- Ладно, теперь поработаем ногами.
Гибкая, как пантера, Лайза растянулась на резиновом мате.
Сдвинув колени и удерживая всю тяжесть торса на растопыренных кончиках пальцев, она взглянула вверх на море выжидающих глаз. Каков этих женщин средний возраст? Тридцать? Двадцать пять? Наверное, около того. Приятно в семнадцать лет заставлять их буквально плясать по ее приказу, работать под щелканье ее кнута на манеже. Что бы они сделали ради нее? Что она могла бы заставить их сделать? Легкое возбуждение от сознания своей власти пронзало Лайзу, когда она видела, что они любят ее, замечала, как они любуются ее прекрасным телом, завидуют ей из-за него, а то и желают обладать им, - да, в глазах некоторых девушек светился и слабый намек на недозволенное, в чем даже нельзя себе признаться. Влажную атмосферу зала словно легкий шотландский туман неуловимо наполнял пьянящий аромат физического желания. Это желание не выражалось ни словами, ни действиями, но существовало там, в сияющих глазах, в изредка бросаемых томных взглядах, в понижении таинственных гормонов, которые метались в пульсирующей крови. Лайза чувствовала это желание, осознавала его, но, как и остальные, противилась ему, усилием воли загоняла в глубины подсознания. Желание ворочалось там, придавая сладкий тайный привкус и боли, и восторгу физического напряжения.
- А теперь я хочу, чтобы вы поработали над своими попками. Сделайте ваши зады прекрасными. Правую ногу поднять тридцать раз. Начали: и раз, и два...
Музыка теперь стала тише; бьющий по мозгам тяжелый рок, предназначенный для обычных упражнений, сменила более тонкая мелодия - настойчивая, ласкающая, нежная. Каждая фаза усиленных занятий, длившихся час с четвертью, имела различный характер, и сознание Лайзы переключалось на соответствующую скорость, чтобы гармонировать с ним. Данная фаза почему-то всегда приносила Лайзе чувственное наслаждение. Здесь боль отсутствовала. Если группа, вероятно, могла бы поднять ноги по пятьдесят или шестьдесят раз, то Лайза была способна без труда заниматься этим полчаса. Для нее разминочные движения были равносильны почесыванию зудящего места, и она испытывала сладкое чувство, растягивая мышцы, которые уже достигли пика физического состояния. Сейчас, высоко поднимая правую ногу вбок, Лайза ощущала напряжение в ягодицах, теплое горение в паху от раздвинувшегося влагалища, губы которого раскрывались, а затем с силой сдвигались под воздействием движения ноги вниз. В такие минуты Лайза пыталась представить, каково это - заниматься любовью с мужчиной.
Обычно Лайза была слишком занята, чтобы думать о подобных вещах, однако что-то в восхитительной физической раскованности разминки вызывало эти мысли из потаенной глубины. Сокрытое в крови, поте и слезах пламя разгоралось. Лайзе хотелось очутиться в теплых, сильных руках мужчины, и чтобы он принадлежал ей, а она - ему. Ей хотелось почувствовать, как его крепкое тело прижимается к ее крепкому телу. Мужчина, который одновременно и любил бы ее, и доставлял бы ей радость. Нежный, сильный, чуткий, могущественный. Лайза была твердо уверена, что со временем эта фантазия станет реальностью. Не сейчас, позже. Но скоро.
Осторожно, Лайза. Оставайся с ними.. Будь с ними.
- Хорошо, девочки. Начали. Левой ногой - и раз, и два, и три...
Еще десять минут, и почти что все позади. Сначала упражнения, необходимые для отдыха. Легкая растяжка, медленное, размеренное дыхание.
- Хорошо, ребята. Все. Спасибо и до завтра.
- О, Лайза, ты меня сегодня в гроб вогнала. Мне кажется, что я труп. Нет, правда!
Положив руку на влажное плечо Лайзы, Мэгги излучала волны любви.
- Ерунда, Мэгги. Ты двигалась прекрасно. Я отмечала тебя несколько раз, У тебя получается, правда.
- Знаешь, Лайза, я люблю тебя в таком случае, но спасибо за поддержку.
Мэгги не питала иллюзий относительно себя. Мешок с картошкой - и тот наверняка двигался бы изящней. Это было так в духе Лайзы - щадить ее чувства. Но все равно, с точки зрения Мэгги, Лайза всегда поступала правильно, и Мэгги с удовольствием погружалась в тепло ее ауры.
- Ладно, Мэгги, давай выпьем кофе и чего-нибудь перекусим. Я к этому времени обычно жутко хочу есть.
Ни та ни другая и не подумали принять душ. Душ мог подождать. Если бы они помылись и остыли, то снова расплавились бы от влажного воздуха Флориды, прежде чем добрались домой. Почему-то потная Лайза выглядела бесконечно более соблазнительно, чем потеющая Мэгги.
В столовке на Клематисе они заказали кофе без кофеина и пончики. Лицо Мэгги приняло серьезный вид.
- Знаешь, Лайза, у тебя действительно очень хорошо получаются эти занятия. Мне кажется, тебе надо всерьез подумать о переходе на полную ставку.
Лайза рассмеялась.
