Господи, какие там пустые бутылки! Люкс благоухал, окружал свою гостью изысканными ароматами, нежил переливами бледных цветов... Артур застал Викторию, мечтательно растянувшуюся в полном торжественном облачении поперек безупречно застланного горничной розового ложа.
- Перерыв закончен. Вставайте, мисс, вас ждут великие удовольствия! прошелестел он над её головой большим конвертом. - Посмотри-ка, что мне сейчас доставили. "Сожалею, что не смогу увидеться лично. Вынужден срочно покинуть Парму. Настоятельно прошу мисс Браун внимательно ознакомиться с моим предложением". И какая-то закорючка в пол-листа. Смотри, как размахнулся! Шикарный парень. А на факсимиле с десяток титулов - и профессор черной магии, и барон, и доктор каких-то наук, член Академии... Боже! Не просто ему будет заполнить протокол в полиции.
- Кому? - Виктория привстала, уже сообразив, о ком идет речь.
- Да этому аферисту Шону. Здесь приглашение Антонии принять участие в съемке телепрограммы с его участием. Довольно выгодные условия. Я должен подумать. Октябрь. Нью-Йорк. Хм. Он требует целую неделю. - Нюх менеджера заставил Артура на мгновение забыть все проблемы, терзающие его душу. Но заблуждение было коротким. - Конечно же, нам придется ему отказать. Вы же не подниметесь на такую авантюру, крошка? (В моменты иронического сарказма Артур переходил на официальное "вы".)
Виктория сникла, чары рассеялись. Фокусник уехал, значит, его не будет на обеде и она зря крутилась перед зеркалом. Контракт Шнайдер справедливо отклонит, а следовательно, - прощай, Ингмар... Виктория упрекнула себя в том, что так быстро попала в западню иллюзии, позволив себе стать Антонией. Дублерша, всего лишь временная, низкопробная замена, фальшивка. Она решительно поднялась: "Поехали. Мы не должны опаздывать".
Телефон зазвонил уже за запертой дверью. Артуру пришлось вернуться. "Апартаменты Антонии Браун. Ах, это вы, мадам Алиса! - Он надолго замолчал, выслушивая тревожный голос, звучащий в трубке. Лицо Шнайдера вытянулось и он еле пролепетал в ответ, - хорошо. Мы ждем..."
- Одевайся в траур и посыпай голову пеплом! - Черт-те что! Старый вояка Шнайдер оказался прав! - Артур всплеснул руками и, нервно захохотав, рухнул в кресло. - Графа обчистили. Мазарини пропал. То, что сегодня сверкало на твоей шейке, оказалось простыми стекляшками... Ай, да фокусник, ай, да молодчина! Жаль, что нам не придется с ним поработать... Зато можем оказаться в одной тюрьме... Если вспомнить ваши вчерашние отвлекающие штучки с небесными полетами, выйдут неплохие свидетельские показания...
Прибыв в гостиницу, Алиса не могла успокоиться:
- Бедный Лукка! Такой грандиозный скандал... И всем участникам вчерашнего ужина комиссар предложил задержать свой отъезд. Они предполагают, что похищение произошло ночью... Вот так-то, девочка... Отдыхай. Я тоже пойду прилягу, у меня раскалывается голова. Артур, будьте начеку, полиция может явиться в любую минуту, им необходимо нас выслушать.
Они разошлись по номерам поздно вечером.
- Я не желаю тебе, Антония, спокойной ночи. Это было бы издевкой. Лучше погляди в звездное небо и припомни все хорошенько. Но если что-то вдруг всплывет, сначала расскажи нам. Договорились? И сохрани для полиции это. - Уходя, Артур прищемил дверью конверт Ингмара Шона.
Оставшись одна, Виктория почувствовала необычную сонливость. Происшедшее было настолько нелепым, что оставило её почти равнодушной. Нормально. Здесь, в Зазеркалье все нормально - и цветочный дождь, и увесистые алмазы на шее, и волшебники-грабители... Нет, она не могла поверить, что это сделал Ингмар. У него другое амплуа, как бы иной рисунок извилин. Да откуда она знает его? Полчаса вместе, десять фраз, пара профессиональных объятий под звездной бездной... Просто очень хотелось, чтобы Шнайдер оказался неправ. А Ингмар чист и невинен, как вчера ночью, в белом костюме вышагивающий по пружинящей платформе... Нет, по водяным брызгам!
Телефонная трель заставила вскочить засыпающую Викторию. "Вас беспокоит дежурный из холла. Синьорите Браун доставлена срочная посылка. Вы позволите курьеру подняться или оставить до завтрашнего утра?" "Подняться" - пролепетала Виктория.
