопросами, кто нам такую красоту создавал, – голос мамы заглушал шум праздника. – Постарайся, – и она отключилась. Абсолютно не расслышав мои жалкие доводы против.
Я, зло выругавшись, развернулся в неположенном месте, рванул к дому Вика. Кое-как втиснув машину в забитом машинами дворе, я с раздражением нажимал на кнопки домофона. Замок щелкнул, домофон безмолвствовал, не поинтересовавшись, кто же там внизу. Я, пожав плечами, влетел на седьмой этаж. И замер перед дверью. Так, вдох-выдох. Ты просто передаешь просьбу матери и уходишь. Уходишь, что бы он не ответил тебе. Я не успел поднять руку, чтобы постучать. Дверь распахнулась. Вик застыв на пороге, втащил меня в квартиру.
– Надо же, Казанова. Сам пришел? Отблагодарить? За мой космос тебе? Тебе нравится? Нравится? Я думал о тебе, когда делал это. – Вик лихорадочно задавал вопросы, частил.
Ненормальная агрессивная веселость ввела меня в ступор. Он, как волчок, крутился вокруг моей опешившей тушки. Наблюдая за его лихорадочным перемещением, я хмурился. Что-то тут не так. Поймав за руку, я резко дернул его к себе. Обхватив подбородок ладонью, заставил поднять голову и посмотрел в глаза. Ненормально расширенные зрачки, частый, просто бешеный пульс под моими пальцам. Вик был явно под кайфом. Черными от расширенных зрачков, лихорадочно блестевшими глазами он впился в мои глаза. Гипнотизируя. Медленно кончиком языка он обвел сухие губы:
– Поцелуй меня, Казанова, – его голос прогнал по моему позвоночнику дикую стаю мурашек.
– Нет! – я выпустил его из рук и качнулся к двери.
– Почему? – Вик стянул с себя одним движением футболку. – Ты меня больше не хочешь?
Я жадным взглядом впивался в его обнаженный торс. Борясь с безумным желанием прикоснуться к нему. Он сделал шаг ко мне навстречу. Утопая в желании, я еще смог подумать о том, что это не Вик, это наркотик. Но все разумное рухнуло в пропасть, как только он мягко обхватив ладонями мое лицо, прикоснулся к губам. Вкус апельсина. Насыщенный, острый и невыносимо томительный. Я пил его, не прекращая. Плавился под руками Вика. Телефонный звонок выдернул меня на минуту из наркотического опьянения. Нашарил непослушными руками телефон.
– Мам, я не приеду сегодня. Утром поговорим.
Я не слушаю недоумение мамы, забываю о том, что меня там ждет моя девушка. Разве можно думать о чем-то, помнить о ком-то, когда ко мне прижимается, урча и лаская, Вик? Мои вещи в беспорядке валяются в прихожей, я подхватываю Вика на руки, прижимаюсь к нему еще плотнее. Он оплетает мою талию ногами, и я на негнущихся ногах иду к кровати. Бережно укладываю свою драгоценную ношу и с благоговейным трепетом застываю, созерцая его. Это сон? Это бред? Или он и правда тут, разметался на постели, стонет и тянется за лаской моих рук и губ? Если это бред, я хочу жить так, в этом сладком непрекращающемся бреду. Я не могу оторваться от него, выцеловывая каждый миллиметр его кожи. Обрисовывая пальцами каждый изгиб его тела. Меня сейчас от него могут оторвать, только убив. Но надолго Вика не хватает, извернувшись, он опрокидывает меня на спину и усаживается сверху. Зафиксировав мои руки над головой, склоняется к губам. Целуя, покусывая, выстанывая, он трется возбужденным пахом о мой не менее возбужденный член. Прокладывая горячую дорожку из поцелуев, добирается до мочки уха, цапнув ее, тут же зализывает укус, вырвав из моего горла хриплое рычание. Оставив ухо, спускается по шее к груди. И тут его язычок выписывает узоры вокруг сосков. Я выгибаюсь ему навстречу от острого удовольствия, он прихватывая зубами, ласкает кончиком языка соски.
– Даааа! – жарким шепотом вырывается из меня.