- Тебе это просто кажется, потому что я снисходительна. Меня можно заменить любым, кто потребует большей отдачи.
- Нет, Лайза, я серьезно. Ты прирожденный тренер. Другим преподавателям до тебя далеко. Не только я так думаю. Вся группа об этом говорит. Ронни бесится, что у других девушек в группах больше никого не осталось.
На этот раз смех Лайзы прозвучал более задумчиво. Ситуация действительно складывалась таким образом, и из-за этого начали возникать некоторые проблемы. Она была на много голов выше остальных, и клиентура, естественно, это отмечала. Ронни, которому принадлежал гимнастический зал, действительно за последние недели охладел к Лайзе. Если остальные инструкторы начнут травлю за ее спиной, то она может оказаться жертвой собственного успеха.
- Да эти кошки просто ждут того, чтобы я перегорела, разорвала связку или чтобы со мной случилось что-нибудь еще. Ну что ж, ждать им придется долго. Мое тело меня не подведет.
Мэгги прочла решимость в глазах подруги. Иногда ей казалось, что Лайза отлита из самой лучшей закаленной стали. Как будто ничто не могло смутить ее. Прошел лишь год после страшной трагедии, способной подкосить любого, однако Лайза справилась, стала сильнее, чем прежде, прошла испытания и не сломалась от непоправимой беды. Не то чтобы она не страдала от горя. Лайза, естественно, ощущала боль, потому что она была сильной, но не жестокой. Тут есть разница.
Мэгги решилась высказать свою идею.
- Я и еще несколько девушек считаем, что тебе надо отколоться и заняться своим делом. Открыть собственный зал. Ты уведешь от Ронни всех клиентов. Мы все перейдем на твою сторону, до последнего бойца.
Они обе улыбнулись при невольном упоминании о противоположном поле. От некоторых привычек не избавишься без боя.
Лайза заговорила с сомнением в голосе:
- Но, Мэгги, любовь моя, для того чтобы открыть гимнастический зал, необходима такая вещь, как деньги. Надеюсь, ты не забыла, что это такое. Да нужно еще разбираться в счетах, собственности, займах и тому подобных вещах. Я могу взять группу, а все остальное - извините-подвиньтесь. Я разбираюсь в прыжках на месте, а не в бизнесе.
- Этому можно научиться - я бы помогла. Может быть, кто-нибудь вложит свои деньги. У меня есть пятьсот долларов. Ими можно частично оплатить профессиональные консультации.
- Кажется, у меня есть страховка, - неуверенно сказала Лайза. - Но я вообще-то рассчитывала использовать ее для учебы в колледже и потом заняться преподаванием.
Мэгги поняла, что дело сдвинулось с места.
- Послушай, милая. В этом мире полно преподавателей, и они ни черта не знают, кроме того, о чем им рассказали другие. Что ответил этот художник, Брак, на вопрос о том, был ли у него талант, когда он обучался искусству? "Если и был, то мой преподаватель узнал бы об этом последним".
Лайза могла согласиться с этим. Оригинальное мышление в профессии преподавателя имеет тенденцию к истощению, как духовная пища на сходках Ку-Клукс-Клана. Однако преподавательская карьера надежна. Может быть, не так увлекательна, но гарантирует кусок хлеба на всю жизнь. У нее будут профессия, муж, возможно, двое-трое детей, и она сможет вносить выплаты по закладным. Это и есть американская мечта. Лайза инстинктивно содрогнулась. Она попыталась выразить свою дилемму словами:
- Преподавание - это так легко, Мэгги, так надежно. Тяжеленько отказаться от устойчивых доходов. Беда в том, что я знаю - это будет бегство от действительности. Насколько увлекательней взять жизнь за шкирку и встряхнуть ее, как на тренировке. Мне кажется, я всегда смогу вернуться к профессии преподавателя позднее... - Лайза запнулась. В жизни все совершенно иначе, и она об этом знала. Как только ты сходишь с привычной лестницы, как тут же кто-то другой занимает твое место.
Появляются новые отличники, любимчики учителей, у которых нет подозрительных прогулов в расписании. А если попробуешь вновь забраться на нижнюю ступеньку, то получишь в морду сапогом, а то и чем-нибудь похуже. Так система вырабатывает послушных рабов, которые служат ей. Только выйдешь, как дверь захлопывается перед твоим лицом. Не рыпайся и живи по правилам, и тогда твои вены будут принимать все большее количество вызывающего привыкание наркотика надежности, причем каждая доза будет тщательно вымерена и мучительно растянута по времени. Чем больше получаешь - тем больше хочешь, чем выше лестница - тем круче с нее спрыгивать. Это ловушка, в которую с таким большим удовольствием попадают мистер и миссис Средние Американцы, - наркота, добровольно садящаяся на иглу привычки к комфорту. Эта мысль заставила Лайзу ужаснуться. В нежном семнадцатилетнем возрасте она и представления не имела, кем станет, но она знала, что в любом случае добьется феноменального успеха в том или ином смысле. Сейчас ее честолюбие не находило точки применения и дожидалось повода, чтобы устроить бунт против обыденности; однако вечно это продолжаться не могло, и внутренне Лайза осознавала, что надо не просиживать штаны, а отдаться на волю инстинкта.