Коробка оказалась довольно большой, напоминающей обувную. Обтянута черным муаром. Неужели туфли? Виктория торопливо срывала бумаги и ленты, высвободив небольшой замшевый прямоугольник, абсолютно гладкий, словно цельнолитой. Она изумленно крутила этот черный кирпич в поисках щели или замочка и вдруг - дзинь! Облегченный вздох лопнувшей струны. Крышка распахнулась и на колени Виктории хлынул бриллиантовый дождь. Она отдернула руку, словно боясь прикоснуться к змее. На розовом атласе одеяла лежали "Двенадцать Мазарини". И карточка со знакомой уже витиевато-размашистой подписью.
ГЛАВА 2
ОГНИ ЧУЖОГО ПРАЗДНИКА
В последние недели ходить стало тяжеловато, особенно по аллеям, поднимающимся в гору. О крутых тропинках, ведущих в уединенные уголки парка, думать вообще не приходилось, а маячить на виду отрешенных, опускающих глаза при её появлении монашках, уж совсем не хотелось. Антония сидела у себя в комнате, поглаживая ноющую поясницу и стараясь не думать о своем животе. Переключатель телевизионных программ всегда лежал под рукой, так что она успевала погасить экран до того момента, как на нем появятся доказательства совершенной ошибки - безукоризненно отшлифованные гримом лица счастливых соперниц. Свое лицо видеть тоже не хотелось, уже несколько недель Антония Браун не подходила к зеркалу. Уродство, фантастическое уродство, раздувшаяся как шар неповоротливая жаба. Не надо и зеркала, чтобы представить распухший, в крапинах пигментационных пятен нос, растрескавшиеся, выпяченные губы.
А эти юные очаровательные создания, мелькающие в рекламных роликах для будущих мам - непременно в собственном садике, с бодро-спортивным мужем, восторженно распаковывающим новую стиральную машину, коляску или колыбельку для будущего наследника - так и светится радостью, запасаясь "памперсами", детскими шампунями и тальком. Тоска... Тони раздраженно щелкнула переключателем при первом же появлении орущего или улыбающегося беззубым ртом малютки, требующего у мамы новый сорт молочной смеси или непромокающих штанишек... Ничего, теперь уже скоро конец.
За окнами сентябрь, в зелени лесов, покрывающих горные склоны, появились золотистые и багряные пятна, особенно яркие наверху, там где лес редел, уступая место каменистым завалам. Странно было думать, что через несколько дней она избавится от надоевшей ноши, сможет одеть так и лежащие в нераспакованных чемоданах вещи, бегать, прыгать, летать! Она сможет выпорхнуть из надоевшей до одури клетки. И тогда - держитесь все те, кто надеется занять её место и уже торжествует победу. Теперь-то она знает, как будет устраивать свою заново отредактированную жизнь. Смерч безрассудств миновал, похоронив под обломками наивную легковерную дурочку, возомнившую себя многоопытной суперфрау.. Та, что отбывала срок наказания в высокогорной обители, точно знала: бархатные лапки грандиозной киски, выходящей на охоту за своим жизненным призом, должны скрывать цепкие коготки. Счастливая судьба - не подарок щедрой феи, благословившей в старческом маразме твою колыбельку, а личный трофей, добытый в отчаянной драке. Предстоящих родов Антония не боялась, о ребенке думала с мимолетной досадой - устроится, все как-нибудь само собой устроится. Только освободиться, вырваться, улететь!
Поздно вечером десятого сентября, когда начались схватки, Антония, как было условлено, сразу же сообщила об этом настоятельнице, а через два часа возле её постели стоял доктор Динстлер.
- У вас такое страдальческое лицо, профессор, будто рожать предстоит вам. Разве у меня что-то не в порядке? - заволновалась Тони, заметив тревогу в потемневших глазах Йохима.
- Ничуть. Успокойся, девочка, - он присел на краешек кровати и взял её руку. - Все идут наилучшим образом. Я привез опытную акушерку и надеюсь к утру Бог пошлет нам здоровенького малыша.
- Значит, завтра я буду уже... - Она хотела уже сказать "свободна", но вовремя прикусила язык, сообразив, что для старомодного доктора такой подход к материнству может показаться странным.
- Да, да, завтра ты уже будешь мамой! - он улыбнулся так светло, словно имел отношение к отцовству.
- Только прошу вас, доктор, не надо праздничного салюта. К чему вся эта суета? - Антония кивнула на медсестер, устанавливающих в её комнате какие-то приборы. - У моего отца здоровая крестьянская наследственность... Может, его бабка рожала в поле или в амбаре - там, в России, так принято.
Динстлер почему-то смутился, опустил глаза, как школьник и пробормотал:
- Ничего, ничего, излишние заботы не повредят... Я просто немного переутомился, у меня сегодня был трудный день. Знаешь, такая вроде простая операция - врожденная аномалия, её называют "заячья губа". Но оказалась серьезная патология неба и я провозился три часа.