Я гуляю по самой кромке оргазма. Еще чуть-чуть, и я не смогу сдержаться, возбуждение невероятное, почти болезненное. Но мой мучитель и не думает останавливаться и прокладывает горячую дорожку ласки все ниже. Выписывая иероглифы на коже живота кончиком языка, заставляет меня метаться почти в бредовом состоянии, умоляя. Соскользнув ниже, Вик развел в стороны мои ноги и, улегшись между ними, замер. Я приподнялся на локтях и посмотрел на него. Как будто только этого и дожидался, он, смотря мне прямо в глаза, потянул молнию джинсов вниз. Я нервно сглотнул. Это самая эротическая картинка, которую я видел за всю свою жизнь. Парень, лежащий между моих бесстыдно раздвинутых ног и медленно расстегивающий джинсы. Вик облизнул губы, почти молитвенный стон вырвался из моих губ. Стянув одним резким движением джинсы и избавившись от белья, он встал на колени, созерцая распростертое перед ним мое тело. Мое возбуждение окрасилось новыми красками. Стало как будто глубже и беззащитнее. Я и не предполагал, что могу физически ощущать взгляд, скользящий по коже, как ласку. Вик словно оголил мои нервы.
– Смотри на меня, Казанова! – Вик встал и покачивая бедрами, извиваясь, стал медленно стягивать свои джинсы. Вслед, в столь же медленном и эротичном темпе, он избавился от белья. Неторопливо лаская свое тело, он наблюдал за эффектом, производимым на меня этим действом. Эффект был сногсшибательным, я буквально исходил соком желания, казалось, взорвусь от одного только прикосновения к напряженной плоти. Вик же, опустившись на колени, изогнувшись, опустился на локти. Я, увидев это зрелище, вцепился в простынь, пытаясь сохранить остатки самоконтроля, с такой силой, что костяшки пальцев, побелев, онемели. Вик же почти невесомо ласкал губами кожу на внутренней части бедра. От его легких прикосновений по коже растекались мурашки острого удовольствия. Я, не выдерживая, глухо стонал. Желая и не смея торопить и просить о большем. Губы Вика, сужая область поцелуев, становясь влажнее и горячее, приближались к моему члену, заставляли меня дышать через раз. Внизу живота пульсирующей болью желания отзывалась плоть, вздрагивая от каждого поцелуя. Я, истекающий смазкой, распятый на постели под умелыми ласками парня, почти молил его о том, чтобы он не останавливался. Наконец, его губы сомкнулись на головке моего члена. Я, вздрогнув, жадно вбирал в себя эту картинку. Протянув дрожащую руку, отвел его волосы назад, чтобы видеть, чтобы навсегда запечатлеть это в своем сознании. На лице Вика застыло выражение удовольствия. Этого я вынести не смог и, качнув бедрами навстречу его умелому языку, разрядился. Вик, слизнув остатки спермы, приподнявшись, вытянулся на мне сверху. Я почувствовал, как сильно он возбужден. Вик, потираясь о мое тело, прильнул к губам. И я почувствовал островатый вкус своей собственной спермы. Это раскаленной иглой нового возбуждения пробило меня вдоль позвоночника. Сжав его ягодицы, я перевернул его на спину и, подмяв под себя, попытался отдать хоть часть подаренного удовольствия. Лаская и покрывая поцелуями его нежную кожу. Чувствуя его отдачу, заводился еще больше. Вик, сладко постанывая, изгибался, бессовестно разметавшись по постели, направлял мои неумелые ласки. Эти просьбы-приказы стегали мое сознание, захлестывая волнами удовольствия. Добравшись до нежного живота, чувствуя под бархатом кожи напряженные мускулы, вдыхая его личный интимный запах, я замер. Последний шаг. Мой рубеж проходит по линии паха Вика. И я не сомневаясь пересекаю его, обхватывая губами головку напряженного члена. Впитывая, как музыку, его стоны. Неумело ласкаю его языком. Чувствую его вкус. Божественный мальчик. Мой идеал. Моя гибель. Моя страсть. Вик, изгибаясь и поддаваясь, стонет, впиваясь пальцами в мои волосы, оттаскивая меня от себя.
